Девочки молчали, потупив глаза в пол. Потом самая болтливая из одноклассниц, Юлька Говорова, открыла было рот, чтобы что-то возразить, но Римма Петровна, не дав Юльке даже начать, властно остановила её рукой, точно припечатала ладонью рот ученицы.
– Я не вступаю с вами в дискуссию, – отчеканила она совсем другим, совершенно начальственным тоном, – я даю вам совет. Совет, можно даже сказать, дружеский. Всё, я пошла, у меня уроки.
Девочки печально побрели в коридор, подпираемые сзади Риммой Петровной. У дверей класса учительница оставила их.
– Подумаешь, совет! – прошипела в прямую спину удаляющейся Риммы Петровны Танька Дериглазова, – не собираюсь я ничего пришивать, да и фартук давно выбросила. Пусть Римма сама год терпит, если ей надо!
Сказав это, она обвела подружек глазами, ища поддержку. Но остальные задор Таньки не поддержали. Только Елена, испытывающая чувство вины – всё же инициатива изначально исходила от неё – быстро закивала в ответ и пробормотала:
– Я тоже, я тоже. Пусть родителей вызывают в школу, я не сдамся!
Вышло не очень-то убедительно. Девочки потащились обратно в класс, настроение у них упало, и всё же они из последних сил пытались держать бодрый вид. И постепенно хорошее расположение духа вернулось к нашим бунтаркам. Буквально вся школа в этот день смотрела только на них.
Кто-то разглядывал модниц с нескрываемым любопытством и даже восхищением. Кое-кто поджимал губы и неодобрительно качал головой. Куда бы ни пошли бесфартучные десятиклассницы, они постоянно слышали, как за их спиной шушукаются, их обсуждают.
Больше других недоумевали, разумеется, мальчишки-одноклассники, которые никак не могли взять в ум, как же им теперь общаться со своими повзрослевшими товарками. Прежние панибратские отношения, очевидно, канули в прошлое, а к новым мальчики, созревающие не так быстро как девочки, просто ещё не были готовы.
На протяжении всего этого дня Елена регулярно ловила на себе быстрые взгляды, которые украдкой бросали на неё мальчишки. И в каждом из них ощущалось удивление, смешанное с восхищением и даже благоговением. Уж больно она, как и остальные бунтарки, не походила на ту бесцветную салажку, с какой они расстались совсем недавно, только в конце весны! Словно новое платье – не то коротенькое, с подолом чуть ниже попы, в котором она щеголяла в девятом классе, а новое, красиво приталенное, удлинённое, ниже колена – наделило её некоей манящей загадочностью, отстранённостью и притом желанностью. Ощущая это перегретое внимание, Елена чувствовала себя на седьмом небе. Судя по лицам, остальные бесфартучницы испытывали сходные эмоции.
Естественно, на следующий день все бунтарки с видом триумфаторов явились в школу без фартуков. Недолгой оказалась их радость. Прямо с первого урока девушек, не внявших уговорам классного руководителя, вызвали к завучу школы.
Правда, на этот раз «взрослая шестёрка» шла на ковёр с другим чувством. Воодушевлённые пусть и не высказанным вслух, но хорошо читаемым одобрением школы, девочки переступили порог кабинет завуча с гордо поднятой головой. Каждая была готова к битве, каждая смотрела в лицо противнику гордо и независимо. Все как одна считали, что отступать уже поздно, да и некуда. Но противник оказался их достоин.
Завучем школы в те годы была Элеонора Викторовна Бурова – одна из тех советских женщин, которые вместо личной жизни имели лишь биографию. Причём, всю эту биографию пытливый глаз мог легко считать непосредственно из облика Буровой. Элеонора Викторовна неизменно появлялась в школе в строгом, блёклых тонов костюме, с юбкой из скучной плотной ткани, и в тяжёлых туфлях, напоминавших по виду солдатские башмаки. Это была рослая, дородная женщина неопределённого возраста с вечно брюзгливым выражением лица, которое свойственно людям, подмечающим в жизни одни недостатки. От тяжёлого сумрачного взгляда, которым Элеонора Викторовна удостаивала тех, кто вёл себя неподобающим, по её мнению, образом, вздрагивали не только ученики, но и учителя с родителями.
Разумеется, Элеонора Викторовна никогда не была замужем и своих детей не имела, потому что, «не жалея сил и здоровья, всю жизнь свою отдала делу воспитания подрастающего поколения», как неоднократно высказывалась о Буровой на школьных линейках директор школы, после чего обязательно всхлипывала, личным примером призывая присутствующих проникнуться широтой души завуча. Преподавала Бурова самую нудную, по мнению Елены, науку – историю, с её бесконечным заучиванием дат революций и съездов, имён предводителей народных восстаний и вечным обличением проклятых эксплуататоров. Последнее в устах Элеоноры Викторовны вообще звучало устрашающе. А ещё Бурова была членом партии, о чём любила упоминать при любом случае.
Вот какой грозный противник ждал Елену и её одноклассниц. Однако, войдя в кабинет завуча на этот раз, девочки ничуть не стушевались под немигающим пристальным взглядом Буровой. Упоение от собственной пробудившейся силы вмиг разрушило все бастионы страха перед Элеонорой Викторовной, возведённые девочками за долгие годы учёбы. Елена с вызовом выставила чуть вперёд ногу, Юлька Говорова заложила руки за спину и задрала подбородок, Танька Дериглазова так вообще стояла слегка подбоченясь. Горделивая осанка учениц не осталась незамеченной завучем, но, к удивлению вызванных на ковёр десятиклассниц, которые уже были готовы к бою и жаждали постоять за себя, за свой новый облик, Элеонора Викторовна не разоралась как обычно. Более того, она ни мимикой, ни жестом не выдала своё неудовольствие этой фрондой. А напротив, смягчила взгляд и заговорила благожелательно, почти ласково:
– Присаживайтесь, девушки, на диван. Мне бы хотелось с вами немного поговорить. Все там не поместятся, поэтому вы, Елена, сядьте, пожалуйста, в это кресло. А вы, Татьяна и Юлия, возьмите стулья у стены и пододвиньтесь поближе. Так будет удобно всем.
Обескураженные необычным поведением завуча, а также непривычным обращением на «вы» в свой адрес, девочки сразу потеряли в задиристости и послушно устроились: кто на диване, кто в кресле, а кто на стуле. Пока все усаживались, Бурова внимательно изучала каждую из пришедших, будто видела впервые. Затем на какое-то время в кабинете стало тихо, наконец, Танька не выдержала и выпалила:
– Элеонора Викторовна, зачем вы нас вызвали?
И тотчас покраснела, стыдясь собственной ребяческой несдержанности. Бурова ещё помолчала секунд десять, а потом всё тем же ласковым голосом, совершенно не сочетающимся с вросшим в её кровь и плоть грозным имиджем, ответила:
– Я хочу обратиться к вам с просьбой. Просьбой не простой, а особенной – как к взрослым людям. Видите ли, милые мои барышни. Вы начинаете последний учебный год в школе в ранге самых старших учеников. Отныне все классы младше вас, поэтому вы являетесь для других ориентиром, примером для подражания. На вас теперь смотрят почти как на нас, учителей. Кстати, и мы, учителя, тоже смотрим на вас немного по-другому, нежели на всех остальных. Вы в шаге от взрослой жизни, вы практически наши помощники в деле воспитания, особенно младших классов. Те на вас вообще с восторгом смотрят. Не заметили ещё?
Девочки быстро переглянулись, но хором отрицательно закачали головой. В этом кабинете гордиться своей взрослостью им казалось неуместным.
– Понятное дело, где вам на мелочь внимание обращать! – неправильно истолковав это поведение, хмыкнула завуч, – Эх, молодость! Всегда эгоистична, ничего вокруг себя не замечает.
Бурова повозилась в своём кресле, затем продолжила уже другим, менее сахарным тоном:
– Ну, тогда просто поверьте мне на слово. Смотрят. Я понимаю, вам не терпится стать взрослыми, и вы решили подчеркнуть это своими нарядами. Мне нравятся ваши платья, правда-правда. Они вам идут и даже на школьную форму очень похожи, но все же это не форма. Есть заведенный порядок, и пренебрежение этим порядком может привести к самым печальным результатам. Известно, что всё начинается с малого, но постепенно эта малость разрастается и приводит к гигантским последствиям. Ничтожное нарушение может перерасти в самые пагубные проступки. Верю, что вы, надев свои платья, об этом просто не подумали. Знаю, вы все хорошие советские девочки. Поэтому я хочу вас попросить уже завтра привести форму к установленному образцу. Очень прошу. Надо пришить белые воротнички, манжеты и надеть фартуки. Я всё понимаю, но это необходимо.
