— Вообще не был, но общение с тобой активно подталкивает ступить на эту дорожку — снова горько вздохнул я и повернулся к молча наблюдающему за нами Папаю. — Вещай уже, она зеленая.
Зелеными мы называли тех, кому можно доверять, но что-то свое, не защищенное никакими страшными грифами, типа “особой важности” и все такое. Впрочем, у меня ничего такого давно уже не было, а этому охламону вряд ли бы доверили что-то, важнее несения караульной службы. А лично я бы и ее не доверил, хехе. Шутка, так-то он боец хороший. Только придурок.
— Ну, в общем, это… — Замялся Папай. — Я с КПП связался же с начразведки, он тут у меня за главного, обрисовал ситуацию. Рассказал, кто ты и что ты…
— А кто он и что он? — Влезла Ксюша.
— Нуу… Служили мы вместе как-то, давно уже, правда — вот и скажи, что дурак. Чего-то понимает все же. — И он был не самый бесполезный во взводе…
— Ага, а сначала говорил, что вообще не служил! — Ксюша снова ткнула меня кулаком в бок. — Вот и как мне тебе верить?
— Не помню, чтобы я от тебя этого просил — с кислой рожей пробормотал я. — И вообще, я как-то уже обмолвился, что был грешок, поносила судьба по всякому.
— Но сначала же соврал! — Не успокаивалась секретарша.
— Так! Мадемуазель! — Рявкнул Папай. — Если вы планируете каждую мою фразу перебивать, я лучше этого персонажа вызову к начальству и там с ним поговорю! Только ради него же и решил заранее обкашлять!
Ксюша тут же сдулась. Не умеет она, когда на нее голос повышают. А мой старый товарищ продолжил:
— Короче, есть идея предложить тебе место у нас. Тут же гражданских уже за двадцать тысяч только в нашем городке, причем, в основном женщины, дети, да старики. А нас и тысячи не наберется, а их надо и защищать, и кормить, и одевать. Может быть, даже не рядовым поставят. Сам понимаешь, тесты-шместы, психологи. Прикинь, реально психологи есть. Наши-то все сразу при пиз…. При звиздеце, в смысле, растеклись, как понос сквозь пальцы, но ничего, из местных набрали, вполне себе способные. Оружие только на дух не переносят, один даже икать сразу начинает, но мы их вдалеке от ЛБС* держим, как-то справляются. Хотя отцы-командиры, конечно, когда их видят — скрипят зубами на весь ППД, мол, с какими убогими приходится работать. Так о чем это я…
— Что место мне предложить кто-то хочет.
— А, да! Так вот! Если все тесты пройдешь хотя бы на “уд”, могут сразу и сержевские погоны налепить!
— Вот радость-то — буркнул я — и содержание в семьсот сорок рублей, поди, обеспечат?
— Да хоть во все рубли мира, кушай, не обляпайся! — Папай даже взмахнул руками. — Кому они нужны-то, бумажки эти еб… сра… Бумажки эти, короче! Но на довольствие поставят, жить будешь хоть и по уставу, но зато в тепле, сыт, здоров и нос в табаке!
— Очень, конечно, привлекательно. Папай, конь ты шахматный, это ты вольной жизни не видел, а я-то успел пожить. И мне сейчас под ваш устав запрягаться снова — это ну совсем не в жилу. — Обронил я, не поднимая головы. Отчего-то было как-то стыдно. — И это даже не считая, что я тут вообще-то не на экскурсии. Я домой еду.
— Да куда ты едешь? Кому ты нужен? — Искренность и прямота неприятно резанула. — И, если уж откровенка пошла, разве тебе кто-то нужен? Я тебя, конечно, давно в лицо не видел, но что-то мне подсказывает, что не сильно ты поменялся.
— Хорош! — Я рыкнул, даже не пытаясь сдержаться. — Тоже, что ли, в психологи подался? Можешь свое мнение на этот счет написать на бумажке, а дальше сам знаешь, что с ней сделать!
— Да-да, свернуть трубочкой и засунуть туда, где никогда не светит солнце. Мрак, ну правда…
— Я Кирилл!
— Кирилл, ну правда. — Он даже не сбился с тона. Все-таки, не прав я был, даже этот чудик повзрослел и научился играть в жизнь. — Куда ты собрался? Вся Сибирь и ДВ навернулись, даже наш солнцеликий командир уже, кажется, не верит, что все вернется, как было. Это новый мир, брат. И жить мы в нем будем по-новому, уж прости за пафос. Мир, где твой опыт пригодится, а у нас ты реально сможешь быть полезным и нужным. Тут ты нам пригодишься, а мы пригодимся тебе, у тебя будет надежный тыл. И даже прикроем тебя от некоторых особо любопытных персонажей в красивой городской униформе…
— Что? — Я вскинул глаза, рука сама скользнула к поясу, где, конечно, не было уже привычной кобуры. — Что ты знаешь?
— Брат, успокойся. — Мне на плечо легла рука, которую очень захотелось сломать. Но сдержался, конечно. — Командир поделился, что фэйсы ищут кого-то, подозрительно похожего на тебя, но ты же знаешь, как мы к ним относимся. Срать на их пожелания с высокой колокольни. Вприсядку и с задорными песнями. И ты не подумай, что мы тебя так к себе тащим, ни боже мой! Если ты сейчас даже прострелишь мне яйца и уедешь в закат со своей принцессой, принципиально тебя никто из наших не сдаст.
— Про яйца ты очень кстати сказал, чего-то такого мне и хочется, когда слышу, как ты разговаривать научился. Может, тебя подменили? Где тот придурошный Папай, который из всех русских слов знал только “жрать”, “курить” и “еще”?
— Хаха, очень смешно. Мра… Кир, прошла уже херова гора лет. Я тоже умею взрослеть, оказывается. И жизнь — та еще сложная хрень, и медведя заставит на лисапеде кататься, не то, что я.
— Да не неси чушь. — Поморщился я. — Не жизнь сложная, а люди. Жизнь-то простая, увидел мамонта — убил, сожрал. А вот мы наворотили дел. Ну да не суть. Ты уж не обессудь, но мимо кассы предложение. Я еду домой. Как минимум, у меня там родственники и друзья.
— И Алиса — тихо и ядовито прошелестело сбоку. Но это я проигнорировал, ибо не знал как реагировать.
— С каких пор ты стал таким примерным семьянином? Ты ж тогда за три года слова про родственников не сказал. — Увидев, как я набычился, Папай тут же добавил — да я не к тому, что ты говно человек, но просто некоторым не дано вот это все — любить, скучать, родственники и прочая ересь. Тебе ж никогда никто был не нужен. Я и сам такой, чего уж там. И спорим, вспоминая о друзьях, ты думал не “как я по ним соскучился” или “как я им помогу”, а что тебе даст их наличие? А? Ну вот, кривишься, прав я…
— Пошел. В задницу. Ублюдок. — Тихо и отчетливо произнес я. — И свой психологический разбор можешь прихватить. Я. Еду. Домой. Есть вопросы? Или поэтому и стволы опечатали?
— Да нет, братка, реально такие правила. И никто тебя тормозить не будет, тут Лесовой же расстреляет за такое. Он правильный до зубовного скрежета. Ему начштаба давно уже предложил тот берег прихватить, нет, все не хочет жертв лишних, итак, мол, полегло народу. Один умник тут заявил, что выжило от десяти до пятнадцати процентов населения. Только проверить некому. Хотя, по ощущениям, как-то так и есть. А, ну и вот, если мы тебя тут задерживать станем, нас Папа самих выпнет. Да так, что кости не соберем. Вот принял бы ты присягу…
— Принимал уже, чет не принесло мне это счастья никакого.
— А сейчас…
— Все, Серый, разговор окончен. Я не пойду опять в это болото. Верь-не верь, но у меня есть дела поважнее. И, пожалуй, покину я вас уже завтра утречком. Спасибо за приют и кормежку, потом скажешь, сколько должен.
Папай сидел и молча смотрел мне в глаза, покачивая головой в такт каким-то своим мыслям. Я смотрел в ответ. Даже Ксюша перестала шуршать и лишь тихонько сопела на соседней табуретке.
— Ты все такой же, Кир. Нет, не Кир, Мрак. Мудак. Упертый тупой мудак, который, глядя вперед, видит только свой нос. Поэтому ты никогда и в шахматы играть не умел.
— Ваши замечания будут учтены и внесены в список на рассмотрение. Еще есть, что добавить?
— Да пошел ты. Я тут за тебя распинался перед командованием, просил и уговаривал, а ты…
— А я тебя не просил. — Отрезал я. — Надеюсь, прочь не погонишь теперь, поспать в комфорте дадите?
— Я бы с огромной радостью сам тебя спать отправил, прям здесь и сейчас, но Лесовой же блюдет. Он потом меня самого спать отправит, навечно. Но ты подумай, брат. Если в самом деле есть кто-то важный — черт с ним, привози сюда. Не надо сейчас ничего отвечать, но ты подумай. И с тебя бутылка Джека, видел я у тебя в машине парочку.
