С плотоядной улыбкой на лице Брон приблизился к Раде и замер, оценивая ее стройное нежное тело со следами побоев.
— Нравится, Крыс? — усмехнулась она.
— Да, очень. Наконец, ты на своем законном месте.
— Будь проклят, стервятник. Будьте вы все прокляты, — теперь Рада не скрывала отвращения ни к бывшему любовнику, ни к Брону, ни ко всем сенторийцам.
— Уже. Ваш вонючий Север и есть наше проклятье. И с ним очень скоро будет покончено, как и с тобой. Я с удовольствием выжму тебя до капли…
— Захлебнешься.
— Да как ты смеешь, сука? — она тихо рассмеялась, Брон активировал магический контур, и Рада тут же обмякла.
Работа мага Гипноза, обычно выглядела для стороннего наблюдателя довольно занятно. Все люди разные, поэтому каждого необходимо раскрывать своей уникальной комбинацией. Кто-то больше поддавался визуальным вибрациям, кто-то реагировал глубже на звуковые, а имея дело с магами приходилось собирать невиданные конструкции из самых различных материалов и задействовать множество темпоралей. Рада не обладала силой, поэтому для нее Брон не приготовил ничего из ряда вон выходящего. Ее предел — обычный пион.
Брон послал импульс, активируя устройство. Пион ритмично загудел и начал раскрываться. Каждый лепесток медленно отклонялся назад то разгораясь, то затухая, в такт сердцебиения Рады. Она не отрываясь и не моргая смотрела на цветок, постепенно успокаиваясь.
— Повторяй за мной. Суккулент, — произнес Брон ключ для фиксации сознания Рады.
— Я ничего тебе не скажу, Крыс.
Он скорректировал положение темпораля. И каждый слой лепестков пиона пришел в движение, вращаясь в противоположном друг от друга направлении, усыпляя бдительность и ослабляя защиту разума. Подобно алкоголю темпораль подавлял способность анализа у объекта воздействия и выводил его на чрезмерную искренность, чтобы в состоянии «сумеречного сна» человек говорил все, что приходит на ум. Секреты и ложь, долгие годы хранившиеся в глубинах души, беспрепятственно всплывали на поверхность.
— Повторяй за мной. Суккулент.
Рада промолчала. Тогда Брон вдел в пазы дополнительные преобразователи колебаний.
— Повторяй за мной. Суккулент.
— Суккулент, — однако в глазах Рады все еще читался вызов. Тогда он добавил еще несколько цветных подвесок.
— Повторяй за мной. Суккулент.
— Суккулент, — наконец, проговорила она полностью бесцветным голосом.
— Назови свое полное имя.
— Радана Велар.
Первый круг с контрольными вопросами прошел быстро и уверенно.
— Суккулент, — пора восстановить ход событий предыдущего дня и этой ночи, шаг за шагом подбираясь к нужному моменту.
— Ты увидела незнакомую женщину. Что произошло дальше.
— Женщину?
— Она что-то тебе говорила?
— Она? Говорила? — Раду била крупная дрожь. Язык начал заплетаться. Слишком сильная нагрузка. Брон снял с пиона несколько подвесок, ослабляя давление. Иначе он ее очень быстро сломает.
— Нет, — выдала, наконец, Рада и расплакалась.
— Суккулент, — он убрал все подвески. — Ты увидела ее. Ты смотришь ей прямо глаза. Опиши их.
— Ей в глаза? Глаза... Нет!
— Бесполезно, — прорычал Сциор. — Убийца Магов…
— Убийца! — вскрикнула Рада. И Брон потерял над ней контроль. — Это ты убийца! Ты убил нашего ребенка!
— Так было нужно. От монстра рождаются только монстры.
— Ты монстр!
— Суккулент, — прокуратор вздрогнул, совершенно забыв про Брона, который резко остановил вращавшийся пион.
Убийца, убийца, убийца… — внезапно из ее носа полилась кровь, Рада захрипела и умолкла навсегда. От одной из самых роскошных женщин, что прокуратор когда-либо встречал в жизни, уже осталась лишь оболочка, которая перестала реагировать даже на боль.
— Экселант Суг, прошу прощения. Я не смог удержать ее сознание. Мне очень жаль, — в полной растерянности пробормотал Брон. В неудачном исходе допроса не было его вины, но обвинить прокуратора он не мог.
— Мара антиволн. И мы не знаем, как действует ее сила. Не исключено, что вспомнить о ней просто невозможно под гипнозом, даже если пытать ее лучшую подругу, — Сциор подошел к Раде и силой сжал ее подбородок, по которому стекала струйка слюны. — Вот она и несла всяческий бред.
В ходе дознания выплыла личная информация, которая не предназначалась для посторонних ушей. Сциор не сомневался, что никто не передаст ни единого слова, произнесенного Радой. Но его злил сам факт, что кто-то узнал о нем чуть больше, чем следовало.
— Всяческий бред. Конечно, экселант Суг, — кивнул Брон, наблюдая, как прокуратор накрыл широкой ладонью левую грудь Рады и послал виброудар. Воздух с силой вышел из ее легких, а резкий спазм мышц до предела заставил их рваться. Сосуды лопнули, из прекрасных голубых глаз хлынули кровавые слезы. Сердце Рады остановилось. Сциор отрешенно всматривался в безжизненное лицо, запоминая каждую черточку, пока его не окликнули.
— Экселант Суг? — отсалютовал главнокомандующему маг.
— Мару схватили? — спросил прокуратор и оторвал руки от Рады. Они подрагивали.
— Нет, экселант…
— Вы бесполезные куски великаньего дерьма! — прорычал он, сжимая кулаки.
— Наш информатор видел, как она входила в «Ледяной Шинок», — поспешил сообщить маг, желая оказаться как можно дальше от разгневанного прокуратора. — Солдаты перекрыли выход и ждут ваших указаний.
— Мару взять живьем. Остальных — как получится.
— Разрешите идти, экселант Суг.
Сциор просто махнул рукой, отпуская красного, и повернулся к Брону:
— Это твой шанс доказать, что ты готов стать Главным Дознавателем на постоянной основе.
— Слушаюсь, экселант Суг, — осклабился Брон. — Пора прикрыть забегаловку Сыча. Он мне никогда не нравился.
Сциор предпочел бы лично вести солдат и захватить Мару, но он все острей чувствовал приближение Северного Пламени. Голова кружилась, а в висках непрерывно стучало.
Для магов Смерти Северное Пламя — настоящее наказание. Вертийцы называли это явление Лисьими Плясками. Согласно их поверьям небесные лисы, стражи мира мертвых, чтобы согреться, пускались в дикий пляс. Им не хватало места, поэтому они задевали невидимую границу, истончая ее и выпуская беспокойных призраков из Бездны на время своих танцев. И эти призраки, пользуясь случаем, тревожили покой живых. Но видели мертвых и слышали только маги Смерти. И это буквально сводило их с ума.
Прокуратор едва успел добраться до спальни и рухнул на кровать, не раздеваясь. В вязком тумане мыслей и образов он не сразу узнал первого гостя. Рада. Живая и счастливая. Она улыбалась и гладила большой живот. Но при виде прокуратора, испуганно вскрикнула и подалась назад. По ее ногам заструилась кровь, а лицо исказилось в гримасе боли.
— Убийца! — кричала она сквозь рыдания. А затем рассыпалась прахом, оставив после себя окровавленный копошащийся комок. Он истошно завопил прежде чем превратиться в ничто и исчезнуть вслед за той, которая так и не стала его матерью.
— Я, правда, хотел, чтобы ты была счастлива, — прошептал Сциор, отводя взгляд от того, что осталось на месте Рады и их нерожденного сына.
Затем появился Нинон. Не в мантии прокуратора, а таким, каким он был при их первой встрече. А разодетым в меха и перья, сверкая расшитым жемчугом и драгоценными камнями бархатом. Молод, совершенно здоров, но печален.
— Я так хотел увидеть Северное Пламя еще хотя бы раз перед смертью, — мечтательно протянул он. — И никогда не видеть тебя.
Нинон мог часами пялится на небо. Особенно на Северное Пламя, когда он испытывал прилив сил и энергии. И во время эксперимента у него даже получилось восоздать в помещении это природное явление до мельчайших нюансов, используя минимальные затраты магии. А Сциора тогда едва не стошнило. Он приказал немедленно прекратить демонстрацию и забыть навсегда о том, чтобы повторить. Чувствительный Нинон расстроился, не выходил из спальни несколько дней и уничтожил все записи со световой раскладкой. И секрет похоронен с создателем. Никто никогда не узнает о том, насколько Нинон был гениален. Всем он запомнится как развратный прокуратор, который гнил заживо от сифа, но ему повезло умереть от руки Убийцы Магов.
