– Что-что. Решила срочно выйти замуж, что ж еще? Отказ ехать по распределению грозил лишением диплома. Тут-то мать и вспомнила про отца. Они зимой на катке познакомились. Как рассказывала мама, батя мой выпендривался перед девчонками, конькобежца крутого строил из себя, достал откуда-то подержанные, но настоящие норвеги к зависти окрестной детворы, и накручивал круги с горделивым видом. Так высоко голову задрал, что не заметил мать перед собой, ну и врезался в нее со всей дури. Потом, понятное дело извинялся за неуклюжесть, утешал бедную девочку, которая разревелась – больше от обиды, чем от боли. В качестве компенсации отец пригласил маму в кино. В общем, познакомились, но без продолжения. Моя мать как узнала, что он на заводе работает, сразу интерес к парню потеряла. Видимо другие кавалеры были на примете. Если и пересекались иногда их пути – городок наш несильно большой, трудно увернуться от встречи – дальше приветствий дело не шло. Но когда перед матерью замаячила сельская школа, она вспомнила про пацана с катка. Рассудила так. Ну и что, что рабочий? Главное в армии отслужил, зарабатывает неплохо, да и внешностью Бог не обидел. Он, правда, ростом невысок был, но вполне себе приятной наружности. Да и выбора у неё другого просто не оказалось. В институте, где мать училась, нормальных мужиков не было. На их курсе, как рассказывала она с насмешкой, всего трое представителей мужского пола учились, альбинос, почечник и коротыш. Да и кавалеры из других вузов вдруг как-то подрассосались в самый ответственный момент, а действовать нужно было быстро.

– Неужели она по чистому расчету замуж вышла, без любви? Разве такое возможно? С ним же целоваться надо, в одну постель ложиться, фу! – Елена представила себя на месте Генековой матери и невольно содрогнулась от отвращения всем телом, ей даже показалось, что к горлу подступила тошнота.

– Так, а я о чём тебе и говорю, глупышка! Конечно расчет, чистый, без примесей! Мать у меня была женщина продуманная. Каждый вечер стала прогуливаться у заводской проходной после окончания трудового дня. С таким видом, дескать, случайно проходила мимо. Уже на второй день увидела отца. Заговорила с ним первая. Ну, он и растаял. Ещё бы – такая девушка! Все очень просто. В общем, замуж она выходила, уже беременная мной. Чтобы на сто процентов гарантировать себе распределение в город. Не пошлешь же семейную, да ещё и беременную женщину к чёрту на рога! Вот такие дела, – сказав это, Геннадий замолчал, закрыл глаза, словно утомившись от столь долго рассказа.

– Геничек, Генек, ну не спи… Что дальше-то? – Елена тихонько толкнула мужа в бок.

– Ну что ты, в самом деле? Какой прок в этих воспоминаниях? – не открывая глаза, Геннадий состроил устало-недовольную физиономию, но потом всё же разлепил веки и продолжил свой рассказ, – Ну, что дальше? Дальше, насколько я понимаю, они попытались объединиться.

– Что значит объединиться? Что ты имеешь в виду?

– Что-что… Друзей своих решили познакомить. У каждого ведь своя компания была, свой круг. Вот и стали приглашать на праздники, отец своих мужиков, мать своих подружек. Только из этого ничего хорошего не вышло. Не сумели они перемешаться, не получился коктейль. Подружки мамины все фыркали, недостаточно хороши для них были заводские ребята. Как же, они, девушки из пединститута, все такие образованные, такие начитанные, такие правильные. А заводские ребята простые, им водочку подавай, да побольше, чтобы расслабиться. А когда градус доводил до состояния расслабления, в ход пускались шаловливые ручки, коими они маминых подружек начинали лапать. Другие методы ухаживания работяги просто не знали. То обнимут в танце покрепче, то под юбку норовят залезть, коленки потрогать, а кто и подальше, а то в коридоре зажмут и поцелуют взасос.

– А ты откуда про это знаешь? Кто тебе обо всём этом рассказал? – изумилась такой осведомлённости мужа Елена.

– Да уж, конечно, не мать, – хмыкнул Геннадий со значением, – и не отец, тем паче. Бабка рассказывала, когда я подрос уже и сам к девчонкам интерес стал проявлять. Когда учила меня выбирать себе подружек. Чтобы не получилось, как у родителей. Так вот, короче говоря, мамины подружки все реже стали появляться в доме родителей, придумывая разные причины, зато отцовские дружки никогда не отказывались от праздника и все чаще мероприятия эти стали походить на обычные мужские попойки, из-за отсутствия женщин порой переходившие в драки.

– А знаешь, почему люди дерутся, ну в принципе? – неожиданно спросил он Елену.

– Нет, не задумывалась как-то. Почему?

– Потому, что люди интеллигентные, образованные, любые конфликты стараются разрешить конструктивно – обсудить, разобрать, проговорить, словесно достучаться до оппонента, выложить ему все аргументы, блеснуть интеллектом. А те, у кого словарный запас ограничен, пускают в ход кулаки. У них на подбор слов слишком много времени уходит, а тут дал по роже пару раз, и всех делов. Кто сильнее, тот и прав. Как в дикой природе, выживают самые сильные. Примитивно, но в то же время безотказно.

– Ну да, наверно так и есть, – легко согласилась с мужем Елена. Слава Богу, теперь Геннадий говорил ровно так, как её прежний милый Генек – иронично, интересно, с нотками лёгкого превосходства и покровительства. Всё как она любила.

– Ну и что было дальше? – добавила она, чтобы вернуть Геннадия к рассказу о его семье.

– А дальше, после этой нелепой попытки найти общие интересы, друзей и тем самым сблизиться, родители начали отдаляться друг от друга. Каждый жил сам по себе. Мать своих подружек собирала отдельно. Отец к своим друзьям похаживал, в общем, не получилось у родителей семья. Понятное дело, мое появление на свет на некоторое время удержало их вместе. Пока были хлопоты, заботы о младенце, бессонные ночи, пеленки… Но и это закончилось, как только я пошел в детский сад. Мама вышла на работу, меня передали в руки заботливых бабушки и дедушки – её родителей. Отца же потихоньку оттирали от семейных обязанностей. От него ничего не ждали и ничего не хотели, кроме денег.

– Ну и что он, твой отец?

– Что он? Он дурак был, просто дурак, вот и все. По-хорошему, ему бы надо было как можно скорее развестись, начать с начала, найти другую женщину, что мало что ли хороших девчонок на свете?! Так нет, ему, упрямому, только мать была нужна. Любил ли он её? Сейчас об этом никто не скажет. Может, просто самолюбие взыграло. Вот и сгорел молодым.

– Что значит сгорел? Это ты образно или на самом деле в огне сгорел? – насторожилась Елена, что-то в словах Геннадия заставило её внутренне сжаться от неприятного предчувствия.

– Да уж какой тут образ, не в огне, конечно, но сгорел точно. Уксусную эссенцию выпил, внутренности ему выжгло. Умер в больнице, на следующий день.

– Ой, мамочки, какой кошмар! Вот беда. Как же это?!– ужаснулась Елена, на глаза её навернулись слёзы.

– Да ладно тебе выть, – грубовато прикрикнул на жену Геннадий, – зачем я только рассказал тебе эту дурацкую историю?! Теперь полночи будешь ворочаться, хныкать и причитать. Подумаешь, уксус выпил! Дурак – да, но сколько таких случаев, пруд пруди! Говорю же, надо было ему уйти от своей жены.

– Что же его заставило такое с собой сделать, что-то ужасное увидел или поругались? Должна же быть какая-то весомая причина. Не просто же так человек с утра встает и вместо чашки кофе замахивает бутылочку уксуса. Что-то должно было случиться. Что? – принялась допытываться у мужа Елена.

– Поругаться! Ха! Да ты что! Мой отец с матерью вообще разговаривать на повышенных тонах боялся, не хотел лишний раз показывать свою неотёсанность. А уж ругаться! Да у матери для отца всегда наготове был быстрый и чёткий ответ на любое его грубое слово. Она его одной фразой сразу на лопатки укладывала, после чего тот ни встать, ни отмыться уже не мог. Умела ударить в самое больное место. А ударить мать в ответ отец никогда бы не посмел. Надо отдать ему должное, ни разу руку на женщину не поднял. От этого и сгорел. Ревновал отец ее сильно. Она в начальных классах работала. На родительские собрания там иногда и отцы детей приходили. Вот один такой положил на мою мать глаз, что называется. Стал захаживать чаще необходимого, то поговорить, то спросить, потом и просто проводить. Отец быстро понял, что-то произошло, и стал следить за матерью. И конечно наткнулся на этого горе-ухажера. Я помню, как в тот день ругались мои родители, вот веришь, ничего другого не помню, а это помню. Наверное, потому что до этого почти никогда не слышал в доме ругань, а тут как прорвало. Отец орал: «Шлюха, дрянь», по дому летали разорванные школьные тетрадки на утро не осталось ни одного целого стула, помню, что завтракал я в большой комнате, сидя на диване. А мать лишь улыбалась, да смотрела на отца, как знаешь, смотрят люди очень высокого роста, на тех, кто копошится где-то внизу у самых ног. Не снисходительно даже, а так, чтобы случайно не раздавить, брезгливо. Стулья, конечно, купили потом – дурацкие какие-то, неудобные скрипучие, дед в них потом все время шурупы подкручивал. Ничего ведь в магазинах тогда не достать было. Потом у отца начались запои, но все происходило очень тихо. Придет домой, упадет на диван, а на утро опять в магазин. Но об этом мне уже дед рассказывал. А в один прекрасный день он на глазах моей матери просто выпил уксус и умер в больнице. Вот и все.