— Ты беспокоился за меня? — улыбнулась я. — Не скрою — приятно… Что там с Коцелом?

— Нормально всё со мной, — прохрипел откуда-то слева Кочебор.

Я чуть приподнялась на руках Ставра и хотела было встать, но быстро вспомнила, что кроме алого плаща с меховым воротником на мне сейчас ничего нет.

Коцел сидел рядом, на подстеленном плаще и пил из деревянной фляги. Рядом с ним стояли два выживших богатыря и двое окровавленных ратников. Только Окуня нигде не было видно. Зато я увидела мёртвых монстров, в которых превратились поражённые грехами еретника тела двух воинов гарнизона «Аннушки» и… А вот тут у меня сам собой неприлично приоткрылся рот. И я такая была не одна. Дивиться было чему.

Ночь над нами растаяла и расползлась в стороны. Тьма уступила место бурному ярчайшему сиянию, что растянулось на небосводе от горизонта до горизонта. Медленно и мягко мерцая, в небесах лучисто сияли соцветием сине-бирюзовых и сиренево-розоватых оттенков гигантские узорчатые символы. Цветные лучи их света, отражаясь, сияли на блестящих сугробах и расплывались туманными бликами на поверхности шумной речки Иванки.

Весь мир перед нами и над нашими головами, все зимние просторы, от юга до севера, всюду, куда доставал взгляд, словно по великой божественной воле сиял несколькими высеченными на небе рунами. И ныне не было на другом берегу ни еретника, ни его упырей. Впрочем, от последних остались лишь какие-то странные окаменелые останки.

Я с удивлением посмотрела на Суроженина, а затем на Коцела.

— Что это?

— Тебе виднее, — ответил Суровец с усмешкой глядя мне в глаза.

— Не поняла? — чуть нахмурившись, покачала я головой.

— Окуня спросишь, — ответил Ставр и поднялся, удерживая меня на руках. — Если, конечно, вы с ним ещё раз встретитесь.

— Кстати, — Суроженин воткнул в снег рядом со Ставром знакомый мне белый ольховый посох с красивой резьбой. — Перед уходом Окунь велел передать это тебе. Сказал… Что-то вроде того, что ты найдёшь ему правильное применение.

Я непонимающего уставилась на посох и попросила Ставра опустить меня землю. Кутаясь в плащ и не обращая внимания на холод от снега, на котором я стояла босыми ногами, я взяла в руки посох.

— Поверни его, Звеня, — вдруг тихо предложил Ставр. — Взгляни, что написано на посохе…

Я послушно повернула окуневский посох и прочитала красиво вырезанные мелкие руны, что тянулись на гладкой части посоха и сверкали в лучах небесного сияния:

'Дети Рода небесного! Знайте, люди, законы Мои! Поучение слов Моих запоминайте и несите в мир! И первый закон мой новый гласит:

Почитайте друг друга, сын али дочь — Мать и Отца своих чтите, муж с женою живите в согласии, берегите и цените друг друга, без ссор и распрей, без лжи и упрёков, без зла на души. Бережно храните'

Я прочитала это послание вслух и подняла растерянный взгляд сначала на Суроженина, затем на Коцела, а потом на Ставра.

— Что это? — тихо и робко спросила я.

В ответ Святослав аккуратно, нежным касанием, убрал прядь волос с моего лица и уверенно, немного игриво и ласково проговорил:

— Очевидно же. Руны Нового закона Сварога.

— Н-наверное… — заикаясь ответила я. — Разобраться бы, что вообще происходит.

В ответ Святослав притянул меня к себе, а я не сопротивлялась, но лишь поплотнее закуталась в плащ.

— Я тебе помогу, — ласковым вкрадчивым шёпотом пообещал мне сын Вия.

* * *

Волны шумели под крыльями птицы-гамаюн. Кипел и бурлил океан, шумели ветры, а при этом с небес светило ясное солнце. Золотистые лучи небесного светила отражались от гребней морских волн и сияли вдалеке на громадном огранённом, подобно алмазу, золотисто-багровом камне.

Радана спустилась на одинокий, укрытый скалами, волнами и туманами зелёный Буян-остров. Она осторожно и плавно присела на ветку одного из вечно зелёных деревьев, в коре которого сияли самоцветы, а прожилки листьев поблёскивали золотом.

Радана взглянула на громадный Алатырь-камень, что, сужаясь, тянулся к небосводу и, казалось, упирался в сами небеса.

На его единственной ровной гладкой стороне ныне золотились письмена рун. Первые с вершины, первые в начале долгого свода будущих законов Мироздания…

Губы Раданы тронула счастливая многозначительная улыбка.

— Твой первый закон утвержден, Сварог. Десятник Коцел стараниями той юной ведьмы помирился с сыном, её же стараниями выжил и вместе с Вышебором стал Символом утверждённого закона.

Радана покачала головой.

— Обычный десятник, обычный командир гарнизона и совсем ещё юная ведьма… Ты очень рисковал Сварог-Творец.

Затем Радана вновь оценивающе взглянула на ещё пустую плоскую сторону Алатырь-камня и проговорила задумчиво, вкрадчиво и с предвкушением:

— Но… Сможет ли Звенислава утвердить остальные законы? Будут ли они такими, как ты желал и не свернёт ли юная колдунья с пути?..

Гамаюн склонила голову на бок и тихо проговорила:

— Время покажет.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОСПОСЛЕДУЕТ…