— Нет! Пока ты не сообщила о смерти Эдуарда, он не мог читать, не приучен слово нарушать. А когда ты соизволила позвонить, Лёня исчез, — злобно ответила Лилька.

— Извини, Лиля, я хотела сразу позвонить, но тут прикатили уральцы, потом куда-то испарились, — повинилась Венера.

— Какие уральцы?

Милославская вкратце рассказала, когда и как появились гости.

— Что-то творится, какая-то возня идет вокруг этих бумаг! Знаешь, что дорогуша, забирай-ка ты их и отправь себе по почте, не носи в сумке, могут сумку вырвать и документов у тебя не будет. Наверно и Лёнечка из-за них, проклятых, пропал, — снова залилась слезами Лилька.

— Не говори ерунду! Найдется твой Леонид! Я побежала. И приведи себя в порядок, смотреть страшно! — рассердилась Венера, забрала увесистый запакованный плотный конверт, уложила в сумку и вышла.

Говорить с подругой было бесполезно, та ни один аргумент бы не приняла, упиваясь своим горем.

Венера направилась на почту, Лилька дала дельный совет, да и в сауну не потащишь документы.

Трое молодых мужиков стояли на дороге и над чем-то хохотали, Венера обошла их в некотором отдалении, не хотелось нарваться на непредвиденные сложности. Не то, чтобы все мужские особи, неизменно бросались на её неземную красоту, но и приставаний сейчас не хотелось, а если ещё и учуют, что от неё спиртным попахивает, совсем не отвяжешься.

Документы ценным письмом она отправила не себе, а другой своей подруге детства, Екатерине Мухиной. Та работала юрисконсультантом в какой-то фирме, документы читать умела.

На улице была духота, высоко в небе клубились грозные тучи.

Венера, проходными дворами шла к метро. Она размышляя, что ей делать с наследством, неожиданно на неё свалившемся, куда делся Леонид и всё как-то неправильно, тревожно, а может на неё подействовало настроение Лильки. Сумела-таки та страху нагнать!

Ливень Милославскую застиг перед проходной аркой, намочить не успел, Венера стояла и пережидала его.

Возле арки притормозила машина скорой помощи. Два молодых врача в белых халатах бросились от дождя под арку.

Вернера с уважение подумала, что они спешат спасать чью-то жизнь, и тут один из врачей подбежал к ней, дёрнул сумку, а второй обхватил, зажав рот и нос тряпкой.

Венера брыкалась с минуту, отбивалась и мычала, но вскоре потеряла сознание, вдохнув что-то, пропитавшее тряпку.

Похищение

Очнулась девушка в каком-то непонятном месте.

Она ничего не видела. Абсолютно.

На ощупь поднялась сначала на колени, затем во весь рост, расставила руки в стороны и сделала маленький шажок, затем ещё один и ещё, наткнулась одной рукой на стенку и подошла к ней.

Ящик был металлический, Венера обошла его по периметру.

Никаких дверей не было, и она принялась колотить и кричать, пока не осипла. Никто ей не открыл.

Милославская поплакала от страха и беспомощности, уселась на пол в углу и задремала. Она уже поняла, что её куда-то везут, покачивание на рессорах, изредка торможение. Ещё очень хотелось пить и в туалет, но приходилось терпеть.

Её разбудил скрип открывающейся двери контейнера и слабый свет. Сослепу, она толком ничего не могла разглядеть. Но похитителей узнала, это были те самые мужчины, из «скорой». Металлический ящик, в котором её держали, был загружен на длинный прицеп, таких контейнеров стояло ещё три.

— Выходи, прогуляешься в лесок и на боковую, — сказал один из «врачей», — пристегивая руку Венеры к своей руке.

— Кто вы? — сипло спросила она, — дайте попить.

— Мы тебя и покормим, не задавай вопросов, все равно не ответим. Довезем до места и всё, — сказал конвоир.

— Вы меня убьете?

— Сдурела? Нужна ты нам.

— Не закрывайте меня, пожалуйста, в том ящике, я буду тихо сидеть где угодно, лишь бы, не в тевноте. — говорила Вероника, поспешая за парнем, стараясь не разозлить, сдерживала слезы.

И, будучи взрослой, когда слишком нервничала или боялась, у неё проявлялись детские дефекты речи.

Сопровождающий промолчал.

В лесочке, куда он её отвел, пристегнул к какому-то деревцу, а сам отошел. Венера была ему благодарна, что деликатно с ней обходится. А мог бы и издеваться.

Начинался «стокгольмский синдром», за любое проявление внимания, узнице хотелось благодарить похитителей.

— Делай, что надо. И не ори, не советую.

Кричать девушка и не собиралась. Не поможет.

КАМАЗ, который вез контейнера, остановился на небольшой асфальтированной площадке возле леса. Почти стемнело. Изредка по шоссе проезжали автомобили в ту и другую сторону.

Кое-как, справившись одной рукой, она сделала свои дела. Конвоир вновь пристегнул её к себе, довел до машины, подсадил. Там её принял второй, отвел в железный ящик, но пока не закрывал. Вероника проверила сумку. У неё забрали только телефон и паспорт, остальное барахло оказалось на месте.

Лиля как в воду смотрела, посоветовав отправить документы от Хромова.

Ей выдали минеральную воду, пару бутербродов с колбасой и бросили на пол старую телогрейку. К просьбам не оставлять в темноте, отнеслись равнодушно. На вопросы не отвечали, лиц своих не скрывали.

Всего похитителей было четверо.

С ней разговаривал только конвоир, остальные молчали. И все же Венера услышала, как к одному обратились «кэп», к другому «старлей». Из армии, решила она.

Заточение переносила тяжело, много плакала. Воду, что ей выделяли, тратила не только на питьё, но и старалась хоть немного умыться, одной рукой было несподручно.

Выводили её дважды в день, на рассвете и на закате, но каждый раз в густых сумерках.

О том, что её похищение как-то связано с Хромовым, она не сомневалась.

Поездка продолжалась трое суток.

Милославская старалась меньше пить, делала глоток и дремала или угрюмо перебирала, словно четки, все беды, что с ней произошли.

У неё стала побаливать почка и не прекращалась головная боль. «Медики» выдали ей таблетки, что на некоторое время спасало.

Она была уверена, что везли её на Урал, характерная речь выдавала конвоиров, тех самых мужиков, что ждали её у дома Лили, четвертым был водитель.

Наверняка все организовал Максим по приказу Федора Хромова. Больше некому. Такого с ней ещё не бывало! Умудриться влюбиться в бандита! Зато теперь наступило полное протрезвление. Ненависти к Максиму она не испытывала, слишком сильное чувство, у неё не было сил на такие, преобладала апатия. И всё же мысли крутились бесконечной чередой.

Вот как складывается! Она узнала о наследстве и тут же её похищают. Интересно, а если бы не узнала? Похитили бы? И почему именно туда надо везти?

Федор убил своего брата, чтобы завладеть заводом.

«Только меня не предусмотрел в своей схеме, вот и пытается исправить», думала Венера. Но в её рассуждениях была какая-то ошибка, что-то не сходилось.

Если Федор её убьет, то у неё есть мама и папа, наследники первой очереди, так что придется убивать их и кровавый след потянется через всю страну. Глупо.

Да и зачем везти на Урал, когда можно было все сделать ещё там, в Питере, в подворотне. Или раньше, когда жила у Максима. Или в её квартире, когда уральцы к ней ввалились. Хотя, возможно, они только что узнали о неприятной для них новости и организовали спешно её доставку, добровольно она вряд ли бы поехала.

Венера первый день сильно боялась всего. Говорят же, неизвестность страшнее, чем приговор. Потом страх у неё прошел, и наступило отупение. Ей хотелось только одного, чтобы все скореё закончилось.

По-видимому, они приехали.

Венера перестала ощущать движение машины, но её не выпускали. Она заволновалась, вскоре что-то должно было произойти, к добру или худу, один период её жизни заканчивался. Поднялась, принялась ходить в своей железной темнице, два шага вперед, столько же назад.

Наконец дверь открыли, вывели, наручники не стали надевать, помогли спрыгнуть с машины. Время было скореё раннеё, нежели позднеё, ночь переходила в утро, едва слышно пощелкивала где-то птица и небо светлело.