– Зачем? – ворчливо отреагировал на предложение Геннадий, – Рисование, гитара! Ну, зачем мне это все на старости лет? Живописец настоящий из меня всё равно не выйдет. Да и в ансамбль уже поздно наниматься!
– Порисуй просто так. Для себя, для меня, – с жаром продолжила Елена, которая сочла свою мысль весьма удачной. Действительно, чего от безделья маяться, когда вокруг столько всего интересного?!
– Некоторые вон всю жизнь мечтают начать рисовать или петь, да у них возможности нет, а у тебя есть, но ты ничего не хочешь. Что, лучше, что ли телевизор без конца смотреть? Там ведь примитив один для бабушек и дедушек дремучих. Им простительно эти сериалы смотреть, у них умственная активность пониженная, в силу возраста. А у тебя только сердце больное. С головой все в порядке. Уж лучше книги читай. Хочешь, накачаю из интернета что-нибудь современное или наоборот классику? Может, хочешь что-то перечитать?
Геннадию, который и вправду после своего «обрыва» только и делал, что с дивана часами пялился в телевизор, смотря всё подряд, в том числе и все популярные сериалы, которые сам же до этого всегда ругал, сказанное Еленой пришлось совсем не по нраву. Как любому человеку, впавшему в пагубную зависимость, но стыдящемуся это признавать.
– Ай, вечно ты со своими нотациями лезешь! – он обреченно махнул рукой и вновь отвернулся от жены, давая ей понять, он не желает продолжать этот неприятный, а главное бессмысленный разговор.
Елена подумала-подумала и начала разогревать ужин, а заодно стала прикидывать, что приготовить на завтрашний день. На Геннадия, как на помощника по кухарским делам, она больше не рассчитывала. Это раньше супруги вместе радостно суетились на кухне, Геннадий брал на себя более грубую работу – нарезал мясо и овощи, а Елена возилась у плиты. Теперь же ей приходилось всё делать самой.
Геннадий возлежал у телевизора в вечной апатии своей и намёки, что было бы неплохо помочь жене на кухне, старательно игнорировал. Если же Елена прямо просила его о помощи, Геннадий тотчас начинал жаловаться на собственную немочь и всякий раз заканчивал одинаково: «если я помогу тебе с ужином, этот ужин точно станет для меня поминальным». Правда, иногда эта фраза трансформировалась в «что-то мне есть сегодня не хочется. Приготовь что-нибудь для себя, а я лучше поголодаю. Голод, как известно, лечит».
В результате все домашние дела полностью легли на плечи Елены, которая вздыхала, но терпела, надеясь, что скоро всё наладится, ее милый взбодрится и жизнь, наконец, вернётся на круги своя. Но избавленный от хлопот по дому Геннадий только отстранялся, закрывался и ещё больше погружался в свой внутренний мирок.
Но, что делать, Елена всё чаще позволяла мужу оставаться наедине со своими мыслями, потому как буквально разрывалась между основной своей работой, работой по дому, плюс заботами о здоровье ненаглядного супруга, которые также требовали немалых сил и времени.
Не наступало у Елены отдохновение и ночью. То ли от усталости, то ли от беспокойства за Геннадия, но у неё развилась настоящая бессонница. Раз за разом Елена ловила себя на том, что опять в самый глухой час не спит, а ловит дыхание мужа, сопящего рядом. Или прокручивает бесконечные ролики воспоминаний. И особенно часто – ролик про ангину. Елене казалось, что именно с той ангины и начались проблемы Геннадия с сердцем. И хотя Домакин не раз уверял жену, что нелады с сердцем у него уже давно, просто он старается не акцентировать ничьё внимание на этом, только после ангины Елена всерьёз испугалась за жизнь мужа. Она точно наяву помнила посеревшее до цвета оболочки осиного гнезда лицо Геннадия, провалившиеся куда-то вниз, под кожу его глаза, как тяжело и страшно он дышал тогда, когда притащился домой из командировки в полночь, поддерживаемый своим сослуживцем, по фамилии Бурко. Как мгновенно испарял всю воду с влажного полотенца горячущий лоб Геннадия. И как металось внутри его грудной клетки неровно, натужно бьющееся сердце.
И вновь, и вновь Елена последними словами корила себя, что пошла на поводу у привыкшего бравировать своим здоровьем Геннадия, который любил с усмешечкой приговаривать «болеют одни бездельники. Тот, кто занят делом, всегда здоров и цел» и не позвонила тогда врачу. Хотя в то время болезнь только начиналась, всё ещё можно было изменить. А потом, проснувшись как-то ночью, обнаружила своего Генека сидящим на кровати с плотно прижатой к левой стороне тела ладонью. И как испугалась тогда, когда накрыла своей рукой ладонь мужа, чтобы успокоить его, и обнаружила в его груди то самое натужное мечущееся движение сердца.
«Дура, я дура! Зачем я повелась на его браваду? Почему не вызвала врача? Если б только было можно всё вернуть. Ах, если б только всё вернулось. Уж я бы тогда не мешкала! – повторяла про себя Елена одни и те же заезженные, истёртые до потери смысла, но пропитанные отчаянием и болью слова.
Эти воспоминания постоянно заканчивались одним и тем же. В порыве чувств Елена переворачивалась на другой бок, и сразу же слезы, будто до того затаившиеся и выжидавшие в засаде, бросались из её глаз как струи из пожарного гидранта и в пять секунд заливали всю подушку. «Если б только можно было ещё раз вернуться в тот злополучный день! Ни за что не пошла бы у Генека на поводу, вызвала бы скорую и отправила его в больницу. Ах, если бы можно было все вернуть вспять!» – опять и опять повторяла несчастная Елена.
И уже почти засыпая, она всякий раз представляла себе эту чёртову ситуацию, но совершенно в ином свете. Ах, если бы всё случилось так, как ей хотелось, как должно было случиться! Вот Геннадий возвращается из командировки с ангиной. Поддерживаемый Бурко, или как там его. Генек болен, измучен, но из последних сил старается держать фасон. А она, Елена, такая внимательная и прозорливая, моментально оценивает обстановку, решительно наклоняет голову мужа к себе, целует его в лоб, измеряя тем самым температуру. Всплескивает руками: «Да у тебя жар! Срочно нужно вызывать скорую!». Бурко тут же куда-то испаряется, аннигилирует. А Генек открывает было рот, но даже не пытается спорить с супругой, покорно укладывается в постель и безропотно ждет приезда доктора.
И вот уже через пять минут в квартире появляются врачи. Они бестолково суетятся у постели больного, но никак не могут поставить точный диагноз. И тут на первый план выходит она, Елена –решительный и умудрённый опытом человек, не теряющийся даже в самых сложных ситуациях – и без обиняков заявляет молодому доктору: «Да это же ангина! Что тут непонятно? Вы только гляньте на его гортань, доктор. Видите пробки в горле или принести вам очки? Это точно ангина. Моего мужа нужно срочно доставить в больницу, а то возможно осложнение на сердце. Вы же понимаете, о чем я?». «Да, конечно вы правы, – во всём соглашается с нею доктор скорой, довольный, что самое трудное уже позади, диагноз поставлен, – конечно, это ангина. Разве можно здесь сомневаться? Немедленно госпитализируем!». И вот Елена уже навещает мужа в стационаре. Увидев жену, Геннадий в буквальном смысле оживает, на его щеках сразу расцветает такой здоровый румянец, что розовеет подушка под головой. Теперь она спокойна и счастлива – все самое худшее уже позади.
На этом месте удовлетворённая Елена неизменно проваливалась в сон, по-ребячески веря, что теперь дело сделано, Геннадий спасён. К сожалению, утром всё начиналось сначала.
В последнее время Елена всё чаще стала прибегать к подобной практике ухода от реальности. Ей нравилось перед сном моделировать в голове возможности развития тех или иных событий, которые, в случае своевременной и правильной настройки или корректировки, были способны целиком изменить ход их с Геннадием семейной жизни. Причём, все эти настройки и корректировки отнюдь не выглядели в воображении Елены как нечто невероятное, требующее магических знаний или сверхусилий – вовсе нет. Всё, что нужно претворить в жизнь, это возвратиться в прошлое и кое-что немножко там подправить. Чуточку, капельку – вовремя разглядеть очевидное, то, что лежало на поверхности, маячило перед глазами, но почему-то тогда ускользнуло от восприятия.
