Литмир - Электронная Библиотека

– Понял, не дурак, был бы дурак – не понял, – подмигнул довольный Бруква. Как и все книжные мальчики, не пользующиеся в классе авторитетом, он обожал разного рода интриги. Помочь другу и насолить заодно и Ленке Сухоруковой, которая вечно задирала Брукву, это же предел мечтаний!

– Будь спок, я всё организую в лучшей виде, – добавил он и важно удалился.

Пока Бруква претворял в жизнь коварный план, Генка страдал по Альбине даже больше чем раньше. Он, похоже, научился краснеть не столь рьяно и радикально, но всякий раз цепенел и ощущал себя деревянным Буратино, лишь случайно коснувшись объекта своих чувств любой частью тела. Последний раз это случилось на уроке физкультуры, когда пробегающая мимо Альбина внезапно свернула в его сторону, но поскользнулась, покачнулась и схватила его за руку, чтобы удержать равновесие. Потом быстро выпрямилась, мазнула его улыбчивым, шальным взглядом и умчалась прочь. А Генка стоял, как в сказке про Конька-Горбунка, чувствуя, что его сперва окунули в кипяток, так горячо стало его телу, а потом швырнули в прорубь, настолько побелели и похолодели все члены, а кожа пошла пупырышками.

По дороге в раздевалку Генка завернул в туалет, закрылся в кабинке, которые были только в туалете спортзала – все остальные туалеты не имели даже перегородок между унитазами – и понюхал ту руку, которая только что побывала в объятиях Альбининых пальчиков. Несмотря на туалетную вонь, ему показалось, рука пахнет чем-то лёгким, душистым, волнующим сердце. Вытянув губы трубочкой, Генка поцеловал тронутое место и зарделся от смущения.

После этого он всё время ловил запах Альбины, пристраивался в её спутный след, когда она шла по школьному коридору. Притворялся, что завязывает шнурки в тот момент, когда она проходила мимо, а сам жадно ловил шелест подола её платья и тот самый сладкий запах – аромат девичьего пота, с ощутимыми вкраплениями оттенков глубоко спрятанных желёз, уже начавших свою незримую таинственную работу.

Запах Альбины так будоражил его, что Генка стал принюхиваться и к другим девчонкам, по-прежнему для отвода глаз завязывая вечные свои шнурки в проходе. Украдкой он перенюхал множество ног – голых, в чулках и колготках, – но никакие из них не пахли так, как Альбинины. От кого-то разило едой, от кого-то почему-то несло духами, а от кого и чем похуже, вроде несвежего белья. Запахи были грубыми и обыденными, они не волновали.

А потом сработал их с Бруквой план. Генка смутно осознавал развитие ситуации, его мозг выхватывал отдельные фрагменты, целое же ускользало от него. Вот резкий смешок СухоЛенки, которая произнесла что-то обидное в адрес ненавистного братца, вот резкий ответ Витьки Сухорукова и повисшая после этого звенящая тишина. Вот окрик учителя и огромные глаза Альбины с застывшим в них ужасом и брезгливостью. Вот резкий пистолетный хлопок крышки парты СухоЛенки, вытаскивающей свой портфель. Вот она ракетой мчится к нему и цедит сквозь зубы:

– Пошёл отсюда, я тут буду сидеть!

Вот он покорно бредёт в сторону Альбининой парты, та съёжилась и не смотрит на него. Вот ощутимый тычок в спину от Витьки и его: «Ну, привет, Домоген!», когда Генка, наконец, присел за парту.

Домогеном во дворе звали Генку с детства, хотя кто первый придумал это прозвище и почему, осталось загадкой. Всё это время, казавшееся Генке вечностью, уложилось в пять минут.

На следующий день Генка пришёл в класс загодя, сел за новую парту и уткнулся взглядом в учебник, но сделал это лишь для вида, а сам обратился в слух, а ещё точнее – в слух и обоняние плюс осязание. Но Альбина в этот день вообще не пришла в школу. Все уроки Генка непрестанно ёрзал по сидению, получил трояк по математике, хотя всё знал. Просто не мог сосредоточиться. И получил бы двойку, но математичка сжалилась над ним.

Ещё через день мальчик и девочка, наконец, встретились и провели рядом всё школьное время. Молча. Вплоть до последнего урока. На последнем уроке потерявший к концу дня бдительность Генка случайно открыл тетрадь на том месте, где была нарисована Альбинина спина и по тому, как мгновенно замерла Альбина рядом с ним, сразу понял – он попался. Попробовал было закрыть тетрадь, но вместо этого уронил её на пол. Бросился поднимать и буквально носом упёрся в ногу своей соседки, даже слегка пробороздил эту ногу. Почувствовал, как снова густо вишневеет, поднял тетрадь и тотчас открыл крышку парты, притворяясь, что ищет нечто загадочное в своём портфеле и, стараясь нагнуться как можно ниже, чтобы никто не увидел цвет его лица.

«Зачем я только послушал этого глупца Брукву! – метались в Генкиной голове скорбные мысли, – теперь Альбина точно всё поймёт, и как мне жить дальше? Что теперь делать?»

И в этот миг Генка вспомнил про курмахаму. Он зажмурился для пущего эффекта и пробормотал еле слышно под нос: «Курмахама!» К его счастью – то ли подействовало ключ-слово, то ли просто так случилось само собой – последний урок закончился, Альбина поднялась со своего места, и сказав непонятно кому: «Пока», поплыла к двери, а Генка остался на месте. К нему постепенно возвращались утерянные на время ощущения. И первым среди них было ощущение шлейфа запаха, тянущегося за Альбиной.

Наутро Генка почти успокоился. Он даже сумел как можно беззаботнее сказать Альбине при встрече: «Привет», всё же стараясь при этом смотреть мимо девочки.

– Привет, – эхом откликнулась Альбина. Она смотрела на Генку странным взглядом, будто прежде никогда его не видела вот так, очень близко. От её взгляда что-то щёлкнуло внутри мальчика – он почувствовал это физически, короткий сухой щелчок, словно от старого сучка в лесу, – а потом его окатила волна облегчения. Генка понял, отныне у них с Альбиной есть своя тайна. Что-то произошло в этот миг.

Целый урок он наслаждался этим новым ощущением. И в завершении – словно вишенка на торте – Альбина вдруг легла грудью на парту, заговорщицки глядя на Генку, и доверительно шепнула ему:

– Я так в тубзик хочу!

Когда девочка сообщает тебе о столь интимных, секретных делах, это уже серьёзно. Генка сразу понял и оценил значение её поступка. Теперь у него с Альбиной были не какие-то там детские секретики, а всамделишная, Великая тайна! Дама Генкиного сердца не просто приняла своего кавалера, она фактически посвятила его – если не в рыцари, так в хранители. И Генка ощущал себя на верху блаженства.

Отныне наши влюблённые на каждом уроке старались сесть за парту так, чтобы, будто невзначай, соприкоснуться локтями. А для конспирации минут через десять такого упоительного сидения начинали почти всерьёз пихать руками друг друга, демонстрируя одноклассникам и учителю свою нормальность. Потому что в те годы и в том возрасте дружбы между мальчиком и девочкой не могло быть по определению.

К сожалению, эйфория эта закончилась уже в следующей четверти – их попросту рассадили. А ещё через полгода первая Генкина любовь окончательно канула в Лету. Его охватило новое чувство, столь отличное от предыдущего.

Глава 8

Время, которого так не хватало Елене, когда она жила на два дома, ночуя с внуком Антошкой, после её возвращения к Геннадию стало тянуться невообразимо медленно. На работе Николая Петровича отправили на какой-то семинар и в бухгалтерии всё пошло привычным чередом, даже Ольга Александровна поумерила свой пыл и старалась как можно реже попадаться на глаза начальнице. Директор тоже перестал говорить об оптимизации и дёргать бухгалтерию, требуя повышения эффективности.

Елена проводила рабочие дни, бесцельно пялясь в экран монитора и никак не могла сосредоточиться и включиться в работу по максимуму. Она перекладывала бумажки, силясь убедить, прежде всего самою себя, что занимается делом, но при этом остро чувствовала всю тщету этого занятия. И чем больше времени Елена посвящала перекладыванию бумаг, тем сильнее поднималась изнутри неё волна страха. Будто она – шулер в карточной игре, и в любой миг может быть поймана за руку, и тогда увольнение станет неминуемым.

21
{"b":"884760","o":1}