За окном стемнело, я лежал на кровати и подумывал о том, чтобы поспать. Но для этого нужно было выключить свет, а вставать мне было лень. Поэтому я лежал и ждал, что кто-нибудь заглянет в палату и кого можно будет напрячь с выключателем.

Наконец дверь открылась, но вместо симпатичной пышки-медсестры, радующей меня своими формами, на пороге возник Леха. Я даже привстал от неожиданности.

— Надо же, нашел, — довольно произнес он, войдя в палату. — Ты как?

— Привет. Нормально. Выздоравливаю, — я прям обрадовался. Одиночество, оказывается, та еще хрень.

— Это хорошо, — Леха уселся на стул. — А что случилось?

— Ребра сломаны, осложнение, — кратко изложил я диагноз и добавил причину. — Ограбить пытались.

— Ограбить?! Тебя?! — озадаченно воскликнул он, и, подвинув стул ближе, потребовал подробности.

— Так я и попал в госпиталь, — закончил я свой невеселый рассказ.

— Вот уроды, — Леха сдвинул челюсти, — Нашли грабителей-то?

— Нашли, — зло ответил я, сломанные ребра не способствуют доброте и всепрощению.

— Ну хоть что-то.

— А ты как узнал, что я здесь? — сменил я тему.

— В твой отдел позвонил, — ответил Леха, — Меня же на должности утвердили, звание дали, — начал он хвастаться успехами и его лицо засияло от радости. — Хотел тебя позвать отметить. А тут такое, — Леха уставился на мою перебинтованную грудь.

— Спасибо, что пришел, — поблагодарил я его на полном серьезе. И где-то глубоко в душе ощутил стыд за то, что сам Леху на обмывание первого звания не приглашал.

— И долго тебе здесь еще валяться? — оглядев палату, поинтересовался он.

— Обещали до конца недели продержать, — вздохнул я. — Лех, а ты можешь мне вещи из дома принести? А то у меня здесь даже зубной щетки нет.

— Конечно, — с готовностью подорвался он с места. — Вот только второй раз меня в палату вряд ли впустят. Сейчас-то еле прорвался. — сказал он с усмешкой, — Но ничего. Попрошу кого-нибудь внизу передать тебе вещи.

— Окей. Держи ключи, — вытащив из тумбочки, я протянул их другу.

— Адрес, — деловито потребовал он и, пообещав управиться за час, выскочил из палаты.

Вторым посетителем оказался, как ни странно, Шафиров. Он заявился ко мне на следующий день после обеда все в той же полосатой пижаме, но в новых тапках.

Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось.

— Ну, здраствуй, товарищ Чапыра, — поприветствовал он меня. — Доложили мне вчера о твоих подвигах. — Шафиров по-хозяйски оккупировал стул напротив моей кровати.

— Здраствуйте, товарищ полковник, — я сменил положение «лежа», на «сидя».

— Мало тебя на матах валяли, — заявил он мне, — всего с тремя уголовниками не смог справится. Мне сказали, у них даже ножей не было, — Шафиров посмотрел на меня осуждающе.

— Как смог, так и отбился, — мой ответ прозвучал излишне раздраженно, что развеселило полковника.

— А вот не надо «как смог», надо «как отличник милиции», — усмехаясь, высказал он мне. — Задержал бы их сам, и наградили бы знаком «отличника милиции.

— Мне и без наград нормально, — огрызнулся я.

— Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь, — Шафиров рассмеялся своим каркающим смехом. — Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, — смягчил он позицию.

— Премного благодарен, — срал я на их грамоты.

— Все-таки обиделся, — констатировал полковник.

— Ничего я не обиделся, — этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл кому обязан своей службой в органах.

— Служба-то как, нравится? — сменил он тему, наступив на больную мозоль.

— Нравится, — пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим.

Так и вышло, полковник принялся подробно меня выспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе.

От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев.

— Добрый день, Валерий Муратович, — первым делом подпол поприветствовал старшего по званию.

Если он и удивился нахождению полковника в моей палате, то виду не подал.

— Добрый, добрый, — развернулся в его сторону вместе со стулом Шафиров. — Беседуем тут с вашим подчиненным. — пояснил он свое присутствие. — Пришли к мнению, что Альберту следует усилить физическую подготовку, разумеется, после того как полностью поправится, — огорошил он нас обоих, я даже закашлялся, но тут же скривился от боли в груди. — Вы уж, Илья Юрьевич, проследите за этим.

— Прослежу, — взял под козырек подполковник.

Шафиров удовлетворенно кивнул.

— А теперь объясните мне, почему ваш сотрудник ловит преступников в соседнем районе, а не в том, к которому он приписан?

Головочев не нашелся что ответить на поставленный начальством вопрос и перевел взгляд на меня. Шафиров также сместил на меня свое внимание. Пришлось разруливать самому.

— Да я там случайно оказался. Меня же никто не предупреждал, что в центре города у нас неблагоприятная криминогенная обстановка, — вернул я любезность за «слабака».

— Что значит неблагоприятная криминогенная обстановка?! — моментально вскипел Шафиров. — Ты где набрался таких формулировок?! Ты вообще соображаешь, что говоришь?! — вылупил он на меня свои и без того выпуклые темные глаза. — Советская милиция эффективно борется с преступностью и число преступлений с каждым годом падает! Заруби себе это на носу! — припечатал он в конце.

— Чапыра! — предостерег меня от вступления в спор с начальством Головачев.

— Да молчу я, молчу, — пробормотал я, отведя взгляд на окно, в которое опять хлестал дождь.

— И нигде такое больше не ляпни! — предупредил меня Шафиров, демонстрируя недовольство всем своим видом. — Надо будет сказать Мохову, чтобы усилил работу с личным составом, тем более, с молодыми сотрудниками. Или вообще на уровне Управления этот вопрос поднять, — пожевывая губами, задумался начальник. — Да, так и сделаю. Комиссия по вопросам политико-воспитательной работы среди личного состава в МВД уже создана. Значит и на местах скоро озадачат с созданием нечто подобного. Так что надо будет проработать этот вопрос, а когда из Москвы придет распоряжение, у нас уже будет все готово, — подвел он итог своим размышлениям и его лицо просветлело.

А я понял, что невольно запустил какой-то процесс.

Теперь Шафиров смотрел на меня уже более благосклонно. Все же я направил его мысли в нужную сторону, отчего он придумал, как выслужиться перед московским начальством.

— А за несдержанность будет тебе урок, — заявил он, когда я уже было решил, что пронесло. — Даю тебе поручение, — произнес он, с садистским удовольствием наблюдая за моей не особо радостной физиономией.

— Какое поручение? — тоже не особо весело встрепенулся мой непосредственный начальник, которого, как и меня, только-только начало отпускать от вспышки начальственного гнева.

— Раскрыть серию краж или грабежей в своем районе! — торжественно сообщил нам полковник. — Поработал на соседей, а теперь у себя криминогенную обстановку улучшай, — вернул он мне подачу и веско добавил. — Срок тебе — до Дня советской милиции!

Услышав вводную, я завис, вспоминая дату праздника.

— А если не успею? — настороженно спросил я.

— Что значит не успеешь? — начал набирать громкость полковник. — Ты комсомолец или кто?!

Я не ответил, размышлял над тем, почему мне так везет и как с этим бороться.

— И не вздыхай, — одернуло меня начальство.

— Он неделю всего, как в должности утвержден, да и ноябрь уже близко, — попытался урезонить разошедшегося полковника Головачев.

— Залог у него быстро получилось согласовать, значит и серию хищений по силам раскрыть, — отверг возражения Шафиров.

Скукота. Зевая, я отложил последний дочитанный журнал. На моей тумбе скопилась целая гора макулатуры, и это только сегодняшняя порция. Из-за нахлынувшего на меня информационного голода, я прочитал все, что смог отыскать в ведомственной больнице. Всю периодику от газеты «Правда» до профессионального журнала «Советская милиция», даже «Работницей» не побрезговал. Проштудировал ее от корки до корки, но вместо фоток красоток в купальниках в ней зачем-то печатали фото дам за сорок с суровыми лицами.