Катя Мухина, подруга детства Венеры, смешная высоченная худая девушка в очках, неожиданно заинтересовала Савву.

Она была невозмутима, даже несколько флегматична. Катя обняла Софью Дмитриевну и Данилу Ильича, сказала что-то утешительное, познакомилась за руку с Любочкой, и отошла от них, спокойно ожидая в стороне своей очереди «допуска к телу», как цинично шутили доктора.

Савва попросил Софью Дмитриевну представить его Мухиной. Та сверкнула улыбкой, приподняла бровь и подвела его к Кате.

Так завязался их роман.

За Катей он ухаживал неспешно, по всем правилам, которые расписаны в романах. Цветы, конфеты, шампанское, всё это Катя принимала, благодарила, отставляла в сторону и благополучно забывала, пока третья по счету коробка не свалилась с полки в прихожей, а цветы давно бы завяли, если бы, не мама Кати.

В конечном итоге, Катя сказала, что ей не надо приносить подарки, она оценила степень внимания Саввы к себе.

Если ему хочется её порадовать, пусть пригласит куда-нибудь на матч, они пива попьют, поболеют за команду, проорут лозунги или кричалки, наконец. Морозов, чуждый этакого плебейского времяпрепровождения, был несколько шокирован, тем не менее, купил билеты на хоккей.

Его тонкая артистическая натура протестовала против пива и сухой рыбешки из пакета, но когда наши выигрывали, он в порыве чувств целовал Катю. И вообще не понимал, откуда в нем и главное, когда появилось, что он денди, аристократ, белая кость?

Раньше-то был как все пацаны района, гонял на велике, играл во дворе на кроте в хоккей, а летом в футбол. Вот что жизнь с нами делает! А может мы с ней?

Спокойная и уравновешенная Катя измазала лицо и ему и себе краской цветов команды, бурно реагировала, свистела и кричала. Команда их проиграла, но никто особо не расстраивался, все уходили с матча довольные.

Она влажными салфетками стерла то безобразие, что сама и нанесла ему на лицо, поцеловала в щеку Савву и поблагодарила, а затем спросила, не слишком ли она напугала Морозова.

Договорились встретиться завтра, когда он примет гостей с Урала и разместит.

Венеру, наконец, перевели в отдельную палату.

Разрешали навещать всем, но не болеё получаса на все визиты в день. Единственный, кого это не касалось, был Максим. Он уходил только вечером. Да и то его выгоняли, а утром снова был рядом. В палате были все удобства, и он сам вымыл её, после консультации с врачами, как лучше это сделать.

Венера стеснялась своей беспомощности. А он, казалось, искупал вину, был нежен, осторожен, боялся дышать.

Все визиты проходили в его присутствии, он строго следил, чтобы никто не одной лишней минуты с ней не сидел.

Венера на третий день не выдержала.

— Максим, я взвою от твоей опеки!

— Привыкай. Я теперь с тебя глаз не спущу.

— У тебя слишком болезненное восприятие произошедшего, что не так?

— Мне надо было сразу тебе всё рассказать, но я был глупцом, считал, что к тебе мое прошлое не имеет отношение.

Он рассказал Венере о гибели его первой семьи.

— И теперь ты боишься за нас с тобой?

— Да.

— Всё позади.

— Я хочу попросить тебя кое о чем.

— Если смогу, сделаю.

— Откажись от всего, что тебе оставил Эдуард, чтобы вообще ни копейки от него у тебя не было.

— Я и сама так решила, спасибо, что понимаешь.

— Венера, а кто такой Васька?

Венера уставилась на мужа, что он знает о Ваське?

— Не представляю. Отчего такой вопрос?

— Доктор рассказывал, что после того, как ты впервые очнулась, ты первым делом спросила о Ваське.

— Наверно что-то приснилось.

— Странные у тебя сны. Скажи, ты готова переезжать?

— А ты готов со мной жить нормально, а не прятаться от меня? Я многое поняла, почему сразу, не получилось у нас. Мы и познакомились необычно, и женились, не как люди. Все в каком-то непонятном мистическом мире происходило. Злая воля вела. А сейчас было время подумать. Максим, ты должен знать, что я хочу жить с тобой и в твоем доме. И не надо мне никаких специальных развлечений или ещё чего-нибудь. Я, когда умирала, жалела только о том, что не могу дотянуться до телефона и сказать, как люблю тебя. Прости меня, пожалуйста, за всё. Я столько горя тебе принесла своей взбалмошностью.

— Родная моя, перестань, не то я заплачу. А уральские крутые мачо не плачут.

— Расскажи мне про охоту, про Савву, он что-то слишком молчалив. Что у них с Юлей? Про всех расскажи.

— Савва и Вадим получили по полной, кабан их потрепал, не уберёг я твоего дружка. А Юлины родители встретили его неприветливо, сама Юлька где-то прячется, так что ничего у них, похоже, не выйдет. Может и к лучшему. Ему у нас не прижиться. А Юльке здесь. Она вообще отличается эпатажностью, Савва бы с ней намучился. Впрочем, не нам судить, как там у них сложится, так тому и быть. И все же, кто такой Васька? Я, оказывается, очень ревнив. Сам удивился, насколько.

— Ну и ревнуй, если хочется, заняться больше нечем!

— Я бы очень хотел заняться с тобой, чем положено женатым людям, да нельзя пока, слишком ты слаба.

— Ты уверен? — хихикнула Венера.

— Не искушай! Пойду лучше, куплю тебе что-нибудь. Когда же тебя отпустят?

— Говорят, ещё дня четыре надо наблюдаться, да и курс закончить.

— Ох, грехи наши тяжкие! Пойду, пройдусь. Дождик остудит мою похоть.

Венера тихонько засмеялась.

Васька ей снился сегодня. Бежал, ручонки расставил, кричал, а вокруг него Максимовы псы прыгали и носились кругами, охраняли. Мужу она говорить не будет, пока срок больше не станет. Он и так-то трясется над ней, а уж когда узнает о Ваське, совсем слетит с катушек.

К ней приходил хирург, что вытащил её на этот свет. Мужа выгнал из палаты.

— Что Милославская, жива?

— Спасибо, вам, доктор. Не знаю, как и отблагодарить.

— Живи и сына расти. Папка-то знает?

— Ещё нет.

— И не говори пока, позже скажешь, когда сын твой тебе разрешит. Он у тебя сильная личность, вот как он смог мне передать, что тебя будить надо? а было-то ему всего неделя наверно. Хочешь, верь, хочешь, нет.

— Отчего же, я верю вам. Он и меня заставил очнуться.

— Вот и растите, живите. Выздоравливай, Милославская и больше не воюй.

Приходила Катя Мухина, как всегда невозмутимая. Сообщила, что Савва за ней приударил, и хотела знать, как часто у него меняются вкусы и девицы. Очередным увлечением его быть не хочется, а он никак не показывает, серьёзно ли всё.

Венера не стала подруге ничего рассказывать, это дело Саввы, пусть сам всё и решает, а Кате сказала, что Савву знает только как друга, так что плохого сказать ничего не может, но это субъективно и пусть сами разбираются. Ни того, ни другого она не хочет потерять.

С Морозовым она поговорила наедине.

Он был бледен, выглядел болезненно. Рассказал ей о загадочном озере, сказал, что его тянет туда, ему ещё раз надо искупаться и решил, что вместе с ними поедет. Сергей свозит его к Шаману, а тот сведет на озеро. А потом Савва вернется домой на машине.

Ехать на Урал они решили поездом, врачи рекомендовали не летать пока самолетом Венере.

Состоялись небольшие проводины, всё же Венера уезжала жить в дальние края. Пришли Лиля и Леонид. У Лили был заметен животик, ждали девочку.

Сослуживцы устроили вечеринку в офисе, были приглашены Зяблов с Татьяной. Максим взял с них обещание, что приедут к ним в гости.

Катя не захотела ехать, у неё была какая-то важная работа, а Савва не настаивал. Он был погружен в свои мысли и рвался быстрее оказаться у озера.

Венеру беспокоила его одержимость, она поговорила с Максимом, тот лишь пожал плечами. Что так влекло Савву туда, не понимал.

Наконец поезд тронулся. В купе с ними ехал пожилой мужчина, благообразной внешности, немногословный, представился Николаем Иосифовичем. Он не лез с разговорами, пил чай, угощался, когда предлагали, своей снедью делился. Вышел раньше их, в Перми. До Екатеринбурга доехали втроём.