От двери доносится шорох и сдавленный шепот.

– Нельзя! – испуганно.

– Он твой брат, дурында!

– Повелитель…

– Да и черт с ним! Поговорим и уйдём.

– Это не по правилам

– К черту правила! Ты хочешь нормально замуж или нет?

– Нельзя! – в голосе все больше ноток паники.

– Вернёмся на балкон?

Приподнимаюсь на локтях. Что происходит?

– А вдруг мы его разбудим?

– Что значит – вдруг?

Периодически диалог прерывает хихаканье и булькающие звуки.

– Ну вот! – протяжно, – на платье пролила.

– Это эклектика!

– Что?

– Пст… пост… остмодрнзм… постмодернизм, – выговаривает с трудом.

– Это – пятно! – фраза дополняется глухим звуком, словно кому-то постучали кулаком по лбу.

– Розовый цвет! Доверься ему, и пятен нет, – бурчит под нос.

Что за бред там происходит? Встаю с постели.

– Оно алое! – хнычет.

– А ты зануда! Давай будить!

Делаю два хлопка в ладоши, зажигая кристаллы в комнате.

– И зачем вам меня будить, девочки? – выхожу из-за колонны.

У двери, обнявшись, стоят Яша и Пунам. На платье сестры красуется огромное мокрое пятно от красного вина, а девчонка прижимает к себе серебряный кувшин из-под вина.

Интуиция мне подсказывает, что разлилась меньшая его часть.

– Ой! – Пунам в ужасе прикрывает лицо ладонями.

– М-м-м, – Яша в упор разглядывает моё тело, – вы бы… э-э-э… коня в стойло загнали…

– Что ты несёшь, человечка? – с каждой минутой раздражаюсь сильнее.

– Копьем не размахивайте тут! – переворачивает кувшин, пытаясь сделать глоток. – У нас с подругой серьёзный разговор! А вы тут с орудием наперевес, – указывает кувшином ниже моего пояса. – Мы шокированы, конечно, – делает нарочито большие глаза, – но вы вряд ли поразите полчища врагов с таким оснащением.

– Что?!

Змей рвется наружу. Нижняя часть тела трансформируется в хвост, удлиняясь и покрываясь чёрной чешуей.

– А в этом облике у вас отпадает? – кувшин снова идёт в дело, обрисовывая определённые части тела. – Или под кожей прячете?

Это даже смешно. Змеи преисподней! Я хочу посмотреть, будет ли она такой же смелой, когда протрезвеет.

– Эй, – дёргает за руку Пунам, – можешь открывать глаза. Нас больше не собираются расстреливать.

Обвиваю хвостом её ноги, роняя на хвостовые кольца.

– Так о чем вы хотели поговорить? – подтаскиваю к себе поближе, чувствуя нотки страха, просачивающиеся сквозь алкоголь.

– Пунам не хочет кого попало! – резко выдыхает мне в лицо.

– Что ты имеешь в виду? – перевожу взгляд на сестру.

Она снова закрывает лицо ладонями, стараясь скрыть слезы.

– Ну, себе вы отбор невест устраиваете, а ей? На тебе, боже, что нам негоже, – демонстративно разводит руки в стороны. – Так не пойдёт!

Взгляд цепляет радужную чешуйку на её ладони, переливающуюся под кожей.

Что? Перехватываю запястье, чтобы получше рассмотреть.

– Это невозможно, – провожу пальцем по коже, не чувствуя ничего.

– Тогда мы объявляем забастовку! – выдергивает руку и, теряя равновесие, скатывается на пол с моего хвоста.

Змеи преисподней! Кто эта ненормальная?!

Марьяша Лескова, студентка третьего курса.

Утро добрым не бывает. Похмельное тем более… Это факт. Неоспоримый. Только почему о нем всегда забываешь накануне? Кто бы вчера про это напомнил?

Глаза открывать страшно. Кажется, если это сделать, голова развалится на две несвязанных между собой части. Мысли вяло плывут в заторможенном мозгу. Откуда-то издалека доносится женский голос. Воспроизводимая мелодия отдаленно напоминает заупокойные песнопения.

Елки зеленые! Я, что, помереть успела? Почему этот факт замечаю только сейчас?

Прислушиваюсь, собирая волю в кулак. Слова звучат отчетливее, а мелодия меняет тональность.

Рухама что-то причитает в углу, перемежая ругательства в мой адрес с сожалением о моей загубленной жизни.

– Дай попить, – прошу шепотом, чтобы череп не раскололся от слишком громких звуков.

В следующую секунду подскакиваю как ужаленная, потому что воду выливают прямо мне на лицо. Ледяная жидкость быстро возвращает меня в реальность. Дыхание перехватывает от эмоций.

– Полегчало? – спрашивает с издёвкой женщина.

– Зачем же так радикально? – стараюсь произносить только цензурные слова. Ненормативной лексики в мозгах больше.

– После того, что ты вчера устроила? – вопросительно изгибает бровь. – Ты должна на коленях просить Повелителя простить!

Ее взгляд пылает праведным гневом.

– Вот ещё, – руками отжимаю мокрые волосы, – я просто открыла ему глаза на сложившуюся ситуацию.

– Ты вломилась к нему в покои! – Рухама эмоционально возводит руки к небу. Судя по реакции, этой ночью оно все-таки рухнуло на землю.

– Надо закрывать на ночь дверь, – передразниваю её манеру.

– А бедняжка Пунам? Ты о ней подумала?

– С вашими порядками она чуть с балкона не вышла. Лучше было не мешать? – с нажимом массирую виски в надежде уменьшить боль.

Женщина в ужасе закрывает рот ладонью.

– Пунам хотела, – осекается на половине фразы.

– Угу.

В дверь стучат, прерывая наш небольшой скандал. Женщина, причитая, открывает её и забирает бумажный свёрток.

– Это Повелитель передал тебе, – цокает языком, рассматривая золотого цвета ленту, закрепляющую обертку.

Надеюсь, там не мыло с верёвкой. Хотя это был бы неплохой вариант. Аккуратно тяну за ленту, и хитроумная конструкция раскрывается цветком, в середине которого лежит темно-синий бархат.

– О, Священные силы, – выдыхает Рухама, зачаровано глядя на ткань, – царский подарок.

– Что это? – зачем-то спрашиваю.

Пальцы не слушаются. Я никогда не видела такой красоты. Развернуть получается только со второй попытки. Результат вырывает стоны уже у нас обеих.

– Платье для сегодняшней церемонии.

– А можно я не пойду? – неожиданно осознаю, что на такой толстухе, как я, платье сядет чуть лучше, чем на корове седло.

– Что ты! – восклицает женщина. – Теперь просто обязана там присутствовать. Только учти! – строго грозит пальцем. – Во всем слушай меня. Чтобы вздохнуть не смела без моего ведома! Иначе опять быть беде.

В моем воображении уже во всю гарцуют оседланные коровы, гордо поднимающие хвосты с синей бархатной лентой.

– Да ладно, – смущённо опускаю взгляд, – Я же не специально.

Она разочарованно закатывает глаза.

Спустя два часа чудовищных пыток я смотрю на отражение в зеркале и не узнаю себя Рухама убедила, что макияж и причёска просто необходимы. И теперь не без радости вижу, что седло в пору.

Темно-синий бархат мягко окутывает фигуру. Пояс, сплетенный из множества золотых нитей, подчёркивает неожиданно нашедшуюся талию. Вышивка по краю ворота и спереди имитирует застёжку, начинаясь от глубокого декольте. Листья, диковинные цветы выполнены настолько виртуозно, что кажутся живыми. Драгоценные камни переливаются, словно капельки росы на лепестках. Длинные рукава расширяются книзу, полностью скрывая кисти, по краю манжетов скользят золотые змейки. Широкая, струящаяся юбка заканчивается небольшим шлейфом. И при всей массивности я в этом образе выгляжу хрупкой и изящной.

Каре освежили крупными локонами, разместив между ними искусно выполненные золотые цветы.

– Выглядишь, как настоящая Госпожа, – улыбается Рухама, поправляя выбившуюся прядь волос. – Теперь нужно вести себя так же.

– Прыгать с балкона? – не могу удержаться от комментария.***Сегодня должна состояться церемония представления невест жениху. Так себе смотрины, мне кажется.

Ожидать своей очереди девушки должны в небольшом холле рядом с парадным залом. И сейчас они толпятся, каждая за своей ширмой, мечтая выцарапать глаза сопернице. Сопровождающие стоят снаружи, бросая косые, недружелюбные взгляды друг на друга. Двадцать невест! Куда ему столько? Солить, что ли?

Хочется рассмотреть всех внимательнее, но желание пропадает после того, как стоящий рядом с одной из ширм низенький старичок зачем-то окурил меня какими-то вонючими палочками. Запах настолько мерзкий, что я теперь чихаю каждые две минуты.