— Меня зовут Кенна, — Кира положила на кровать узел и развязала его, чтобы разложить свои немногочисленные пожитки.

— Кенра? — Мойна резко переменилась в лице. Так постоянно происходило, когда они встречались. Ее память смешивала имена «Кира» и «Кенна», а когда она пыталась осознать, что не так, это приводило к приступу.

Она так и не восстановилась после не совсем удачного магического воздействия Киры, когда они плыли на корабле. Раньше девушку мучали насколько мощные приступы, что она забивалась от иррационального страха в угол и рыдала, пока силы ее не покидали. Хорошо, что никто не смог сопоставить возникновение припадков с присутствием Киры, которая и являлась тем самым крючком, который заставлял разум Мойны преломляться.

Сначала угрызения совести и жалость заставляли Киру присматривать за ней и помогать, хотя внутри все кричало держаться подальше. Чувство вины постепенно сменилось на раздражение из-за постоянного напоминания о роковой ошибке. Один раз Кира выплеснула свою злость, и Мойне стало намного хуже. Пара слов и сердитый тон спровоцировали приступ паники, переросший в полнейший ступор. Кира проплакала всю ночь у кровати Мойны, прося прощения и дав обещание позаботиться и исправить свою ошибку. На следующий день их разделили.

И вот они вновь столкнулись друг с другом.

Огромные голубые глаза широко распахнулись, став еще больше, и Мойна уставилась в одну точку.

— Сейчас начнется, — подворачивая слишком длинные рукава рубахи, ухмыльнулась одна из соседок. Плуорка или полукровка с золотисто-оливковой кожей, округлым чертам лица и роскошной грудью, которую не скрывал безразмерный свободный костюм элоты. Она была очень красива, но широкие и густые брови смоляного цвета придавали ей насупившийся недовольный вид.

Нижняя губа Мойны дрожала, а правое веко начало подергиваться. Затем она расплакалась, судорожно хватая ртом воздух.

— Давно у нее не случались приступы, — заволновалась элота лет двенадцати-тринадцати с обезображенной шрамами половиной лица.

— Отведу ее к лекарю, — старшая элота, которой было далеко за двадцать, взяла Мойну за руку, чтобы вывести из спальни.

— Я с тобой, — выскочила за ней чернобровая и проговорила уже за дверью. — Куратор будет недоволен, что эта дурочка опять симулирует. Надеюсь, ее переведут в загородное поместье.

— Вряд ли. Они столько народу пригнали оттуда, чтобы нам мешаться.

— И не говори.

Коридор наполнился множеством голосов, заглушив их. Остальные элоты поспешили на завтрак. И ни одна из соседок не назвала своего имени.

Приготовленная для Киры форма лежала на ее кровати. Длинная рубаха, сверху — накидка из более плотной ткани с разрезами по бокам, широкий пояс, свободные штаны, с завязками на щиколотках и тапочки на плоской подошве из пробкового дерева. Хорошо, что не нужно носить маску. Короткие волосы убирались под легкий платок с белым знаком библиотеки, концы его завязывались на затылке. Вот только новую рубаху, ей подменили на ношеную, да еще и разорванную в подмышке. Слишком короткий рукав не прикрывал императорский свадебный наруч. Пришлось разорвать на полосы платок, чтобы обмотать запястье. Так хоть будет похоже, что она поранила руку.

Кира вышла из спальни в длинный коридор. Слева и справа шли бесчисленные двери в комнаты для элотов и технические помещения, где вместо окон были все те же люкспризмы. В столовой за длинными столами сидели элоты, на их платках виднелись знаки лаборатории.

— Эй, библиотека! Сейчас завтракает лаборатория. Уходи и в следующий раз не опаздывай.

— Прошу прощения. Я первый день, поэтому запуталась, — Ничего не оставалось, как пропустить завтрак и поспешить в библиотеку. Кира злилась на себя и на соседку, подменившую рубашки. За опоздание ей могло влететь.

Но стоило только зайти в библиотеку, как все негодование рассеивалось при виде высоких полок с тысячами книг. Редкие издания, иллюстрированные энциклопедии, переплетенные кожей сборники великих ученых и философов, психологов и писателей манили своей загадочной привлекательностью и уникальными обложками. Массивные деревянные шкафы хранили в себе настоящие сокровища, от одного их вида хотелось плясать от счастья. А лучше читать!

Здесь отсутствовали окна, а теплый приятный свет исходил от световых линий на потолке и огромного витража во всю стену. На нем был изображен Первый Император — Победитель великанов сидел в мастерской, окруженный всевозможными механизмами и инструментами, как какой-нибудь механик. С выражением глубокой сосредоточенности на лице он собирал темпораль, и в его глазах светилась огромная страсть. Тонкие пальцы уверенно держали инструмент, и это добавляло ему очарования. Глядя на витраж, действительно верилось, что этот человек-гений создавал совершенно уникальные и невозможные механизмы, изменившие мир, в отличие от того надменного мужчины с отстраненным выражением лица, что смотрел на нее с многочисленных фрескок, иллюстраций и портретов. Но почему художник сделал глаза Победителя черными, хотя всем известно, что они были ярко-голубыми?

— Кенна! Кто тебя сюда пустил? — оторвала Киру от созерцания старшая из ее соседок. — Без специального допуска сюда заходить запрещено. Тебе нужно в павильон новых книг.

— Новых книг? Но…

— Сейчас же ступай за мной, пока куратор не увидел.

В секцию новых книг вела противоположная дверь от основной библиотеки, и Кира чуть не застонала от досады. Не видать ей старинных фолиантов и многотомных сочинений великих умов. Ее ждут скучные работы, среди которых никогда не попадалось ничего полезного — сплошь запутанные и не очень теории и философствования о природе магии.

— Ты читать-то умеешь?

— Да, конечно.

— Уже неплохо. Это твое место работы, — старшая обвела рукой помещение с низкими потолками, больше похожее на склад или архив, загроможденное шкафами с узкими проходами между ними. — Каждый день приходят новые книги. Ты обязана их вносить в специальный реестр, сортировать и раскладывать по тематикам и алфавиту, и разрезать страницы. Также нужно следить за чистотой и сохранностью. Понятно?

— Да.

— Мойна чувствует себя нехорошо, поэтому сегодня тебе придется заниматься делом в одиночку. Но тут все понятно и дураку, так что ты управишься.

Но даже вдвоем тут не управиться. Три десятка коробок с книгами ожидали, когда их разложат, а в воздухе серебрилась пыль, оседая на полках очередным слоем.

— А как я могу к тебе обращаться? — спохватилась Кира в последний момент и окликнула, когда старшая уже скрылась за дверью, за которой послышалось «Никак. Ты тут ненадолго.»

— Никак так Никак, — пожала плечами она и открыла первую коробку.

На обед Киру никто не позвал. О том, что элоты направились в столовую, она узнала, расслышав голос Никак, и поспешила за всеми. Как только она зашла в зал, соседки захихикали, провожая Киру взглядом. Остановившись у единственного свободного места, она поняла почему. На ее подносе остался один рис, а овощей и мяса не оказалось. Ничего не оставалось как съесть пустой гарнир и вернуться к работе.

Зато вечером Кира уже не мешкала и сразу отправилась на ужин. Только она переступила порог столовой, как последний кусочек ее омлета переместился на тарелку чернобровой. Теперь не отвертится.

— Верни мою еду, — сказала Кира, останавливаясь у воровки за спиной.

— Не понимаю, о чем ты.

— Если с рубашкой я не могу ничего доказать, то сейчас я собственными глазами видела, как ты забрала мой омлет.

— Тебе показалось. Да, девочки? — остальные закивали. — Если у тебя проблемы со зрением, то попроси у лекаря очки.

Кира села на свое место, по правую руку от чернобровой, взяла мисочку с перечным соусом, чтобы поливать рис, и внезапно выплеснула соседке в тарелку, попав еще на рубашку.

— Ты что творишь?! Совсем обнаглела, новенькая?

— Что тут происходит, — на крики пришел куратор.

— Мессер, Митч, — Кира поднялась и чуть поклонилась. — Извините, я такая неуклюжая. Пролила соус нечаянно, мне так жаль. Это вообще не стоит вашего беспокойства.