– Если Сейнерир контратакует, следом к нему подойдет Шенстокен, а затем и наш правый фланг, то охотник может сам стать дичью, – медленно произнес Меклер, наконец осознав, куда и как рука командующего чертит карандашом стрелки на карте.
Раймонд кивнул.
– Где все остальные корлентские части?
– Разъезды докладывают, основная их масса возле Зариты. Переправились только два корпуса. По показаниям пленных, они вообще не подозревают, что имеют дело с частями, вырвавшимися из окружения. Уверены, что уничтожают мои дивизии и лишают вас резервов.
Раймонд отошел от карты и по своей привычке принялся расхаживать из одного угла избы в другой. Видение неотступно стояло у него перед глазами. «Если ты честен перед собою и небесами…» За весь период отступления любая мысль о контратаке его пугала: а вдруг полученные сведения ложны, вдруг вместо небольшой победы его ждет разгром и гибель корпуса, а за ним и столицы, и Гафельда? Но сегодня он впервые чувствовал настоящую решимость, не страшась последствий.
– Пошлите людей к Сейнериру, пусть готовится атаковать на рассвете. Шенстокену придется сняться с места и сделать ночной переход, но дорога там широкая и хорошая, можно справиться. А вдобавок, – Раймонд поглядел в окно, – луна светит ярко, тумана пока нет. Пройдут. То же самое – к Зайсмарту, пусть возьмет две кавалерийских дивизии и конную артиллерию и отправляется сейчас же. Авангард Сорберна – следом за ним.
– Есть одна маленькая деталь, – Меклер смотрел на него с каким-то сожалением. – Шенстокен и Сейнерир – генералы армии, хоть и командуют только корпусами.
– Ах, да, – сказал Раймонд. Подчиняться корпусному генералу, пусть он и командовал целой армией, они явно не захотели бы. – Ну и что мне с этим делать?
– Может быть, послать к Его Величеству?
– У нас нет времени, – Раймонд покачал головой. И снова повторил: – Ну что я могу сделать? Пошлите кого-то из умельцев, которые умеют говорить людям то, что им нравится. Пусть каждый думает, что это его идея и тем самым он дает армии блистательную победу, – он устало махнул рукой. – Лишь бы оба атаковали.
– Что за чудесные мысли приходят вам в голову, – расхохотался Меклер.
Раймонд посмотрел на него холодно и горько.
– Что вы смеетесь? Плакать над этим надо. Но я и в самом деле не имею никакого права командовать старшими генералами, и если у нас и получится что-то, то только так. Сможете вы написать так, чтоб польстить их самолюбию? У меня уж точно не выйдет…
На закате корпус Шенстокена и тефалийские дивизии преследовали остатки корлентов до старого тракта. Битва у Дерсы была безоговорочной победой Гафельда. Потребовался месяц маневров и три сражения, чтобы выйти к оставленным границам, но император уже посылал к нему письма в самом благодушном тоне, а армия примирилась со своим командующим, видя его хладнокровные распоряжения в самой гуще дерсской мясорубки.
Вскоре Раймонд увидел сон, в котором снова стоял посреди ночного Роденкриде, а напротив него мерцала светящаяся фигура. Он почтительно опустился на колени.
– Великая луна, я благодарю за этот дар.
– Будь честен до конца, – ответствовала фигура. – Гафельдская империя под влиянием королевства Тефа начала неправедную войну и достаточно за это наказана. Твой меч спас ее – так пусть теперь он спасет Корлент от окончательного поражения. Справедливость – в том, чтобы закончить войну миром, а не победой. И когда ты сделаешь это, ты поможешь сломать печати, наложенные сотню лет назад. Луна вернется, чтобы править империей.
Проснувшись, Раймонд ощущал благоговение и замешательство. Полностью удовлетворенный последними победами, он больше хотел сохранить армию, чем сокрушить Корлент. Но отлично знал, что войска мечтают о полном разгроме врага. Стремление к миру они могли назвать все той же трусостью и изменой… Впрочем, неважно! Справедливость будет восстановлена, чего бы ему это ни стоило.
Раймонд написал длинное откровенное письмо императору. Ссылаясь на усталость армии и очередные проблемы со снабжением, он предлагал заключить с Корлентом мир на условиях статуса кво: с сохранением довоенных границ. Вдобавок Раймонд осторожно намекнул на полученные от своего друга, военного губернатора Каны, сведения о финансовых затруднениях империи и экономической сложности продолжения войны.
Ответ Дориана был резче, чем он надеялся, но спокойнее, чем он боялся. Император холодно советовал генералу Эрраго не брать на себя задачи вне своей компетенции. Однако, признавая, что не намерен затягивать войну, он заявлял: «Я не буду садиться за стол переговоров, пока на границе стоит лорнийско-корлентская армия, которая может быть рычагом давления на Гафельд. Ваша задача – уничтожить ее».
Что ж, теперь она и впрямь была уничтожена. Дориан дал добро на проведение мирных переговоров. Более того, когда Раймонд рассказал о явлениях луны, император отнесся к этому удивительно серьезно. И сразу согласился с ее волей. Кажется, наступил момент, которого Гафельд ждал столько лет: богиня собиралась отменить наложенное наказание.
Солдаты и офицеры праздновали свой триумф, а командующий, произведенный в генералы армии, наконец мог спокойно вздохнуть. Вот только проклятый спазм челюстей не унимался. Особенно при получении весточек от родственников, которые два месяца старались факт родства не замечать.
– Ваше высокопревосходительство, боюсь, вы несколько превратно поняли мое последнее письмо, – донеслось справа от него.
Раймонд, остановившийся в раздумье на лестнице роденкридского дворца, развернулся и встретился взглядом с Таргиссом Альнином. Всемогущий советник по магическим делам, известный под прозвищем Маг Коридора, стоял, прислонившись боком к изукрашенным перилам, и лениво постукивал по ним пальцами в неизменных перчатках. Темные глаза, выделяющиеся на изжелта-бледном лице, смотрели оценивающе и насмешливо.
– Если не хотите, чтобы вас понимали превратно, то выражайтесь яснее, сэр Таргисс, – заметил Раймонд, быстрым четким шагом поднимаясь по ступенькам, чтоб не смотреть на него снизу вверх. – Армия – это не ваше сборище дипломатов.
– Армия ничем не лучше, – отмахнулся тот, – возьмите хотя бы вашего квартирмейстера. Бывшего, прошу прощения.
– Ничего не могу сказать насчет дипломатических качеств полковника Меарда, но со своими непосредственными обязанностями он не справился, – тихо и твердо ответствовал Раймонд. Он знал: слухов о том, что главнокомандующий избавляется от своих врагов и потому убрал из штаба генерал-квартирмейстера Меарда, не избежать. – Если вы побеседуете с вашим старым знакомым Сэймсом, то он как начальник штаба вам объяснит. Негоже выбирать позицию так, как это было сделано третьего дня при Амстере. Возможно, я избалован своим корпусным квартирмейстером, возможно, я не имел права валиться с ног из-за своей болезни. Но держать в штабе человека, после которого приходится заново оценивать местность, я не намерен.
Таргисс слушал его, улыбаясь. Разумеется, ему докладывали о причинах отступления из-под Амстеры, о том, как командующий несколько дней не вставал с постели, а потому не смог лично выехать и осмотреть холмы, приглянувшиеся генерал-квартирмейстеру. Когда Раймонд все же увидел, на какой невыгодной позиции расположилась его армия, он в холодном бешенстве приказал немедленно сниматься с места и отходить.
Если б не уверенность злополучного Меарда, они могли бы одолеть ещё два дневных перехода и закрепиться на правом берегу реки Тормы. Но на левом уже появились корленты. Время было упущено. Наблюдая за тем, как неловко артиллерия разворачивается на узкой амстерской дороге, генерал Эрраго вызвал к себе полковника Меарда. И необычайно вежливым тоном сообщил, что его опыт, видимо, ограничивается размещением солдат на квартирах, а значит, ему надлежит поступить в распоряжение командующего резервной армией и более не иметь дела с разведкой местности и оценкой позиции.
И ведь все равно найдутся мерзавцы, которые объяснят это местью. Глупости. Если б Эрраго действительно был оскорблен мнением Меарда о себе и своих способностях, он расправился бы с ним полгода назад. И не стал бы терпеть множества доносов императору или возмутительных речей в присутствии младших офицеров и солдат.
