Выплюнув зуб, вампир выдал череду слов.

— Связь была через Леона. Я просто делал то, что он говорил.

Леон затараторил прежде, чем Дмитрий успел напомнить ему, почему не стоит заставлять ждать.

— Связь всегда через звонки. Я никогда лично ни с кем не встречался. Деньги переводили на мой счёт, и я отдавал Реджу его долю. Клиент, — продолжал Леон, запинаясь, — сказал, что она — его девушка, и что это её дурацкая сексуальная фантазия, типа её похитили и…

У парня глухо билось сердце, словно он осознавал, что Дмитрий хотел с ним сделать.

— Он всё повторял, что это её фантазия. — Дмитрий услышал в его раздражающем вое дрожь.

— И как вы догадались, что это не так?

Ответил Редж:

— Она сломала нос Леону! Я сказал, что что-то не так, но он разозлился и ударил её, отправив в нокаут. — Дмитрий вытянул руку и сжал пальцы.

— Редж, ты старше, почему не остановил его? — спросил Дмитрий мягким, как свежевыпавший снег, голосом. Реджа начало тошнить. Дмитрий молчал, пока спазмы не прошли, затем приблизился к нему и провёл рукой по лицу вампира. — Ответь.

Пот струился по вискам блондина.

— Из-за денег. Мне нужны были деньги, — ответил Редж.

— Понятно. — Он потрепал вампира по щеке, заставив дрожать, и подошёл к Леону, который пытался вырвать запястья из верёвки в тщетной попытке сбежать. Сломанная марионетка.

Сунув руку во внутренний карман пиджака, Дмитрий достал филейник[3], прижал холодный металл к новой розовой коже вампира.

— Рассказывай остальное. — Он сделал глубокий надрез по центру груди Леона. Кровь, тёмно-красная, просочилась из раны, а вампир захныкал.

— Мы не должны были её ранить, а я поставил ей синяк под глазом. Поэтому мы связали её, оставили там, где было указано в инструкции, и убрались к чёртовой матери.

— Но ненадолго. — Ещё один порез, на этот раз горизонтальный и настолько глубокий, что задевает внутренние органы Леона. Но вампир продолжал говорить, ведь знал, что Дмитрий может сделать гораздо хуже.

— Через полтора месяца клиент позвонил снова и дал адрес, сказав, что, может быть, мы хотели бы присоединиться к празднику. — Крутанув лезвие, Дмитрий потянул нож, разорвав лёгкое.

— Продолжай говорить. — Вампирам возраста Леона не нужно дышать… не так часто.

— Мы приехали туда, — он пытался вдохнуть, но выходил лишь обрывистый свист, — там было пусто, если не считать охотницу, но ясно, что не один вампир питался от неё. Клиент оставил записку, где было написано лишь «Наслаждайтесь». Я её выбросил. — Дмитрий убрал нож.

— И вы так и поступили? Наслаждались? — Вопрос был риторическим — этих двоих нашли с Хонор более недели спустя, и они были в её крови. — Вы ведь и своих друзей пригласили, да? — Два вампира, убитые во время спасательной операции, работали в одной охранной компании. — Кого ещё?

— Никого, — ответил Леон. — Клянусь. Только мы вчетвером. — Они были сильно напуганы, и не стали бы лгать, поэтому Дмитрий поверил.

— Хорошо. — Крики прекратились, когда он вырвал им голосовые связки, но оставил вампиров в живых. Рафаэль однажды сказал ему кое-что — что-то такое говорила его мать, Калианна.

«Три дня в жизни смертного могут показаться тремя десятилетиями».

Мать Рафаэля может и безумный древний архангел, но в этом вопросе Дмитрий был с ней полностью солидарен. Поэтому должен был убедиться, что Андреас не позволит Реджу и Леону умереть. Что касается остальных — как только Дмитрий их найдёт, они будут желать смерти каждую ночь в течение следующих двух столетий, ведь два месяца, это гораздо больше, чем три дня.

Уже девять вечера, а Хонор не знала, что она здесь делала.

— Извините, что отменила наши ранние встречи. Спасибо, что пришли так поздно. — Анастасия Рубен улыбнулась, её седые волосы были собраны в аккуратный пучок.

— Я работаю с охотниками уже два десятка лет, Хонор, и знаю, что пойти к психотерапевту хуже, чем вырвать себе зубы. — Она засмеялась или попыталась засмеяться, но звук вышел неуклюжим.

— И как всё происходит?

— Здесь нет ни давления, ни правил, — мягко сказала доктор Рубен. — Если хочешь поговорить о последнем эпизоде, просмотренного тобой шоу, давай поговорим.

— Я пришла, потому что… — Покачав головой, она вскочила на ноги, адреналин бурлил в каждой клеточке тела. — Простите, что отняла у вас время.

Доктор Рубен тоже встала.

— Я рада, что ты пришла. — Потянувшись к шкафу, она вытащила маленькую книжку с золотыми и белыми завитками на обложке. — Не все охотники в этом признаются, но я поняла, что записывать всё на бумаге может помочь. — Хонор взяла блокнот, не собираясь использовать его.

— Спасибо.

— Это только для тебя. Сожги его потом, если захочешь.

Кивнув, Хонор вышла из небольшого, скромного офиса в двух кварталах от штаб-квартиры Гильдии.

Только вернувшись в свою квартиру, где её ждал ноутбук с открытой папкой с татуировками, она позволила себе задуматься, почему ушла. Возможно, из-за медленно пробуждающегося гнева — холодная, яркая эмоция, сплошь состоящая из зубов и острых краёв. Или, вероятно, из-за осознания того, глупо это или нет, что она хотела вкусить опасный грех с губ Дмитрия. А может быть, дело в ночных кошмарах.

Всю свою жизнь Хонор чувствовала себя одинокой, лишённой корней. Даже сейчас, когда у неё были верные и сильные друзья, глубоко внутри зияла огромная дыра — будто Хонор потеряла что-то важное и драгоценное.

В детстве она считала, что у неё есть близнец, что мать сохранила её и отдала другую дочь. Однако, став взрослой, осознала, что чувство утраты — нечто иное, вне её самой. Странное, пронзительное одиночество всегда усиливалось после кошмара — будь он наяву или во сне.

— Хватит, — пробормотала она.

И она работала, пока город не начал оживать в тихом ритме, а небо окрасилось непрозрачной тенью между полуночью и рассветом.

Хонор не должна была поддаваться сну, но так устала, и глаза затуманились от парада бессонных ночей. Поэтому забвение наступило прежде, чем она поняла это. А разбудили её бесконечные, обрывистые крики женщины. Хонор свернулась в клубок на диване и тряслась от рыданий — затяжное эхо мучений женщины пробивало дыры в душе. Не в силах этого вынести, она еле добрела до ванной и плеснула ледяной водой в лицо, искажённое глубокой болью, какой Хонор прежде не испытывала. Как такое могло случиться? Она была измучена и сломлена… Но это опустошение пришло из другого места, настолько глубокого, что не имело названия.

Проглотив комок в горле, прежде чем печаль снова захватила бы в свои болезненные объятия, Хонор разделась и встала под душ. На часах лишь пять утра, но три часа сна уже лучше, чем час прошлой ночью.

Хонор прижалась головой к плитке и просто позволила воде стекать с себя, смывая пот. Она всегда любила воду. Одна из причин, почему она оказалась на Манхэттене — он окружён водой. Решение подать заявление в Академию было обдуманным. Она хотела изучать древние языки и знала, что Гильдия покроет расходы, если Хонор подпишет контракт, оставаясь активной в списке, по крайней мере, четыре года после окончания.

Четыре года прошло незаметно, но Хонор даже не думала уходить. Мало того, что другие охотники стали семьёй, её знания древних культур и языков стали востребованными, учитывая факт, что их миром правили бессмертные.

Эта мысль заставила вернуться к Башне и вампиру, который всегда был её самой тёмной, самой тайной слабостью.

Выключив душ, Хонор вышла и вытерлась, сосредотачивая разум на задаче, которая расколола голову болью прошлой ночью. Что бы ни было вытатуировано на лице и на тыльной стороне правого плеча вампира, судя по фотографиям, которые она получила от патологоанатома, это было настолько своеобразным, что не поддавалось логическому объяснению. И всё же она знала, что объяснение должно быть — тело безошибочное послание.