Она озадаченно вскидывает бровь:

– Я? А мне какая выгода?

– Ты забыла? Это эксперимент. Мы будем тебя веселить, плюс приз от проигравшего, – подмигиваю ей. – Ну, так что? По рукам? – обвожу друзей проницательным взглядом.

– Очень весело смотреть на ваши пьяные лица. – Она недоверчиво косится на подозрительно притихшего Киллана, который, кажется, взвешивает всё, что было озвучено.

– Если я выиграю, ты будешь месяц убираться в моей комнате, приносить завтрак в постель, и больше никакого бухла, пока живёшь с нами, – ставит условие Килл, вцепившись в неё фирменным взглядом исподлобья.

– Если ты проиграешь, даёшь мне штуку баксов, – не теряется она, словно только и ждала этого спора.

– Твои запросы растут с поразительной скоростью. – Сделав глубокую затяжку, он методично вдавливает окурок в пепельницу. – Но в таком случае ты признаёшься, зачем тебе бабки.

– Тебе нужны деньги? – интересуюсь я.

– А кому они не нужны? – Адри искривляет алые губы в слабом подобии улыбки. – Назначай свой выигрыш, Ник.

– Чего бы мне хотелось от тебя получить… Даже не знаю, – задумчиво потираю подбородок. Ложь. Знаю. – Поможешь с проектом по экономике.

Даже сквозь фон клубной музыки пробивается смешок Киллана:

– У тебя никудышная фантазия, дружище. Мог бы…

– Если проиграешь, пойдёшь на сцену бороться за выигрыш, который в случае победы достанется мне, – перебивает его наша спутница и встаёт с дивана, выставляя на показ стройные ноги. – Пойду сделаю заказ и позвоню Николь. Не собираюсь вас тащить на себе.

Адриана

– Боже, мой брат – дурень! – Никки обхохатывается, пока мы провожаем спину Доминико, на нетвёрдых ногах поднимающегося на сцену.

Примерно через дюжину шотов он капитулировал, заявив, что трёх Килланов и Адриан ему не осилить. А Кроу хоть бы что. Стоит рядом, сложив руки на поясе, и тоже смеётся. Может, периодически подмешивать в его кофе коньяк или чего покрепче? Тогда наше совместное проживание, однозначно, стало бы более комфортным. Мне не приходилось бы каждое утро мысленно точить ножи, готовясь к очередному нападению.

И, вполне возможно, мы с ним стали бы друзьями.

Друзьями…

Хочется рассмеяться от этой мысли. Друг – это тот, кто поддержит в трудную минуту, а Киллан может поддержать разве что мою грудь. И то вряд ли. Она для этих целей чересчур маленькая.

Его подвыпившее состояние выдают растрёпанные на макушке волосы и расстёгнутые верхние пуговицы рубашки. Он стоит чуть впереди нас, поэтому могу вволю насверлить взглядом бесчисленное количество дырок в его спине, представляя, как через них вытекает вся накопленная злоба. М-да, жаль, что советы моего психолога работают лишь в одном направлении. Жить было бы куда проще.

Возвращаюсь мыслями в шумный клуб, как только передо мной расступаются люди, и я, какого-то чёрта, оказываюсь в центре импровизированного коридора с выходом на сценическую лестницу.

– Вон она, вин-н-новница! – орёт в микрофон пьяный Доминик, указывая на меня пальцем. – Адриана Линден, иди сюда!

Толпа улюлюкает и визжит, пока до меня доходит, что он зовёт к себе. Отрицательно мотаю головой, делая шаг назад, чтобы сбежать, но предательница Николь со смехом подталкивает в спину:

– Давай-давай, топай!

– Ты в своём уме? – шиплю я на неё. – Не собираюсь быть посмешищем наравне с твоим братом. Он на ногах еле стоит!

– Адриана Линден, просим вас подняться на сцену! Ребята, поддержим скромную красотку? – весельчак-ведущий заводит толпу.

– Да-вай! Да-вай! Да-вай! – начинает громыхать хор местных тусовщиков.

Чёрт. Доминик, я тебя убью.

Поднимаюсь на сцену под безудержное ликование присутствующих, и Ник сразу берёт меня за руку, притягивая к себе.

– Что ты задумал? – спрашиваю его, негодуя.

– Мы будем танцевать, – самодовольно отвечает, приблизив наши лица чуть ближе положенного дружеского расстояния.

– Я не буду танцевать.

– Оке-ей, я буду. А ты посидишь на стуле.

Пока мы препираемся, из динамиков начинает проигрываться вступление зазывной мелодии. По ней становится понятно, что мы стали участниками какой-то эротической вакханалии. Кроме нас на сцене ещё три пары, и лишь одна я сажусь на стул, который Доминик забрал из-под диджейского пульта.

Он медленно обходит меня по кругу в такт музыке, как долбаный кобель, завлекающий приглянувшуюся суку. Если бы вместо Ника был кто-то другой, я бы на полном серьёзе подумала, что он не отыгрывает свою роль, а делает всё по зову сердца. Когда под всеобщие вопли он начинает стягивать с себя футболку, сексуально покачивая бёдрами, мне хочется отвести взгляд от его крепкой мускулатуры, но я почему-то продолжаю пялиться, испытывая внутри стыд мирового масштаба.

Парочки по обе стороны от нас трутся друг об друга, поочерёдно снимая с себя предметы одежды. Если шансы на победу прямо пропорциональны площади оголённого тела, то пусть приз достанется кому-то из них. Не хочу лицезреть голый зад лучшего друга.

Доминик меня не касается. Я одета и сижу, как неподвижная статуэтка, но воздух вокруг нас буквально искрит. Эта сексуальная энергетика чувствуется в каждом его шаге, в каждом движении, в каждом обращённом на меня взгляде… Где он научился так танцевать? Мои глаза округляются, когда он встаёт позади, и, положив на обнажённые плечи горячие ладони, без нажима ведёт их вниз по рукам. Дыхание возле шеи разгоняет целое полчище мурашек, а в мои лёгкие словно кол вогнали. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я больше не слышу музыку, потому что полностью погрузилась в ощущения, пытаясь понять, что не так. Почему мне не приятно, а неловко? Это же Ник! Мой Доминик. Самый лучший парень, которого я знаю. Которому доверяю. Он никогда не обидит и не сделает плохо. Даже сейчас, в нетрезвом виде, он прикасается так, будто вычерчивает пёрышком тонкие линии. Еле уловимо, ненастойчиво…

Ведомая каким-то необъяснимым порывом, устремляю взгляд перед собой и сталкиваюсь с острыми глазами, вонзающими в меня тысячи игл. Киллан не изменяет себе. Отторжение, что источается в мою сторону, чувствуется гораздо мощнее, чем касания ладоней Доминика.

Вот оно.

Осознание простреливает навылет. К его рукам сегодня у меня было совсем иное отношение. Несмотря на всю внешнюю холодность Килла, я ощутила нечто особенное: тепло. Я грелась об него, не желая отгораживаться.

Когда Доминик невесомо обводит контуры моих плеч, рук, ладоней, я догадываюсь, что он делает: ищет тепла от меня. И тут нечто большее, чем дружба, потому что тем же самым сегодня занималась я. Но в отношении другого парня.

Мы с Килланом не разрываем зрительный контакт, превращая всё окружающее в пепелище, из которого живыми выбрались только мы двое. Нас обволакивает пустота: ни музыки, ни громких голосов, ни мельтешащих людей. Зачем он так смотрит? Не может быть… Я ошибаюсь. Я совершенно точно ошибаюсь. Мышечный орган, что всё быстрее бьётся за рёбрами, силится напомнить, что я не бесполое существо, и такие реакции – вполне естественная вещь. Но почему сейчас? Мало мне трудностей? Захотелось добавить ещё одну? Более глобальную?

Отвожу взгляд первая и по вспышке более яркого освещения над нами понимаю, что пытке пришёл конец. Лучезарно улыбающийся Доминик встаёт передо мной, протягивая ладонь, и я механическим движением вкладываю в неё руку. Под свист зрителей мы выходим на поклон, пока ведущий этого беспонтового шоу призывает всех топать и кричать громче, чтобы определить пару вечера.

– Ты замёрзла? – бубнит Ник в ухо. – У тебя ладошки ледяные.

Он предпринимает попытку поднести наши переплетённые пальцы ко рту, чтобы подышать на них. Его беспечная улыбка в данный момент отталкивает, если не отпугивает. Он всё испортил своей выходкой.

Просто. На хрен. Всё. Испортил!

– Я с тобой не разговариваю, – отвечаю, выдёргивая ладонь. Дом недовольно закатывает опьяневшие глаза и приобнимает за талию.