Девичник мы справили скромно, втроем в ресторане клубного типа смеялись, шутили, танцевали, по домам разъехались только в половину пятого утра.

А дома меня ждал сонный Франц.

– Ты чего не спишь?

– Жду тебя.

– Боишься, что передумаю и сбегу?

– От тебя можно ожидать что угодно, – улыбнулся, прижимая к себе. Обвила его руками, наслаждаясь теплом его тела, такой уютный и родной.

***

– Гришина, ну хватит уже! – Катька как пчелка с самого утра кружилась возле меня, то поправляя прическу, то подол платья, то просто томно вздыхая с глупым выражением лица.

– Я ничего не могу с собой поделать, ты самая красивая из невест которую я когда-либо видела, – Гришина невинно хлопала ресницами и снова бросалась все поправлять и проверять, то фату, то букет, едва ли не сдувая невидимые пылинки с меня.

– Теть Соня, ты как принцесса, – улыбнулась Варя, сидевшая в кресле и терпеливо ожидавшая приезда отца.

– Ты тоже, моя хорошая, – присела перед ней на корточки, улыбаясь и беря ее маленькие ручки в свои. В своем платье с диадемой в волосах она была похожа на одну из фарфоровых кукол, что стоят на витринах в магазине, от нее тоже невозможно было отвести взгляда.

– Значит мы две принцессы?

– Конечно.

Дорога до ЗАГСа превратилась в целую процессию, парни из школы мотокросса, обвешав мотоциклы воздушными шарами, сопровождали нас весь путь, людей оказалось так много, что мы едва вместились в зал.

– Михаил, а вы женаты? – Гришина уже вовсю атаковала Шатохина.

– Кать, то, что Димка не смог приехать не значит, что ты свободна.

– Да, я не себе, – отмахнулась Катька, уже ища взглядом Васину. Бедная Анька уже не знала, куда деваться от этой новоиспеченной свахи. Франца это веселило, и он то и дело подначивал Гришину, предлагая ей новую холостую жертву.

Поздравления, лились, казалось, нескончаемым потоком, шум, смех, музыка уже к середине вечера я устала и готова была сбежать домой, но впереди нас ждал танец жениха и невесты.

– Ты выбирал песню? – спросила Ромку, как только зазвучала музыка. Это была тот самый трек, под который мы впервые танцевали на даче у Сокола.

– Да, – улыбнулся, давая понять, что тоже помнит тот вечер.

– Соф, – произнес, прижимая меня плотнее к себе, кружа в танце.

– А?

– Я люблю тебя.

– Ты уже говорил.

– Во сне сболтнул?

– Нет. Семь лет назад, в центральном парке, на лавочке.

– Ничего не изменилось.

– У меня тоже, – уткнулась носом в его шею, по-глупому улыбаясь. – Я тоже тебя люблю.

Сегодня, забрав Варюшу с детского сада, заметила, что она совсем тихая.

– Что-то случилось, Варь? – она остановилась, не дойдя до машины и прижимая крепче к себе Аврору, посмотрела на меня словно не решаясь что-то сказать. – Ты можешь мне рассказать все что угодно, я никому не расскажу.

– Даже папе? – произнесла как-то тихо, ковыряя носком ботинка опавшие листья.

– Даже папе, если ты не захочешь.

– Девчонки говорят, что ты просто моя няня, чужая тетка и никогда не станешь моей мамой, – и она опустила глаза наполненные влагой, смотря на мокрый асфальт. Присела напротив нее на корточки, все так же держа за руку.

– Варюш, а ты хочешь, чтобы я была твоей мамой? – произнесла, а у самой ком в горле встал и пальцы задрожали. Варя подняла взгляд, смотря мне в глаза и шмыгнув носом, бросилась вперед, обвив мою шею руками. Обняла ее, крепко прижимая к себе. Чувствуя, как внутри все сжимается, и что-то очень теплое распускается, растекаясь по венам.

– Очень, – произнесла тихо, снова шмыгнув носом. И прижала ее сильней к себе, целуя в волосы. Едва сдерживая отчего-то подступившие слезы.

– Я с удовольствием стану твоей мамой, – произнесла, мягко улыбаясь, немного отстранив ее от себя, и вытирая капельки слез, что остались на ее щеке.

Варя повеселела и всю дорогу как обычно щебетала, рассказывая, что у них в группе появился новый мальчик. А еще мы с ней договорились, что называть она меня может как и прежде, как ей удобно. Я не была подкована знаниями в области детской психологии, но интуитивно чувствовала, что несмотря ни на что, Варя должна сама решить, когда она сможет сказать это сокровенное слово «мама», может этого вообще никогда не произойдет, это не важно на самом деле, важно лишь чтобы она чувствовала себя любимой, в безопасности и уверенной, что у нее есть рядом люди, которые всегда будут рядом.

Заветное «мама» прозвучало весной. Варя каталась на велосипеде на детской площадке, еще не совсем держась уверено на двухколесном друге, и при повороте упала. Громкий крик «мама» огласил двор, дергая какую-то неизвестную во мне струну, о которой я прежде не знала. Подхватила на руки, успокаивая, стирая бегущие ручьем слезы, подрагивающими руками, ибо внутри щемило. Оттащили велосипед в подъезд, а сами пошли обрабатывать разбитое колено.

***

– Сонь, а вы с Ромкой не хотите еще детей? – аккуратно поинтересовалась мама, как бы между делом. На самом деле это звучало как «не хотите ли вы общих детей», я понимала, что мама, видя, как ко мне привязалась Варвара и как тепло к ней отношусь я, максимально сгладила острый угол. Мы обсуждали этот вопрос с Ромкой, и он хотел и я, но сошлись на том, что задумаемся над этим серьезно немного попозже.

– Хотим, но позже. Я думаю, папа будет не в восторге, если я сейчас уйду в декрет. Завод опять ляжет на его плечи, а он «только жить начал», – улыбаясь, процитировала папу.

– Ты не о папе думай, а о себе. А папа с заводом как-то сам разберется.

– И о себе тоже думаю мам, не беспокойся. Понянчишь ты еще внуков. И вообще, у тебя еще Егор есть. Тряси с него.

– Егор. Сказала тоже. С него где сядешь, там и слезешь. Он-то с девушкой нас ни разу не знакомил, все скрывает всех своих пассий от нас. Хотя тут в центре видели его, сидели в кафе ворковали. Мы с отцом уже не стали подходить, смущать его. Захочет, сам познакомит.

– Ну, вот значит не все потеряно. Может, на свадьбе скоро погуляем.

Кому-то для счастья нужны деньги, роскошь власть, кому-то новая машина, новый телефон или пара кроссовок, кому-то нужна поддержка и опора, кому-то достаточно лишь пары добрых слов и горячего ужина в конце рабочего дня. Это все имеет место быть. Но я уверена в старой истине, что для счастья человеку нужен человек, не какой-то рандомный вырванный из толпы, не тот которого к вам прибило жизненными неурядицами, а свой. Свой человек, которого чувствуешь каждой клеточкой своего тела, который заденет что-то такое внутри, до чего другим никогда не дотянутся, какими бы они идеальными и хорошими не были, заденет и перевернет всю твою жизнь, разнесет вдребезги все воздвигнутые тобой ледяные стены. Своего человека чувствуешь сразу по особой смеси запахов, прикосновений, звучания голоса, взглядов и ты не сможешь найти происходящему логику и хоть какое-то объяснение. Если человек твой, то ничто это не перекроет и не сотрет ни время, ни расстояние, ни другие люди в твоей постели. Мне понадобилось пять лет, что бы это понять. Пять лет одиночества, ошибок и ощущения пустоты. А сейчас я смотрю, как Ромка играет с Варюшей, и у меня в груди растекается тепло от полного ощущения безоговорочного счастья.