Ну все, сейчас отзвучит гимн и можно идти в кабинет. Там хотя бы нет этих толп. Еще бы Ксения куда-нибудь свалила, стало бы совсем отлично.

Я бросил взгляд на часы. До конца рабочего дня осталось дотянуть три часа, а потом я опять напьюсь. Вот такой у меня нехитрый план на ближайшее будущее, а что там дальше со мной произойдет, меня уже не цепляет. Депрессия у меня, а значит все свободны.

Всё произошло вчера, именно тогда, когда я уже решил, что жизнь налаживается. Оптимист.

Появившись с утра на работе, я ожидаемо оказался в центре внимания. Прослышав, что новенький, участвующий в эпической битве с криминалом, вышел с больничного, народ потянулся ко мне в кабинет. Пришлось рассказывать историю несколько раз, повторяя ее для вновь пришедших. Задрали, в общем, с этими своими церемонным пожатием рук, хлопаньем по плечам и ехидными предложениями не скромничать, а приписать себе победу хотя бы над десятком грабителей.

— Надо же, наш Альберт, оказывается, герой, — в довершении наградила меня эпитетом старший следователь Акимова, которая из-за нездоровой худобы была похожа на жертву булимии. — А я его типичным интеллигентом считала, — фыркнула она неодобрительно, словно сказала что-то оскорбительное, — весь такой улыбчивый, в костюмчике, да с удавкой на шее, — она засмеялась басовитым смехом, обнажив мелкие, немного желтоватые зубы. — Удивил. — она оценивающе ощупала меня взглядом.

Под аккомпанемент смешков, я дежурно улыбнулся на этот наезд или комплимент — фиг поймешь, думая о том, как бы их всех отсюда повежливее выпроводить.

— Товарищи, девять часов уже, пора на оперативку, — помог мне кто-то из следователей, и мы всей гогочущей толпой переместились в кабинет начальника следствия, где и началась основная потеха.

— Смотрю, вам весело, — хмурый Головачев, укутанный дымкой сигаретного дыма, воспринимался зловеще. — Конец месяца! Где бл… дела?! — взорвался он. — Сорокин! Какого х… ты с угоном телишься?! Там делать-то нечего! Чтобы завтра утром дело вместе с обвинительным заключением у меня на столе лежало! — дождавшись от Антона обреченного кивка, подполковник перешел к следующей жертве. — Войченко! Когда с сифилитиком своим закончишь?! Там тоже ничего сложного нет! Где обвинительное заключение?! Значит так, — Головачев обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, — все запланированные на сентябрь уголовные дела до завтра должны быть доведены до ума! Можете в кабинетах ночевать, но завтра все должно быть готово. Я из-за вас не собираюсь у прокурора до утра сидеть, ждать его подписи! Всем понятно?

— Так точно, товарищ подполковник, — раздался нестройный хор голосов.

— Руслан Тахирович, почему я делаю за вас вашу работу? — начальник следствия наградил своего первого заместителя недовольным взглядом.

— Виноват, товарищ подполковник, — Курбанов наклонил голову, демонстрируя раскаяние, но с места не встал.

— Проконтролируйте, — уже более спокойно распорядился начальник следствия.

— Будьте уверены, Илья Юрьевич, никого сегодня домой не отпущу пока дела мне не сдадут, — заверил первый зам.

От его обещания, изображающие из себя молчаливые статуи, следователи совсем приуныли.

Головачев кивнул и перевел внимание на сидевшего от него по левую руку нового зама.

— Людмила Андреевна, сколько у вас в этом месяце раскрытых дел получается?

— В первую декаду шесть дел передали товарищу Курбанову, во вторую — четыре. В третью пока тоже четыре, — в конце доклада голос Журбиной дрогнул, сказалась неопытность.

— Не густо, — резюмировал подполковник, но дрючить новоиспеченного зама не стал. Сделав пару затяжек и выпустив дым, он посмотрел на меня.

Я рефлекторно вжался в спинку кресла — умеет начальник нагнать на подчиненных жути.

— Теперь по новостям из министерства, — Головачев сделал паузу, во время которой пытался просверлить меня взглядом. — Министр одобрил применение меры пресечения в виде залога.

Шокирующая новость вывела народ из стазиса. Все одновременно загалдели, то и дело, бросая на меня заинтересованные взгляды.

Меня услышанное тоже неслабо удивило.

«Да ладно?» — было мое выражение лица в тот момент.

— Чапыра, красавчик, — развернувшись ко мне и пытаясь что-то высмотреть, пробасила сидевшая за столом Акимова. — Опередил министра, — закинув голову, она засмеялась.

— Тихо! — удар кулаком по столу и начальствующий рык вмиг навели порядок в кабинете. Голоса смолкли, участники совещания вновь выпрямили спины.

— Залог, хоть и предусмотренная законом, но новая для нас мера пресечения, — в образовавшейся тишине продолжил Головачев. — Поэтому объясняю, когда и в каком порядке ее нужно применять.

Дальше последовал десятиминутный инструктаж. Следователи усердно застрочили в своих блокнотах. Я тоже не рискнул выделяться. Хотя мысли мои сейчас были совсем о другом, я оплакивал накрывшийся источник заработка. Из штучного товара залог вдруг превратился в массовый. Да уж, подгадил мне министр.

— Можете идти работать, — свернул совещание Головачев, прервав мои стенания. — А вас, Журбина и Чапыра, я попрошу задержаться.

Перехватив сочувственный взгляд от Ксении и беззвучный хохот от Дениса, я приготовился к очередному удару судьбы.

— Садись, — подполковник, прежде чем прикурить новую сигарету, указал мне на место напротив Людмилы. — Как здоровье? — поинтересовался он, когда я пересел с кресла на стул Курбанова.

— Здоров! — бодро отрапортовал я, ведь именно такого ответа ждало от меня начальство.

— Это хорошо, — одобрил Головачев мою живучесть, стряхивая пепел в ракушку. — Помнишь разговор с Шафировым? — уточнил он.

— Помню, — насторожился я, непроизвольно морщась. Забудешь тут.

Журбина при этом непонимающе переводила взгляд с начальника на меня и обратно.

— Чапыре поручили раскрыть серию хищений, — пояснил ей Головачев.

Глаза и.о. заместителя начальника следствия расширились, а я распрощался со своей беспочвенной надеждой на то, что Шафиров чисто с целью меня потроллить завел тот бредовый разговор. Полковник, оказалось, был в тот раз как никогда серьезен. Дела.

— Но он же… — принялась было возмущаться Журбина.

— Людмила Андреевна, — перебил ее Головачев, — есть мнение, что Чапыра способен раскрыть серию преступлений, а значит он это сделает! А вы, как его непосредственный начальник должны будете ему в этом помочь. И я не хочу слышать отговорок! Вам понятно?

— Так точно, — кивнула Журбина, возвращая себе бледный цвет лица.

— Можете все подразделение привлечь к этой работе. Но к ноябрю результат должен уже быть!

— К ноябрю? — сглотнула Журбина.

— День советской милиции у нас в ноябре, или вы, Людмила Андреевна, запамятовали?! — подполковник явно срывал на заместителе свою злость и раздражение.

— Разумеется, нет, — запротестовала Журбина, нервно теребя воротник кофты.

— Тогда идите работайте, — продемонстрировав начальственную непреклонность, Головачев нас отпустил.

Журбина шагала по коридору взвинченной походкой. Ее прямая, напряженная спина ничего доброго для меня не сулила.

— Как ты мог в такое вляпаться? — приступила она к допросу, как только мы оказались в моем кабинете.

— Стечение обстоятельств, — вздохнул я, усаживаясь на свое рабочее место, чтобы хотя бы стол отделял меня от разъяренной начальницы.

Журбина нахмурилась, готовясь взорваться. Сидящая напротив меня, ничего не понимающая, Ксения, хлопала глазами.

— В госпитале, где я лежал, оказался Шафиров, — поспешно продолжил я, пока Журбина не разоралась. — Понятное дело, мы встретились, — я развел руками, акцентируя внимание слушателей на неизбежности этого события. — Значит, увидел он меня, — продолжил я доклад, — посмотрел печально на мои сломанные ребра и понял, что в городе сложилась неблагоприятная криминогенная обстановка. И сказал он мне тогда «на тебя, Альберт, вся надежда».

— Ты чего несешь? — перебила меня Журбина, когда я уже почти добрался до кульминации.