- Благословенная… — отчаянный шепот. А в его глазах столько — она задохнулась от коктейля неверия, какого-то детского восхищения, отчаянья, жажды и жадного голода, который прочла в его глазах. Нет, в этих чувствах не было ни капли мужского желания обладать женщиной, но…

- Кто? — это слово было ей незнакомо.

Но, в этот момент сумасшедший алькон подхватил её на руки — и буквально растворился в тенях, двигаясь с невероятной скоростью. И через мгновение уже шагнул через порог почти роскошной, хоть и строго обставленной комнаты, где на краю постели сидел мортэли Кинъярэ.

Первый вскинул голову, резко оборачиваясь, и длинный шипованный хвост недовольно щелкнул по сапогу.

- Что происходит, Йер?! Совсем разум потерял? — голоса он не повысил — но в комнате ощутимо похолодало.

- Я нашел, — почти исступленный шепот, — нашел алькона Душ, Владыка!

Йаррэ только тихо выдохнула, прикрывая глаза. События накатывали валом, не давая передохнуть и обдумать. Слабо шевельнулась, но, признаться, вырываться из крепких, но довольно бережных объятий нового знакомого не хотелось.

- Дьергрэ, — всего одно слово, а сколько недовольства.

Верховный мортэли медленно поднялся, сделав шаг им навстречу. Прищуренные темнеющие глаза, бешено стучащий по сапогам хвост и… клыки удлинились? Кто-то сегодня не в духе. Планы рушатся? — подумалось с ноткой злорадства, которая тут же сменилась растерянностью, когда, не говоря ни слова, алькон вдруг протянул руки, и её также молчаливо ему передали. Сильные руки прижали к прохладному телу, заставляя судорожно сглотнуть. Настороженность от чужих злых слов отчего-то начала таять. Мужчина сел снова на края постели, не выпуская её из рук и не давая никуда сползти и исчезнуть.

- Рассказывай, — негромко обронил.

И второй рассказал, постоянно сбиваясь и не сводя с Йаррэ жадного, какого-то больного взгляда. По мере его рассказа Кинъярэ хмурился все сильнее, и, в какой-то момент, его руки чуть разжались, позволяя пошевелиться. Яра полагала, что на сегодня лимит удивления исчерпан, однако, в огромной кровати, где можно и семерых рядком уложить, спал, затерявшись в одеялах, ис-ирр Сайнар — она видела портреты старшего сына ирра, когда учила основы под руководством ищейки… Что алькон делает в спальне принца? Или это спальня самого алькона? Но тогда — не слишком ли роскошно для раба?

- Не ерзайте, — прохладное дыхание опалило ухо, заставив замереть.

Отчего щеки вспыхнули предательским румянцем, слишком смущающим и возмутительным. Ну не гад ли он? Где её гордость, её совесть, её негодование?

Не сразу Йаррэ обратила внимание на то, что оба мужчины резко замолчали, не сводя друг с друга внимательных взглядов. Как будто бы шел какой-то иной, не слышимый ей разговор. Ну почему — как будто?

- Может, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

- Йер, мокрое полотенце.

Её игнорируют? Что удивительно, второй алькон послушался беспрекословно, и, через мгновение появился из соседнего проема с белоснежным мокрым полотенцем.

Ей казалось, что это всё снится. Мягкие осторожные прикосновения к израненным ладоням, от которых вырывалось тихое шипение. А потом — Первый наклонился, и ладоней коснулся длинный шершавый язык. Какой-то слишком уж длинный. Вместо брезгливости и испуга проснулся исследовательский интерес — странные перепады настроения. Если бы могла — заглянула бы ему в рот и все клыки пересчитала. Главное — не ощущать, как от чужого языка бегут по телу теплые ручейки, как странно-щекотно становится внутри, где все давным-давно вымерзло от ненависти. Полно, мужчинам нельзя доверять.

- Ледяная змейка, — бледные губы так близко.

Лиловая радужка, дрожащие зрачки в диковинных глазах… Что-то рвется изнутри нестерпимо — снова. И теперь она видит на дне чужих глазах прячущуюся умело муку. Стылую, неизбывную, застарелую. И хочется до боли её убрать, но…

Он отшатывается резко, морозит взглядом.

- Я не нуждаюсь в твоих услугах, Благословенная.

Дрогнули губы.

- Что это значит? Может, перестанете на меня бросаться, как собака на кость, а просто спокойно объясните? Я же, пожалуй, не обвиняю вас во всех грехах?

- Я не знаю понятия «грех», — улыбка у него злая.

- Вы понимаете, о чем я. И мне было бы желательно, чтобы вы ответили на мои вопросы.

Глаза в глаза. Она уже примерно понимает, о каком даре идет речь. Но её собственную боль этот дар не вылечит никогда.

- Задавайте, моя Драгоценнейшая ириссэ.

- Я совсем не похожу на цветок, Владыка.

- Сейчас я лишь раб.

- Ой ли? — тело снова окатывает жаром, ломит кости, взрывается обжигающей вспышкой поясница.

- Вы стали слишком смелой и дерзкой, с чего бы? — ленивая, расслабленная зараза. Красивый хищник.

- Я не столь глупа, чтобы дерзить Драгоценнейшему Дитя, Первому алькону Совета.

Как там учил предок? Низкий выверенный поклон. Рука к груди, вторую — чуть отвести в сторону, голову не наклонять, смотреть прямо в глаза.

И видеть, как в темной воронке чужих глаз вспыхивает искорка неподдельного интереса.

- Кажется, ты кое-что утаила от меня, ирис-с-эээ, — и снова резко срывается на неформальный тон.

Подается чуть вперед, внимательно вглядываясь в неё, словно что-то ищет — и находит себе на радость.

Второго алькона будто и не было — настолько тихо и незаметно он себя сейчас вел.

Утаила ли она?

- Разве меня кто-нибудь спрашивал, Мастер?

- Разве я твой Мастер? — поддразнивает.

- Вы взяли меня под опеку. Более того, я полагаю, вы поделились со мной своей кровью, сделав, через это, частью своего рода, находящейся под защитой.

- Предок натаскал? — спросил уже серьезно, без усмешки, чуть подаваясь вперед.

Она уже успела подняться с его колен, справившись со слабостью, и сесть в кресло, стоявшее неподалеку.

- Он пришел ко мне спустя несколько дней после того, как вернулась из Города.

В голосе прозвучала грусть, да она и не скрывала — тосковала.

- Хотела бы туда вернуться?

- Очень. Но сейчас это совершенно невозможно.

- Радует, что ты это понимаешь, Риаррэ.

Воздух, казалось, искрил от напряжения.

— Я много чего понимаю. Только не могу понять, как ради собственных желаний возможно играть судьбой того, кто ничего плохого в жизни тебе не сделал.

Усмешка. Кисточка на хвосте невольно приковывает взгляд, словно завораживает.

- А вот мы и подошли к сути назревшей проблемы, не так ли?

Ни капли раскаяния. Ни тени сомнения. Виноват ли он в чем-то перед ней на самом деле?

- Проблемы? — она тоже умеет быть надменной и равнодушной. Тоже умеет цедить слова и шипеть. — У меня нет в сущности никаких проблем, Мастер. Мы с вами посторонние, а какие счеты могут быть между посторонними?

Того, что произошло дальше, она не ожидала. Резкий порыв ветра ободрал кожу могильным холодом и сбил с ног, кидая прямо в объятья поднявшемуся мужчине. Его черты лица заострились, кожа замерцала, словно темнея, когтистые пальцы пребольно впились в подбородок, заставляя заглянуть прямо в глаза. На миг показалось — верно, от страха — что за ним на стене поднимается огромная, совсем нечеловеческая крылатая тень.

- Никогда. Не смей. Считать нас посторонними, Риаррэ.

Он видел испуг в глазах молодой женщины, смешанный с раздражением и острым сожалением, но остановиться уже не мог.

- Ты моя. Мой Подмастерье, часть моего рода. В твоих жилах течет моя кровь, которая может убить тебя в один миг, и только я могу помочь тебе и спасти. Позволить вырасти и раскрыть крылья, моя алькона.

Его пальцы пробегаются по спине — легко-легко. Это даже на ласку не похоже — скорее, на какой-то инстинктивный жест, но она вся вспыхивает. В жилах течет жидкий холодный огонь, который кружит голову. Слышится громкий стон и прерывистый вздох. Её?

Лиловые глаза твари близко-близко, и, кажется, что нет на свете глаз красивее… Её губ коснулись ласково — словно перышком провели, а потом острые клыки чуть прокусили губу — и настало отрезвление. Что она творит?! Что он делает с ней?