Не может быть, чтоб виновата была излишняя скромность и нежелание признавать свою магию. Но Хейан не видел другого варианта. Лилиан напомнили, что все сделала она, и лодка развалилась на куски. Что за бред? Гнев закипал с новой силой, и Хейан выплескивал его в очередной мощный гребок. В какой-то момент он неуклюже повернулся. Небольшая, казалось бы, волна плеснула в нос и рот, вызывая отчаянный кашель и вынуждая на минуту остановиться. В горле оставалось мерзкое чувство, но Хейан уже плыл дальше. Свет приближался: то была невысокая башенка, крошечный маяк посреди подземного моря. Вокруг виднелся каменистый берег.
– Дальше есть ход, не залитый водой, – донесся спереди голос Лилиан. Она уже выбиралась на твердую землю. Встала, невозмутимо выжала от воды волосы, а затем и подол платья, встряхнула плечами. – Кстати, Хэн, когда вода попадает в нос, лучше расслабить все мышцы и потом ее проглотить.
От этого авторитетного тона Хейан почувствовал резкую волну раздражения, а вдобавок стукнулся рукой о доску, поэтому, не выдержав, оттолкнул ее. Оставшееся расстояние он доплыл сам.
– Итак, почему вы ничего не смогли сделать? – видит небо, это был самый спокойный и дружелюбный тон, который у Хейана получился. Но за него все равно могли бы вызывать на дуэль. – Что за ерунда с лодкой?
Лицо Лилиан, едва различаемое в тусклом свете маяка, который приходился им обоим по пояс, стало ледяным.
– Воздержитесь от обвинений, Ваше Сиятельство, они имеют свойство возвращаться.
– Ни от чего воздерживаться я не собираюсь, с этим идите к своему дядюшке. – Все, вежливость закончилась, он мог бы и не пытаться. – Лодка развалилась не просто так, и даже не из-за вашей удивительной скромности. Это был страх. Трусость перед собственной силой и нежелание осознанно ею управлять. Вы вертите миром, как вам угодно, а стоит это осознать – превращаетесь в испуганную девочку.
– Хватит, Хейан, – повысила голос Лилиан. – Вы хотите объяснений – вы их получите. Это не та сила, которой можно управлять осознанно. Она существует как игра со вселенной, где нет строгого расчета и уверенности, что ты сам сотворил такие удивительные вещи. Именно поэтому нельзя было напоминать, что я все это сделала.
– Но это ерунда, – он болезненно нахмурился. – Ребячество. Почему осознание своих возможностей уничтожает их?
Она устало вздохнула.
– Потому что это дар Киневардов – незаметно корректировать мир и баланс энергии в нем. При необходимости – открывать двери на внутреннюю сторону. Очень глупо вручать целому роду власть над какими-то серьезными материями, зная, что они могут употребить ее во имя любых желаний и пороков. Я не хочу оскорбить Матисса, но в итоге Гафельду не повезло, что он решил осознанно использовать способности Киневардов. Император не должен знать о своей власти.
– Все равно не понимаю, – мотнул головой Хейан. – Если человек руководствуется своими пороками, разве он не будет и неосознанно использовать силу для них же?
– В какой-то мере – безусловно. Но так он причинит меньше вреда, да и со стороны будет сложно им управлять, чтобы добиться каких-то определенных целей. Как думаете, почему спустя столько лет правления Киневардов они сами не могут в точности сказать, в чем заключается их сила? Вы ведь общались с Матиссом.
– Он просто был уверен, что весь мир нацелен ему помогать и он этого достоин, – мрачно пробормотал Хейан. – Впрочем, вы правы, Матисс оказался слишком хорошим магом. Может, другие Киневарды смогли бы докричаться до грота, но не открыть Накопитель.
– Странно, я раньше никогда всего этого не знала, но когда стою здесь – знаю. Будто внутренняя сторона сама сообщает мне правила игры. Как интересно, – Лилиан перевела взгляд с него на маленький маяк.
– Но, минуточку, это все равно какая-то ерунда, – не собирался униматься Хейан. – Если вам один раз сказали, на что вы способны, вы это потом запомните и в следующий раз снова испугаетесь, что слишком много можете? Или успешно забудете, если рядом не окажется каких-нибудь невежливых персон?
– Если б я была мужчиной, я бы уже вызвала вас на дуэль, – тихо сказала Лилиан, все ещё изучая испещренный удивительными узорами маяк. – Вы обвиняете меня в трусости – и за что? Просто за то, что вам пришлось немного поплавать? Дар Киневардов – проходить на внутреннюю сторону мира и мягко на нее влиять. Вот мы здесь. Вы сами сказали, что я сделала все нужное, может, потому сила и перестала работать. А ведете себя так, будто я вам обещала сделать тысячу великих вещей и струсила на полпути. По-моему, ерунда – это то, чем вы занимаетесь. На вас свалилось интересное противоречие, а вдобавок вы свалились в воду, но это не повод устраивать подобные сцены. Можно спокойно поговорить и обсудить интересующие вас противоречивые явления. Я сама хотела бы многое понять и не против поделиться этим с вами, но не когда меня обвиняют, что я все испортила, понимаете? Сработает ли снова эта сила, если мне один раз указали на нее, – я не знаю. Если у вас есть конкретные вопросы, кроме «почему такая ерунда существует», то я с удовольствием их обсужу.
– Ладно, пусть будет так, – медленно произнес Хейан.
Ее немного отрешенные голос и лицо действительно оказывали успокаивающее действие. Что-то внутри все ещё свербело и требовало докопаться до конца, но конкретные вопросы у Хейана закончились. Он понимал, что Лилиан не лжет. И так же отчетливо понимал, что дело не только в «мягком влиянии силы Киневардов». Дело в том, что Матисс хотел перекроить внутреннюю сторону на свой лад, а эта очаровательная девушка – только увидеть воспетый в легендах грот.
– Попробуем теперь посуху? – она кивком головы указала вдаль. – Там есть ход.
На этот раз Хейан воспользовался узорами с правой руки, создавая крупную «лучину». Подземный коридор здесь был более низкий и узкий, тоже испещренный старыми узорами, которые, однако, не собирались зажигаться. Очередные вещички, срабатывающие только на магию Лилиан?
За очередным поворотом впереди просветлело. Они вышли в огромную пещеру, снова залитую водой, с причудливыми арками-сводами, под которыми переливались застывшие в воздухе облака искр. По стенам пролегали тонкие беловатые полоски, заканчиваясь в воде: это в нее перетекал лунный свет, превращаясь в жидкость. А на противоположной стороне пещеры над блестящей водой возвышались четыре колонны и треугольный фронтон, изукрашенный мозаикой и изображениями луны.
Вот он, грот, одновременно непривычный и знакомый до боли. Иногда Хейану снились Матисс или Лора, иногда – подземелья под башней, иногда – разрывающее каждый кусочек тела ощущение, которое он, возможно, испытал при взрыве. Но сам грот – ни разу.
– Итак, перебрасывать нам сияющий мост вы не собираетесь? – хмыкнул Хейан, подходя к кромке воды.
– Вы абсолютно правы, – с достоинством ответила Лилиан. – Потому что здесь можно перейти вброд.
Воды и впрямь оказалось только по колено, причем под ногами что-то странно шуршало и похрустывало. Хейан первым выбрался на тинистые ступени, ведущие в глубь грота, пригляделся и остановился в недоумении:
– Смотрите-ка, свеча горит.
Внутри, за колоннами, в самом деле мерцал зеленовато-белый огонек. При взгляде издали его свет исчезал, стоило оказаться ближе – и он разгорался, рвано освещая пространство вокруг себя. Тонкий язык пламени беспрестанно колебался, хотя Хейан не ощущал никакого ветра.
– Свеча – это дыхание грота, – объяснил он тихо. – Когда дух спит, пламя становится воском. Когда он открывает дорогу на внешнюю сторону мира – превращается в тонкий огненный столб до потолка. Я это видел.
– Сейчас дух не спит? – шепотом спросила Лилиан.
– Кто-то пробудил его, но не вывел в мир людей, как это сделал Матисс. – В этот момент Хейана озарила догадка. – Так вот почему Дориан вспомнил про Накопитель и попытался со мной договориться! У него появился кто-то, имеющий доступ к гроту. А, точно, я ж об этом не рассказывал. Мне на днях написал император, предлагал вместе заняться возвращением источников, если я откажусь от претензий к своей династии на троне. Вот только теперь его помощь мне не нужна.
