У Матисса был талант находить ключик к ним и с легкостью перехватывать плетения других магов. Хейану не повезло. Он мог лишь мысленно раскладывать заклинание на отдельные структуры, а затем искать часть, не несущую четких функций. Именно в ней могло быть сосредоточено управление. Увы, даже в стандартных плетениях одну и ту же функцию выполняли бесчисленные варианты узоров, и метод Хейана работал плохо. Впрочем, Матисс нередко давал другу какие-то задания по своим плетениям, а для этого несколько раз показал ему, как находить и взламывать рисунки контроля. Наблюдать за этим Хейану нравилось, но, когда он пробовал сам, чаще всего не справлялся.

В общем-то, не справился и сейчас. Растянутое плетение полога мерцало в углу галереи, а Хейан возился с ним, вертел так и эдак кусок, в котором, как ему казалось, прятался рисунок контроля, но без толку.

– Да сколько можно, – послышался над ухом усталый голос Матисса. Он сам шагнул ближе, прищурился и буквально несколькими легкими движениями нащупал нужный участок плетения в совсем другом месте. Развернул его, расплел и откинул полог. – Я же много раз объяснял тебе свой рисунок. Ладно с чужими замками ты справиться не можешь, но мои-то давно знакомые.

– Знакомые, но менее сложными они от этого не делаются, – буркнул Хейан.

Ему было неловко. От этого он злился и на запутанное плетение, и на усмешку Лоры, которая скептически относилась к его попыткам угнаться за Матиссом, и больше всего на самого Матисса. Его магия была слишком хороша. Хейан мог бы успокаивать себя разницей в семь лет, преимуществом королевской крови, опытом внутренней стороны, но это не успокаивало. Между ним и принцем в магическом умении располагалась огромная пропасть, и каждая попытка Хейана преодолеть хотя бы ее кусок ещё больше демонстрировала ее величину.

Матисс запрокинул голову, высматривая что-то в воздухе, а затем легонько прикоснулся к стене. Та в ответ колыхнулась, а затем рассыпалась на куски, улетающие куда-то в бездонную пропасть. Осталась только длинная лестница, ведущая вниз. Матисс двинулся по ней первым, затем – Лора, и затем только – Хейан. Очертания галереи за спиной окончательно растворились, но он знал, что, вернувшись, увидит все тот же целый и невредимый угол.

Они спускались в полутьме по огромной лестнице без перил, а сверху и сбоку нависло нагромождение многоэтажных зданий, обращённых основанием к невидимому небу, словно этот мир когда-то перевернули вниз головой. В сумраке метались очертания то ли птиц, то ли крупных летучих мышей. Иногда где-то далеко по воздуху двигались призрачные силуэты.

– Смотрите! – вдруг выкрикнул Матисс, указывая рукой вбок. – Матушка… Матушка, это вы?

Там была только темнота. Но Хейану показалось, что на мгновение он увидел фигуру маленькой девочки верхом на жеребёнке.

Наконец из мрака, окутывающего продолжение лестницы, выплыла огромная белая стена. Ступени вели к небольшой двери. Возле нее Матисс задержался, перебирая в руках магические узоры, окружающие замок. Отсюда можно было попасть в разные места внутренней стороны, и если ты не понимал, как сладить с дверью, то никогда не знал, куда она приведет на этот раз.

Хейан, как обычно, протянул Матиссу несколько самых примитивных, зато пульсирующих силой плетений. Тот сосредоточенно кивнул, наполняя ею свое заклинание и аккуратно присоединяя его к замку. Раздался громкий щелчок.

– Ну что, сегодня у нас особенная ночь? – Матисс повернулся к своим спутникам. – Я становлюсь на шаг ближе к великому будущему, да что я – мы все. Если вы согласны пройти вместе со мной коронацию на внутренней стороне, – он упорно избегал слова «конкордат», – наши пути сойдутся в один навсегда. И порукой тому будет не только наша дружба, но и сама изнанка мира. Моя слава – ваша слава, мои поражения – ваши поражения, моя жизнь – ваша жизнь. Вы уверены, что хотите этого?

– Уверены, – ответили Лора и Хейан в один голос. Белая птица, пролетающая возле самой стены, отозвалась им полукриком, полуплачем.

Матисс Киневард толкнул дверь, и она открылась.

Примечания

¹Здесь и далее эпиграфы и соответствующие им названия глав взяты из «Реквиема» Моцарта.

Пригороды Каны рассыпались вдоль западного тракта на неприлично большое расстояние. В детстве они с отцом много раз проезжали здесь, возвращаясь из горных княжеств. Так что Хейан отлично помнил: вот дорога идет мимо холмистых берегов Семеры, вот сворачивает от нее, а где-то спустя час появляется что-то, кроме бесконечных полей и придорожных трактиров. А сейчас каменные дома и оживленные мещанские рынки можно было встретить ещё до реки.

Золотистый Факел, самый выносливый конь из дворцовой конюшни, при виде проезжающих мимо телег повеселел и уже не норовил дремать на ходу. Но его хозяин мрачнел с каждым путевым столбом. За прошедшие девять лет он привык к изменившейся до неузнаваемости столице, а вот распоясавшиеся пригороды ударили по больному месту неожиданно ощутимо.

– В бездну бы это время, – заявил Хейан Камт воробью на кривой ветке каштана. – Идет и идет, и хоть бы ему что.

Воробей не ответил. Ему не приходилось спать сотню лет, а затем привыкать к новому миру, каждый раз надеясь, что на следующее утро он проснется по-настоящему. В своем родном 3090 году.

Мимо тащилась телега с сеном, и сидящая на ней девочка помахала Хейану рукой. У нее были грубо остриженные волосы и любопытные глаза с длинными ресницами, и она болтала ногами так, что, казалось, вот-вот свалится на пыльную дорогу. Женщина, которая правила тощей лошадью, даже не смотрела в сторону дочери. Хейан ответил кривой полуусмешкой, а потом по-настоящему улыбнулся, подумав, что такое приветствие от Каны его устраивает. Факел громко фыркнул. Докучливое солнце спряталось за набежавшими облаками, и жить стало как-то легче и приятнее.

Хейан Камт возвращался в столицу после полугода отсутствия. Он долго предвкушал этот день, и вот на тебе – разочароваться на пороге Каны. Наверное, просто усталость: слишком много было ранних подъемов и бессонных ночей. А все ж плевать на усталость! В этот раз Хейан возвращался из карадильских гор с триумфом, и скоро во дворце и на поле боя увидят, что такое настоящая магия.

В двадцать четыре года он стал рисдреном: заслужил высшее магическое звание Гафельда. В таком возрасте мало кто становился хотя бы аллереном, занимая предпоследнюю ступень в иерархии магов. Впрочем, Хейан знал, что многие случившееся не примут. Посчитают его недостойным и будут с нетерпением ожидать, когда он не справится с приобретенным могуществом. Не дождутся. На фоне полного дефицита энергии Гафельд располагал лишь четырьмя рисдренами, и почти все они были древними старцами и старицами, затаившимися в орденских норах. Неудивительно, что империя вела войны с переменным успехом и не могла вернуть заснувшие сто лет назад источники энергии.

В трактирах и маленьких городках, где он останавливался на ночь, торговцы и солдаты судачили о последних военных успехах Гафельда. Это немного уязвляло Хейана. Словно он опоздал, полгода прошли зря и колоссальный объем заклинаний, доступный рисдрену, не пригодится в войне. К тому же в связи с победами звучало имя Раймонда Эрраго, слишком молодого и осторожного для таких подвигов генерала, а вдобавок давнего друга Хейана. Вот уж от кого он не ожидал такой подлости: взять и переломить исход провальной кампании. Раймонд был образцовым командиром дивизии {?}[Дивизия (здесь) – армейское подразделение численностью около 10 000 человек, обычно представлена одним родом войск] и самым надёжным человеком из военных, но слава спасителя империи? Ему это даже не шло. Впрочем, воодушевление было слишком велико, чтобы Хейан позволил этой детской обиде захлестнуть себя. Война не кончилась, и, как бы стране ни повезло с полководческими талантами Эрраго, их недостаточно, чтобы добить Корлент. А значит, эрцгерцог Камт приедет вовремя и внесёт свой вклад в победу.