«Чёрт бы всё побрал», — подумала она, и гнев, проснувшийся прошлой ночью, вспыхнул ярче. Что бы ни случилось, она не доставит этим ублюдкам удовольствия видеть, как свернётся калачиком и умрёт.

— Да, могут — сказал Дмитрий, пока она давала себе обет, — но это дело рук бессмертных. — Его волосы отсвечивали иссиня-чёрным под светом, и становились чувственным приглашением. Хонор уже было потянулась к ним, когда поняла, что делает. Покраснев, она отдёрнула руку и сжала кулак. Да что с ней такое? Она настолько часто, насколько вообще возможно забывала, что они на публике. Хонор была уверена, что Дмитрий способен делать с ней такое, что подвал покажется детской забавой. И всё же ей хотелось прикоснуться к нему, почувствовать прохладный шёлк его волос, скользящий между пальцами.

— Видел что-то подобное раньше? — спросила она, давая себе мысленной пинок, чтобы разорвать нить обольщения.

— Расчленение не ново, — ответил он с холодным прагматизмом того, кто пережил мрачные века, как смертных, так и бессмертных. — Но дело не в том, как было расчленено тело… на мой взгляд, это практика. — Проще транспортировать и оставить в таком общественном месте.

— Значит, спектакль. — От кивка Дмитрия пряди волос упали ему на лоб.

— Очередной вызов. Зачем же ещё утруждать себя сбросить тело в самое сердце территории Рафаэля?

И тогда она увидела это — словно кусочки древнего языка, соединились мысленно в одно совершенное предложение.

— Дмитрий, но всем ведь известно, что Рафаэля сейчас тут нет. А его заменяешь ты. — Он замер в неподвижности, чего человек просто не мог сделать. Будто каждая часть его окаменела. Он не дышал, даже не моргал.

— Молодец, Хонор. Похоже, хорошо, что я взял тебя с собой. — Вероятно, это очередная насмешка. Или, может, не что иное, как высокомерие почти бессмертного, который прожил столетия, видел, как возносились и рушились империи, сражался на залитых кровью полях и видел миллионы, миллиарды человеческих жизней, уничтоженных неумолимым ходом времени. Эта мысль одновременно завораживала и приводила в замешательство. Не понимая, почему так… встревожена этой мыслью, Хонор встала, чтобы изучить другие части тела так хорошо, как могла — она не патологоанатом, но базовая подготовка, которую проходили все охотники, имелась. Плоть начала разлагаться, и по некоторым частям ползали опарыши.

— Его не стали замораживать, и, судя по всему, тело расчленили вскоре после смерти, — заявила она.

— Если бы это было спланировано — а так и должно было, потому что здесь оставили сразу столько кусков — я бы ожидал, что убийца или убийцы лучше позаботились о теле.

— Почему? — Поднявшись, Дмитрий снял и избавился от перчаток, которые выхватил у одного из полицейских.

— Смысл в том, чтобы создать шоу. Я совершенно уверен, что куски человеческого мяса, кишащие личинками, оказали правильное воздействие.

Он прав. Нетрудно догадаться, что запах разложения имел решающее значение для раннего обнаружения останков… и это говорило не о безудержном безумии, а о хитром плане.

— Я бы хотела знать, что именно узнают патологоанатомы. — Чем больше текста ей придётся обрабатывать, тем проще процесс декодирования.

— Я всё устрою. — Он достал сотовый.

— Тебе нужна кожа или подойдут фотографии? — Такой красивый мужчина. Такой безжалостный вопрос.

— Сойдут фотографии, — ответила она, гадая, способен ли Дмитрий ещё проникнуть в глубины человеческих чувств, или полностью стал существом, созданным для обольщения и отточенное кровью, — но они должны сохранить кожу, если это возможно.

— Всё будет сделано. — Вскоре он отвёз её в Академию.

— Живёшь тут? — Она покачала головой.

— Сегодня утром съехала. — Ещё один шаг из подвала, очередной «фак» ублюдкам, которые причинили ей боль. Дмитрий медленно растянул губы в опасной улыбке.

— Хорошо. — На задворках разума вспыхнуло предупреждение, а в груди свернулось внутреннее чувственное ощущение.

— В здании есть охрана. — Он выгнул бровь.

Да, она тоже считала, что это вряд ли его остановит. Выйдя из машины, она посмотрела на картину — великолепное, сексуальное создание, чья кожа зацелована солнцем до тёплого совершенства, оттеняемая экзотически контрастирующей голубой рубашкой, сидело в дорогой машине.

— Ты похож на богатенького плейбоя. — Если бы такие плейбои были акулами.

— И?

— И плейбои предпочитают моделей, как в постели, так и вне её. Это правило.

— Пока будешь в библиотеке, посмотри картину Гадриэля «Спящие», — сказал он, надевая солнечные очки.

Конечно, это было первое, что она сделала — и почувствовала, как электрический ток зловещего жара опалил кровь, когда экран компьютера наполнился изображением обнажённой пары в постели — мужчина на спине, женщина лежала на нём, а он стиснул в кулаки её густые чёрные волосы. Простыни были все смяты, но ни одна не закрывала медового цвета кожу женщины. Пышной грудью женщина прижалась к торсу мужчины, а он свободной рукой собственнически сжимал её попку. Всё её тело было округлым и мягким. Если бы тело женщины было натренировано, как у каждого охотника, можно сказать, что на картине изображена Хонор.

Вернувшись в Башню с мыслями о том, как выглядела бы Хонор на месте той женщины, Дмитрий направился в свой кабинет.

— Что у тебя? — спросил он Венома, когда вампир вернулся после транспортировки частей тела. Однако его вопрос не имел никакого отношения к утренней находке.

— Вампиры, которые похитили Хонор, умны, — ответил Веном, снимая тёмные очки и показывая глаза, которыми никогда не мог обладать человек. — Они использовали слабых, молодых вампиров для грязной работы, и именно их охотники схватили, когда нашли Хонор. — Дмитрий знал, что двое выживших застрелены и изрезаны, но остались живы. Однако, по словам вампира, который вёл это дело, никто не предоставил ценной информации. Стоящий за похищением тщательно держал вампиров в неведении. Дмитрий решил, что пора нанести им личный визит. Теперь охота стала его.

— Продолжай искать. — Его личный телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Веном ушёл. На том конце провода оказался Дахариэль, помощник Астаада.

— Есть ещё новости о Калианне? — спросил ангел. Такой вопрос само собой разумеющееся, учитывая, что старейший архангел пропустила лишь Рафаэля и тех, кого считала своими, через щит вокруг недавно очнувшегося города Аманата.

— Занята пробуждением своего народа.

Люди — как смертные, так и бессмертные — более тысячи лет спали рядом со своей богиней в городе из серого камня, который теперь сверкал под лучами чужого солнца. Судя по последнему разговору с Рафаэлем, жители Аманата довольны тем, что живут в то время, когда заснули, рады высаживать цветы и наслаждаются фонтанами. Они и слышать не хотели о современном мире, не испытывали ни малейшего желания исследовать новую родину, которая оказалась вдали от того места, где они в последний раз гуляли.

— Она держит их в рабстве, — сказал Дмитрий. — Но она не заставляла — их преданность истинна.

— Она хочет больше территории? — спросил Дахариэль тоном, который некоторые назвали бы бесстрастным, но Дмитрий считал его ледяным и практичным.

— Нет.

— Похоже, Калианна никогда не сходила с ума по территории.

Архангел спела взрослым двух шумных городов, чтобы защитить мир от войны, создав «тишину настолько глубокую, что она эхом отдавалась в вечности» — слова, которые Джессемайя записала про историю правления Калианны.

— Я говорил с Джессемайей, — сказал Дахариэль. — Прежде не было ещё такого пробуждения. — И поэтому никто не знал правил ведения боя.

— Мы бессмертные, Дахариэль. Время нам не враг. — Лучше подождать, узнать здраво или нет мыслит Калианна, прежде чем готовиться к войне, которая зальёт мир кровью, окрасит реки в багряный цвет и превратит море в безмолвное кладбище. — Как Микаэла? — Помощник Астаада ещё и любовник архангела Микаэлы, и это столкновение чувств заставило Дмитрия задуматься, кому именно служит Дахариэль.