Коцел фыркнул и покачал головой.

— Ох любите же вы посплетничать, бабы. Одна треплет без умолку, а вторая запоминает, что не надобно, а потом ещё додумывает, что не услышала.

— А что не верно сказывает Солоха? — я по-доброму улыбнулась. — Да и не один ты такой, Коцел. Любодар наш, поместник, у своей супруги тоже совета просит, когда выбирает подарки для…

Я задумалась, что сказать, чтобы не выдавать внебрачные похождения нашего посадника.

— Для дочерей своих старших дружинников аль для племяшек и крестниц.

— Для племяшек и крестниц, как же, — понимающе хмыкнул Коцел и кивнул. — Ладно, хрен с тобой. Попытка не пытка. Попробую через Азиту зайти. Вдруг и правда этот олух к её словам прислушается. Он в ней, вроде как, души не чает.

Я сдержала довольную улыбку, которая так и просилась на уста. На самом деле я не столько думала об успешном плане защиты башни, сколько мне хотелось помирить, наконец-то, Коцела с Вышебором. А то их обоих жалко, и Азиту, которая видит, что муж постоянно угрюмый ходит из-за обиды на отца, а свёкор саму Азиту на порог не пускает.

Ну, да, немного коварной манипуляции. Но, если всё получится, то и «Аннушку» защитим — серебро в водах Иванке всяко вынудит упырей в обход идти — и раздор в семье Коцела утихнет. Всем будет счастье.

Ну, да. Вот только оказалось, что даже попытка разговора с Азитой будет серьёзным испытанием. Потому что…

Коцел походил из стороны в сторону. Затем остановился и развёл руками.

— Я… Я не знаю с чего начать.

Я села поудобнее в кресле, укрытом медвежьими шкурами и отпила немного горячего липового чая.

— Начни с простого приветствия, — предложила я. — Потом спроси, как Азита себя чувствует и спроси, не хочет ли она поговорить с тобой. А там уже посмотри, что невестка ответит.

Коцел прокашлялся, на миг опустил глаза и ответил:

— Не захочет она вот так вот запросто разговаривать.

— Отчего же? — чуть нахмурилась я.

— Да я… — Коцел снова прокашлялся. — В последнюю нашу встречу, когда она с гостинцами пришла… Я такого тогда наговорил, что до сих пор думаю, не перегнул ли.

Я закрыла глаза, шумно вздохнула, а затем вновь взглянула на стареющего десятника.

— Ладно, — слегка протянула я. — Тогда тебе придётся совершить невероятный подвиг, на который, во всяком случае искренне, способны очень немногие люди. Это будет труднейшее твоё испытание, которое потребует силы и стойкости духа.

Коцел чуть повернул голову в сторону, слегка искоса взглянул на меня с долей подозрения.

— Это ты сейчас о чём? Что мне нужно сделать?

Я коротко улыбнулась одними губами.

— Извиниться.

Кочебор так и застыл с перекошенным лицом и вытаращенным взглядом. На какой-то миг мне даже стало страшно: а вдруг его удар хватит, а я и колдовать не могу, и под рукой ничего из целебных снадобий нет.

— Ты… — с трудом выговаривая слова начал Кочебор. — Хочешь… Чтобы Я… Заслуженный воин Орлеца, несколько раз награждённый посадником Любодаром и лично нашим удельным князем, Войданом Властолюбовым… Чтобы я… Отец четырёх парней и двух девок… дед нескольких внуков… Взял и… и…

От ярости у Коцела побагровело лицо и начал заканчиваться воздух в лёгких.

— Чтобы я из… извинился… перед какой-то… БЕЗРОДНОЙ БРАХНАДОРСКОЙ ДЕВКОЙ?!!

Я взяла из вазочки засахаренную вишенку, скушала и ответила:

— Ты хочешь остановить упырей и спасти «Аннушку», с её жителями и гарнизоном?

— Да, — выдавил через силу Кочебор.

— Тогда тебе нужно убедить Вышебора прислушаться к твоим словам, — напомнила я чуть елейным голоском.

— Ну да… — мрачно произнёс Коцел.

— А в таком случае, нужно, чтобы Азита была на твоей стороне: вместе у вас с ней будет больше шансов.

— Наверное.

— Тогда тебе нужно в любо случае необходимо побеседовать с невесткой. А перед этим извиниться перед ней. А иначе придут упыри и все здесь умрут и сами станут упырями: ты, я, Вышебор с Азитой, твои внуки и все остальные вокруг. Всё это точно сто́ит твоей гордости?

Коцел поджал губы, шумно и свирепо выдохнул носом, а затем покачал головой, глядя на меня с осуждением:

— Ведьма ты, Звенислава!

Я улыбнулась, съела ещё одну вишенку и ответила:

— Ещё какая.

Коцел, насколько я знала, кроме военных талантов, умел очень недурно готовить, весьма разбирался в породах и селекции лошадей, мог неплохо спеть, знал пару чужеземных языков и отлично разбирался в картографии… Но чего десятник Коцел Кочебор не умел — так это извиняться. Возможно, именно поэтому он до сих пор ходил в десятниках.

Потому что, когда отец Вышебора пытался произнести слова извинения или попросить прощения, у него это выходило таким образом, словно он делал прямо-таки гигантское одолжение. При этом слова Кочебора как будто подразумевали, что тот, перед кем извинялся Коцел вообще сам был во всём виноват.

— Нет, Коцел, — я помассировала виски кончиками пальцев. — Это никуда не годиться. Давай ещё раз. И без вот этого «Знаешь, Азита, я подумал, что ты не самое худшее, что случилось с моим сыном» и уж тем более без «я подумал и решил, что мог бы быть с тобой помягче».

— А что не так? — искренне удивлялся Коцел. — Звучит вполне искренне.

— Конечно, — устало выдохнула я и добавила. — Но твоя невестка таких речей не оценит.

— Ну, а как тогда⁈ — начал сердиться Коцел. — Что мне перед ней на колени встать?

— Нет, этим ты её смутишь, да и свою честь уронишь. Это недостойно.

Коцел помрачнел.

— Ты всерьёз рассматривала, что я могу встать на колени? — проворчал он. — Я в своей жизни лишь пару раз преклонял колено, да и то лишь перед великим князем и Любодаром во время церемоний!

— Не кипятись, — попросила я. — Мне известно насколько ты и вообще все воины дорожите своей честью и это действительно очень важно. Человек без чести и принципов — становится бесхребетным, покорным и жалким. Хоть какой-то личный кодекс должен присутствовать у всех.

— У ведьм кодекс тоже есть? — хмыкнув, спросил Кочебор.

— Негласный, — кивнула я. — А ещё личные принципы и гордость. Давай попробуем порепетировать, начиная со слов, например…

Я ненадолго задумалась, а затем предложила:

— «Азита, я знаю, что наговорил тебе много некрасивых и обидных слов. Я злонамеренно ранил тебя, но сейчас хотел попросить твоего прощения, чтобы…»

— Звучит так, как будто я всё равно перед ней на колени встал, — проворчал недовольный Коцел.

— В каком месте из этих слов тебе показалось, что ты встал на колени? — я тоже начала сердиться. — Ты в последний раз вашего общения с невесткой назвал Азиту «швалью», «брахнадорской дрянью», «дочерью брахнадорского стервятника», и «пустынной потаскухой»… Кстати, для справки, Брахнадорские города расположены среди живописных зелёных ландшафтов, недалеко от рек и озёр, а пустыни Рафтан и Рафна — лежат с востока и с юга от главных городов Брахнадорского царства. А! Кстати, вот вспомнила моё «любимое», из твоих слов в адрес Азиты — «Проклятие Вышебора и всего моего рода»!

Я пристально посмотрела на десятника, надеясь, что тому станет хоть немного стыдно.

— И ты всерьёз полагаешь, что после таких красочных эпитетов и громких «титулов», которыми ты наградил свою невестку, она должна всё забыть и сделать вид, что между вами ничего не происходило?

— Ну-у… — неуверенно протянул Коцел. — Это всё было достаточно давно.

Я не выдержала, эмоционально всплеснула руками и ответила:

— Интересные вы, мужики, создания. Как в вашу сторону, между делом, ляпнешь что-то обидное в сердцах, так вы порой до гроба будете помнить, а как сами гадостей наговорите, так ничего такого в этом не видите. Знаешь, что, Коцел?

— Чего?

— Вот ты ж наверняка гвозди молотком забивал хоть раз?

— Ну забивал. И что?

— Ничего. Вспомни те разы, когда ты эти гвозди забивал не туда, а потом приходилось выковыривать их. Вспомнил?