В итоге потратил еще почти час, найдя два выхода. Нашел по характерным кучкам земли и иголок — видимо, зверь перед зимовкой почистил нору. А вот самих выходов, собственно, видно почти и не было — уже замуровался. И это с одной стороны радует — выкурить его будет гораздо проще, а вот с другой — вовсе нет. Барсук — животина очень умная и погоду всегда предсказывает безошибочно. И если он уже собрался зимовать, то, значит, вот-вот можно ждать настоящих морозов. Но я потешил себя надеждой, что максимум еще за пару дней мы точно выйдем к обитаемым местам, и отправился за Ксюшей — тут без нее не обойтись.

Сам процесс охоты был несложным. Я раскопал один из запасных выходов, соорудил небольшой костер у него, поставил там Ксюшу и наказал ей:

— Когда скажу — поджигай, потом травы сверху накидай, чтобы дыма побольше. И старайся, чтобы дым в нору тянуло, хоть дуй туда. — И, на всякий случай, велел держать заряженный пистолет в руке. Любой зверь в такой ситуации может быть опасным, а барсук — это хищник, и зубки у него ого-го какие.

А сам отправился к основному входу. Зверь должен ломануться именно сюда, а стреляю я всяко лучше секретарши. И чуть не сглазил — когда из норы потянуло дымом, едва не прозевал момент, как черно-белый зверь выскочил и устремился в лес мимо меня. Но все же успел попасть, потратив на животное весом килограмм в пятнадцать четыре выстрела. Пуля попала, судя по всему, в позвоночник — зверек бешено вращал глазами и скалил зубы, но вот тело не двигалось. Я передернулся — всегда почему-то такие зрелища на меня плохо влияют — и добил животное выстрелом в голову. Про себя тихо хмыкнул — эх, терминатор, на барсука пять пуль потратил!

По традиции добычу отдал Ксюше, которая так же по традиции поморщилась, но взяла зверя за задние лапы и пошла за мной. Время подходило к ночи, но оставаться тут не очень хотелось — хоть и с глушителем стрелял, но это вовсе не бесшумно, тем более патроны были обычные, а не дозвуковые. А раз пошумел, то стоит отойти от этого места, мало ли еще каких язычников принесет. Поэтому прошагали еще с километр и остановились на берегу широкого ручья. Или неширокой речушки, как посмотреть.

Вообще, я искал место с крупными камнями, или хотя бы средними, но ничего похожего не попалось, а идти дальше по наступающей темноте уже не хотелось. Ксюше поручил разделать барсука, вкратце описав как это делать и вручив свой Катран — ну да, тяжеловат, но заточен на совесть. А сам занялся устройством ночлега. При минусовой температуре за бортом спать на одном лапнике уже не получится, так, скорее, воспаление легких заработаешь. Поэтому выкопал у ствола старой сосны (хотелось бы елку, но не было рядом, у сосны больно уж высоко ветки на землей) неглубокую, длинную и узкую траншею в земле и развел в ней костер. Потом срубил молодую березку неподалеку и, уложив ее в костер, засыпал по всей длине мелкими сухими ветками, чтобы разгорелась. Ксюша, вся перемазанная кровью и выглядящая в отблесках костра несколько пугающе, вяло поинтересовалась:

— А сегодня мы уже не прячемся ни от кого? Костер вон какой развел…

— А сегодня мы не хотим мерзнуть. И костер не такой уж заметный, не умничай, а скоро и его не будет. А ты иди умойся лучше, ты меня пугаешь своим видом — хмыкнул я.

Девчонка обиженно дернула носом, но отправилась умываться. А я снова отправился в лес в поисках хорошей елки — она незаменима при обустройстве ночевки. У сосны, например, хвоя жидкая, да и ветви свои она часто задирает очень высоко, один плюс — иголки мягкие. А лиственные деревья все уже голые стоят. Следующие полчаса таскал лапник и срубленные молодые деревца к месту ночлега, образовав хорошую такую кучу. Ксюшу посадил на готовку, жарить барсучье мясо и кипятить воду для чая. Когда все было готово, поужинали, секретаршу я погнал на караул, а сам принялся расширять траншею в сторону от сосны. В итоге получился прямоугольник глубиной сантиметров в тридцать, чуть меньше двух метров длиной и метра полтора шириной. Распределил по нему непрогоревшие угли, подкинул весь оставшийся хворост, чуть подождал и закопал вырытой только что еще горячей землей. Сверху уложил срубленные деревца, потом еловые лапы, сверху сосновые, и завершил постройкой поверх всего этого шалаша. Строение получилось корявое, маленькое — я точно не вытянусь, да и Ксюша тоже, но, главное, теплое. Эх, была бы еще хоть одна плащ-палатка, я бы тут почти царские хоромы обустроил…

Позвал Ксюшу. Она молча пришла и села рядом, смотря в землю. Мне весь сегодняшний день не нравилось ее поведение — вместо привычной болтливости и эмоциональности она была тише травы и ниже воды, и это уже немного пугало.

— Ты как? — Спросил я, приобняв ее одной рукой. — Все в порядке? Ничего не беспокоит?

— Да, все нормально — не поднимая глаз пробормотала девушка. — Я пойду спать?

— Так дело не пойдет — я слегка встряхнул ее. — Колись, что ты приуныла? Мне нужна боевая напарница, а не унылая субстанция. Колись давай. А то на всю ночь поставлю дежурной.

Ксюша вздохнула, помолчала, а потом подняла на меня абсолютно сухие и непривычно взрослые глаза.

— Я думаю, это все из-за меня.

***

Я сидел, крутил головой по сторонам и напряженно слушал. Однозначно, рядом кто-то был — уже несколько раз с одного и того же направления раздавались похрустывания веток. Но абсолютно ничего не видел, хоть ночь была и лунная. На всякий случай, снял с предохранителя автомат и дослал патрон. В тишине просидел еще несколько минут, до рези в глазах всматриваясь в темноту окружающего леса. Не нравится мне, что все затихло. Зверь какой, может? Услышал щелчок предохранителя и затих? Да и бояться людей они здесь должны, все же не так далеко от населенных мест.

Когда еще несколько минут ничего не происходило, я чуть расслабился и решил размять ноги, затекшие от сидения. Встал, несколько раз присел и снова услышал хруст, все с той же стороны. Сердце заколотилось чаще, а я в очередной раз пожалел, что не разжился каким-нибудь ночником, хоть бы даже вместо коллиматора. Подумал, не разбудить ли Ксюшу, но решил не тратить время — пока растормошу, может, гости как раз и пожалуют. Пусть спит ребенок… Вышел на середину полянки, замер. Нет, точно кто-то двигается в мою сторону.

И когда гость показался из леса, я испытал двоякое чувство. Первым была радость — ненавижу неопределенность и ожидание, а тут, все же, какая-никакая, а ясность. Второе — омерзение и нервозность, потому что под свет луны выперся изрядно попорченный зомби, по которым я совершенно не скучал. Мертвяк был явно не особо свежим и нещадно битым жизнью — у него отсутствовала левая рука, на гниющем лице не хватало нижней челюсти и обеих щек, а на голом торсе было несколько следов от пуль. Передвигался он очень плохо, прихрамывая на обе ноги, и особой угрозы я в нем не видел. Вопрос только — откуда он здесь? И кто его так пострелял? Некстати вспомнилась брошенная Ксюшей фраза, что мертвяки любят собираться в парках, а лес ведь, по сути, тоже очень большой парк.

Дождался, когда он подойдет ко мне поближе и выстрелил ему в череп. Отреагировал мертвяк, как и положено — упал и затих, а я снова прислушался, вдруг и правда он здесь не один? Как чуял — в лесу продолжились шорохи и хруст веток. Бочком-бочком дошел до шалаша и попинал его ногой. Жалко, конечно, конструкцию, она этого не выдержит, но будить Ксению надо, а лезть внутрь и вежливо тормошить нет времени. Продолжил свое дело, пока изнутри не раздалось сонное «да-да, я встаю», и поторопил:

— У нас гости, подъем, потом накрасишься!

Сработало, практически тут же из шалаша вылетела сначала пышная ветка, заменяющая дверь, а следом колобком выкатилась взлохмаченная секретарша с пистолетом в руке. А молодец, не забыла оружие. У нас, бывало, поначалу при такой побудке выбегали в одних трусах. Глаза безумные, на голове хаос, но смотрит по сторонам и ерзает пальчиком по курку пистолета. Я смотрел за ней краем глаза, не отвлекаясь от той стороны, откуда раздавался шум.