Олег Геннадьевич задумался:
– Беги скорее в «Автомобильный дом» и передай письмо. А я наведу справки, кто этот Густавсон.
– Он начальник над гаражными механиками.
– И корреспондент германских шпионов! Беги, не теряй времени. Ты должен быть вне подозрений.
И все-таки Алемасов дал след. Его идея залезть в пакет была заведомо неудачной, но он привлек внимание контрразведки к старшему механику гаража. Один из шоферов давно был у военных на связи. Он помог подполковнику Казанцеву проникнуть в кабинет Густавсона в его отсутствие. Дмитрий Леонидович нашел на столе тот самый конверт, который туда принес Алемасов. Шпион прочитал письмо и даже не спрятал, видимо, совсем не опасался чужих глаз. Из Петербурга владелец экспедиционной конторы Форостковский сообщал: на Оутокумпуский медный рудник доставлено двести килограммов динамита. Конечно, взрывчатка на руднике – дело обычное. Но почему об этом пишут в секретной шпионской депеше? Похоже, в руки КРО попала важная информация. Далеко от Гельсингфорса, возле Ладожского озера, враждебные России силы запасали взрывчатку для будущих диверсий. Заодно инициатива Порфирия помогла разоблачить «почтовый ящик» немецкой разведки в столице.
Однажды Рююнянен спросил Порфирия, есть ли у него знакомства в дивизии траления. Тот зачесал в затылке:
– Так-то нет, но ежели поискать… А очень надо?
– Очень.
– Но какой нашему магазину толк от тех тральщиков? Там три лампочки на весь корабль.
– Ты не рассуждай почем зря, а ищи концы, – прикрикнул старший приказчик. – Комиссионные от тебя не уйдут.
Алемасов посоветовался с Насниковым и скоро привел в магазин нового боцмана:
– Вот, Аско, как ты просил. Иван Иваныч Малов, важный человек на сетевом заградителе «Зея». Он всю дивизию траления знает.
Рююнянен изогнулся перед важным человеком в почтительном поклоне:
– Большая честь для меня, Иван Иванович. Не посидеть ли нам в приятном заведении? Время обеденное. Порфирий за прилавком постоит, а мы сходим в ресторацию «Гамбрини» на Фабианской. Я вас потом довезу куда скажете на таксомоторе.
Малов поотнекивался немного для вида и согласился. В ресторане он сообщил старшему приказчику, что дружит с боцманами тральщиков «Взрыв», «Минреп» и № 218. Ежели что от них нужно, то можем облебастрить. Аско спросил:
– А еще у вас есть тральщик «Ретивый».
– Имеется, – кивнул Иван Иванович.
– Он ведь выстроен по новому проекту?
– Так точно, самый новый на всем Балтийском флоте.
Рююнянен мечтательно произнес:
– Вот бы туда аппарат какой поставить… Услуги посредника будут оплачены.
– Я потолкую с тамошним боцманматом, – глубокомысленно заявил русский. – А… эта…
– Какие комиссионные? Договоримся!
Когда собеседники придушили вторую бутылку, финн спросил:
– А что такое сетевой заградитель?
– Важный корабль! – гордо пояснил боцман. – Случись война, мы перегородим сетями все подходы к портовым гаваням, чтобы вражеские подводные лодки туда не пролезли. Мины будут на тех сетях, соображаете? В случае чего бах! – и нет лодки. И фарватеры закроем, если будет такая команда. Вот.
Старший приказчик причмокивал и подливал разговорчивому нижнему чину в рюмку.
– А в сети эти ваши рыбу поймать можно?
Малов посмеялся над штафиркой и пояснил, что ячейка у военных сетей такая, что и акулу не поймать. Разве только кита.
Они долго еще разговаривали о сетевых заграждениях и минах. Подвыпивший моряк рисовал на салфетках, как сеть острой своей кромкой подрезает минреп и мина всплывает. На каком расстоянии друг от друга надо прицеплять мины, чтобы блокировать горло пролива. Сколько тральщиков в дивизии, и какое им нужно время, чтобы очистить, к примеру, Южную бухту.
В конце, уже усаживая пьяного в зюзю Малова в таксомотор, старший приказчик попросил:
– Познакомьте меня с командиром тральщика «Ретивый».
Боцман рыгнул и уточнил:
– С лейтенантом Репнинским, что ли?
– Я не знаю фамилии. Если он командир, то, наверное, с ним.
– Репнинский Антон Николаич его зовут. Справный! Но поскольку сам я нижний чин, то прямо так к нему подойти и позвать пива выпить, как его старшего боцмана, не могу.
– А кто может? – настаивал Рююнянен.
– Ну, мой командир, к примеру. Который заправляет «Зеей».
– А его как зовут?
– Лейтенант граф Вадим Михайлович Подгоричани-Петрович.
Финн развеселился:
– А еще нас ругаете, что у нас фамилии сложные, не выговоришь. А у самих?
Иван Иванович строго пояснил:
– Они, их сиятельство, сербских кровей[49]. Поэтому и фамилия такая заковыристая. Уяснил?
– Извините, если мой смех вам обидным показался, – начал оправдываться финляндец.
– Обидным, да… То ж мой командир. Царь и бог на корабле. Вот… А насчет познакомиться – это мы облебастрим.
На этих словах Малов сел в таксомотор и уехал к шлюпочной пристани до «Волчьих шхер»[50]. Вечером он сказал поручику Самодурову:
– Цепкий как репей! Познакомь да познакомь его с господами офицерами. Я ему объясняю, где я и где офицеры, а он будто не слышит.
– Найдем мы ему офицеров, – успокоил боцмана поручик. – А про карты минных полей Рююнянен не спрашивал?
– Сегодня нет.
– Ну, значит, спросит в следующий раз. Будь наготове, продадим ему наш товар. Я уже третий день эти карты рисую – не пропадать же добру.
В Свеаборг телеграммой вызвали капитана второго ранга Колчака, командира эсминца «Пограничник». Этот перспективный офицер был на особой заметке у командующего Балтийским флотом адмирала Эссена. Прежде полярный исследователь, на войне с японцами он проявил себя как выдающийся специалист по минированию. Эссен готовил его на минную дивизию.
Колчак взглянул на фальшивую карту закрытия Экенесских шхер и забраковал ее.
– Был бы я германцем – ни за что бы не поверил. Кто же так ставит минные банки?
– А как надо? – обиделся поручик по Адмиралтейству.
– Ну… вот здесь бросить штучек двадцать… Потом вот здесь…
Кавторанг увлекся и нарисовал сначала эскиз, а потом, за трое суток, и полную схему минирования фарватеров в шхерах. Потом сплавал в Либаву, на базу минной дивизии, где показал ее начальнику, контр-адмиралу Шторре. Тот одобрил, и они вместе отправились к Эссену.
Операция, затеянная КРО Свеаборгской крепости как частная инициатива, поднялась на новый уровень. Фон Эссен отлично понимал важность минной борьбы. Балтийское море как никакое другое подходило для этого: не море, а большая мышеловка для кораблей. Многочисленные архипелаги, россыпи островов в шхерах, узкие проливы и скрытые отмели делали судоходство в этих местах весьма трудным. А если его еще затруднить хорошей минной банкой…
Колчак предложил командующему две схемы минирования Экенесских шхер, расположенных между Гельсингфорсом и Гангё.
– Которая из них настоящая, а которая липовая? – спросил адмирал.
Капитан второго ранга продвинул вперед левый чертеж:
– Вот липовая. Но выглядит как настоящая.
Колчак явно гордился своим произведением.
– В чем отличие?
– В липовой мы минируем фарватеры, начиная от острова Юссаре. А на самом деле поставим заграждение между островами Хесте и Хесте-Бусе, значительно ближе к Гангё. Вот тут, напротив лоц-станции…
Два адмирала слушали кавторанга с большим интересом. А он продолжал:
– Идея состоит в том, что немцы будут ждать наши ловушки ближе к Свеаборгу. Когда они нападут на нас, то выбросят миноносцы с тральщиками вперед уже за мысом Бусе. К бухте Тверминне их тяжелый флот подойдет в предбоевых порядках, рассчитывая на внезапность. И на то, что наши заграждения стоят восточнее. Ну и…
Эссен еще долго рассматривал две схемы, задавал вопросы. Потом взял перо и написал на обеих: «Утверждаю». И черкнул свой автограф.
– Держите, Александр Васильевич. Главное, не перепутайте! Эту – германцам, пусть подавятся. А эту – флаг-офицеру. И вообще, пора заняться уточнением планов минной войны с удвоенной энергией. Готовьтесь перейти с вашего «Пограничника» в мой штаб на должность начальника оперативного отдела.
