— А что это за пособники такие? — нахмурился десятник.

— Воплощение тёмных дел колдуна, который по доброй воле договор с могучей нечистью заключил, — ответила я и посмотрела на усатого Миляя. — Я так понимаю, главарь упырей и молчуна вашего запугал.

— Ха! — презрительно скривился Миляй.

Люди из его деревни глухо зароптали у него за спиной, я услышала несколько ругательств и проклятий.

— Сыном он евоным оказался, молчуна нашего! — со злостью выкрикнул Миляй. — В сговоре они с его отцом! Вот чего! Специально всё удумали и… и это… Значиться, воплошили…

— Воплотили, — поправила я и прокомментировала. — Интересная и крайне неприятная история получается.

— А в чём сговор то? — с подозрением спросил Коцел. — Только в том, чтоб внезапно пол деревни вырезать?

Тут Миляй притих на пару секунд, а затем развёл руками и ответил:

— Не, не только… Но… Я толком то ничего не знаю, но вроде, как этот ваш ератник хотел побольше людей из Орлеца выманить, чтоб их потом…

Он замолчал, обвёл испуганным взглядом стоящих вокруг дружинников, и слабым внезапно охрипшим голосом закончил:

— По отдельности… понемногу перебить всех… и город ослабить…

Несмотря на количество столпившихся у разведённых костров людей, вокруг Миляя несколько секунд властвовала такая тишь, что только ветер выл, да хворост в костре потрескивал.

Мы почти угодили в западню. А самое главное, в наших краях завёлся сильный колдун, взявший в подчинение армию упырей, с которой собрался идти на Орлец. И лучшего времени, чем нынешняя Долгая ночь у него не будет.

«Мы, наверняка, не единственный отряд, кого наш градоправитель, Любодар, в близ лежащие деревни отправил, — только сейчас подумала я и вдруг резко озябла и содрогнулась, будто внезапно осталась посреди зимнего леса без одежды, нагая и уязвимая…»

Как оказалось, Миляй с пятнадцатью сбежавших вместе с ним жителей «Бабьего лукошка» сбежали таки не с пустыми руками. Они уволокли с собой столько добра, сколько смогли.

Здесь было и масло, и свежий сбитень, сметана, творог, куча зерна, которая хранилась в специальных амбарах, где духи амбарники, согласно договору с людьми, не позволяли зерну испортиться. Договариваться с духами амбара вошло в привычку у многих жителей деревень. Всего-то нужно соблюдать регулярные подношения и относиться уважительно к добрым духам амбара. А взамен можно с самого лета и до конца зимы или даже до середины весны хранить в свежести сено, зерно и другие продукты, собранные во время летнего или осеннего урожая.

Разумеется, так получается далеко не везде. Во-первых, амбарники духи довольно привередливые, гордые и часто могут быть довольно злопамятными. Гадостей делать не станут, но ежели человек раз или два повёл себя не почтительно — помнить будут долго. Поэтому потеря «Бабьего лукошка», в котором люди веками сохраняли традиции общения с духами амбаров втройне болезненна. Амбары этой деревни всегда ломились от запасов снеди. Но что было, того больше нет…

Главное, что порадовало лично меня — это наличие среди крестьянских товаров сосновой смолы, древесного угля, серы и даже земляной сок*

(Земляной сок или земляное масло — скорее всего, так на землях листвян, полян и в других княжествах называли продукт природной переработки органических остатков в почвах земли, который, например, в далёком жарком Брахнадоре называют странным словом «нефть», прим. автора)

С помощью всех этих компонентов я смогла приготовить пусть не очень много, но всё же приличное количество жар-смолы. Да, она у меня получилась не совсем такой, какой должна быть, но главное, что горела — долго, ярко и хорошо. Правда искрила и шипела во время горения жутко.

Как только жители «Лукошка» спрятали свои товары и забежали в пещеру, откуда их достали люди Коцела, следовавший с ними волхв, которого Миляй звал странным именем Окунь — начал ворожить.

Этот Окунь, который вроде, как явился из самого Двуреченска* использовал какое-то особенное взрывное колдовство. По словам Миляя рвануло так, что земля застонала! А потом несколько минут грохотало так, что было подумать, будто наступил Конец Времён. Но, когда пыль и снег осели, стало понятно, что Окунь надёжно засыпал людей внутри пещеры.

Упыри до них добраться не смогли, поэтому повыли-порычали рядышком, да и ушли ни с чем. Правда, потом стало понятно, что без чужой помощи из пещеры и не выбраться никак. А Окунь возьми и потеряй сознание. Впал в какое-то болезненное беспамятство и приходил в себя только затем, чтобы поесть и попить. А потом снова откидывался и валялся в бреду. К нашему приходу, особенно ничего не поменялось — сейчас дед-волхв был абсолютно бесполезен.

(Двуреченск — город, что стоит на небольшом высоком полуострове, аккурат между судоходных рек Цветь и Сома. Этот город один из самых густонаселённых и богатых среди всех четырёх царств, расположенных на островах-лепестках Цветоморья, прим. автора)

Когда я, довольная работой по изготовлению жар-смолы явилась к Коцелу, тот вместе с парой опытных дружинников и одним из стражников, как раз обсуждал куда нам всем лучше держать путь. Было понятно, что сейчас, по темноте, в пургу, да с упырями на хвосте и обезумевшей нечистью в лесах, обратно в Орлец идти было слишком рискованно. Как минимум где-то нужно было схорониться на время и переждать хотя бы сегодняшнюю ночь. Конечно, скорого рассвета не предвидеться, но, если нас на тракте нагонят упыри — а они скорее всего нагонят — случится бойня.

К тому же, кровососы вероятно придут с еретником во главе. И по сути, я была единственной, кто мог бы противостоять его магии. Вот только у меня не было уверенности, что я против него сдюжу.

Судя по тому, что рассказал Миляй, этот ублюдок-колдун ещё до того, как стакнулся с кем-то из нечисти, серьёзно продвинулся в колдовском мастерстве. Но этого всё равно мало, чтобы воплотить в лице свиты самые страшные свои дела. Значит еретник этот договорился с кем-то о-очень могущественным, кто теперь будет его покровителем и помощником, в обмен на людскую кровь и жертвы.

Иными словами, нам нужно было бежать и быстро. В любое возможное укрытие. Таким местом, мне и наиболее опытным дружинникам, у кого право голоса было, виделась одна из наших сторожевых башен. Высокие, крепкие, похожие на детинцы из крепостей и обнесённые своим двором да частоколом, сторожевые и дозорные башни были разбросаны вокруг многих острогов и городов. Это был единственный способ для городов и деревень избежать внезапных нападений нечисти, набегов разбойников или тундрового народа. Последние, если соберутся в серьёзную армию, тысяч пять-семь или ещё больше, могли не только прийти пограбить деревеньки, но ещё и города пожечь, да людей в полон увести. А башни, которые были хорошо снабжены и стояли крепко, с гарнизоном в полсотни или больше воинов, никому не позволяли подойти к городам и острогам незамеченными.

Ближайшей к нам сторожевоей башней была «Аннушка». Башня с частоколом, неподалёку от Бобрового леса. Она высилась на озёрном скалистом острове и была отлично защищена. Там больше полусотни воинов в гарнизоне и плюс ещё ополченцы из внутреннего двора башни, который воинов обслуживал. Вместе могло собраться около семидесяти защитников. А упырей, по рассказам Митяя, в «Лукошке» было чуть больше сотни. Если кровососы под башню придут, будет шанс отбиться. А самое главное, на верхушке каждой башни есть вышки с сигнальными огнями — можно будет предупредить и Орлец, и другие остроги вокруг.

Вот только Коцел и слышать ничего не хотел про «Аннушку».

— Пойдём дальше, в «Ольгу».

— Коцел, Сварог с тобой! — ужаснулся один из дружинников. — Какая, в болото, «Ольга»⁈ До неё нам больше трёх-четырёх суток топать! Коней теперь на всех не хватает! Мы не успеем!.. Нам всем придётся не раз и не два сделать привал! А упырям то отдых не нужен!

Но Кочебор упрямо и агрессивно стоял на своём. Поэтому дружинники и представитель стражников ничего от него не добились. Однако, я не могла это так оставить. Нужно было срочно переубедить Кочебора. Тем более, что я знала, почему именно матёрый десятник не желал идти в «Аннушку». На то у него была личная причина.