— Семья бывшего богатыря Вольги Купалова Святославовича, жены и всей семьи его…

Я застыла на месте, не в силах ступить дальше. Теперь сквозь грозные голоса я слышала крики толпы, лай собак и даже гигантские бурлящие котлы. Мои губы и руки задрожали. Страх и глубокая горечь пронзили грудь, ядом пролились в душу, заставили меня прижать руки ко рту.

— … Приговариваются сим великокняжеским велением к утоплению в кипятке!!! — взревел басовитый безжалостный гремящий голос.

Эти слова произнёс тот самый жестокий голос, что преследовал меня в давнишних детских снах, вместе с кошмарами из далёкого жуткого прошлого.

— Будь ты проклят, князь!!! — взревел голос отца.

А затем я услышала его ругательства, проклятия и рычания — отца опустили в кипяток первым. Следом был мать. Никто из моих родителей не плакал, не молил о пощаде, никто не плакал, но потом очередь дошла до моих двух братьев и старших сестёр.

Я закрыла глаза, с силой, до боли, прижимая ладони ко рту. Я отлично знала, что сейчас услышу — то, что пыталась забыть все последние годы. Мгла Нави пронзилась дикими криками боли. Голоса моих братьев, Благояра и Беловода срывались на хрип и захлёбывались от боли, что сжирала заживо их связанные тела. Потом настал черёд сестёр — Зоряны и Людмилы. Я бесшумно зарыдала, когда услышала разрывающий душу вой немыслимой предсмертной боли сестёр, чьи ноги как раз сейчас опускали в кипяток княжеские палачи.

Я замотала головой, глотая слёзы и не в силах больше слушать крики мучений, с которыми умирали в страданиях мои родители, братики и сестрёнки. Я не могла это слушать…

— Обернись, — прошипел голос из Мглы. — Обернись и увидишь их — батюшку и матушку своих, Благояра и Беловода. Обернись, посмотри, они все здесь. Целёхонькие и счастливые, как в самый лучший день своей жизни… И сестрички твои здесь, Звенислава. Ты обернись, коль не веришь. Взгляни только одним глазком — не пожалеешь. Они ведь ждут тебя! Так ждут!..

Я с тяжестью судорожно вздохнула и покачала головой.

«Это лишь прошлое, это всё случилось давно… слишком давно… Мои родители, сёстры и братья — давно мертвы, — уверенно и с ожесточением подумала я. — Я пережила боль их утраты, я уже справилась с этим, уже смогла научиться жить без них… Я потеряла собственную семью, но, если выйдет, сейчас сохраню хотя бы семью Коцела!»

И с этими мыслями я направилась в перёд. В этот миг, что-то щекотное легонько коснулось сначала моей левой, а затем и правой щеки. Я вновь остановилась и позвала:

— Святослав!..

— Да?

— Я чувствую прикосновение…

— Прости, — с долей вины и с внезапным сочувствием произнёс в ответ мужчина. — Это я…

— Что ты сделал? — тихо спросила я.

— Ты плакала — я только вытер твои слёзы, — негромко ответил Ставр.

— Благодарю.

— Не за что. Поторопись. Время идёт.

Я бросила взгляд на венок в моих рука — он завял уже почти на четверть — и поспешила вперёд.

Мгла расступалась передо мной. Голоса моих близких и других значимых для меня людей звучали уже со всех сторон. Подлость созданий Нави дошла до того, что они даже оборачивались то моей мамой, то отцом, то вообще Арысью Михайловной.

Я шла вперёд, «одетая» лишь в расплывающийся густой дым, которым тлел мир мёртвых. Под моими ногами хрустели трухлявые старые кости, усыпанные жарким пеплом. Я ойкнула и скривилась, почувствовав, что порезала ноги. Подняв правую ногу, я заметила кровавый след на пепле и осколках костей, но моя кровь тут же впиталась в этот самый пепел и в поломанные кости. Земля мёртвых жадно, за секунды, впитывала кровь живых.

— Внимание! — предупредил меня голос Ставра.

Я подняла взгляд и увидела Коцела.

— Убедись, что это действительно Коцел, — напомнил Святослав.

Я кивнула и позвала:

— Коцел! Коцел! Как звать любимого сына твоего⁈

— Вышебор, — был немедленный ответ.

— Это не он, — тут же бросил Ставр.

— Да, я поняла, — согласилась я.

Разумеется, как и у всякого любящего отца Коцела не было любимых сыновей или дочерей. Отцу, как и матери, положено одинаково любить всех своих детей.

Я направилась дальше. Справа от меня, прямо из дыма, выплыла фигура высокого бравого молодого ратника. Он был в доспехах, при мече, с щитом, но без шлема. На лице его замерла противоестественная улыбка.

А вот голос парня зазвучал напротив, с обвинением, печалью и гневом:

— За что, Звенислава⁈ По что ты обрекла меня на смерть⁈ Знаешь ли ты, что со мной сделали улишицы⁈ Знаешь ли, как рвали они на части моё тело? Известно ли тебе, каково — когда кровожадные твари сжирают тебя заживо и ещё дерутся за куски твоей растерзанной плоти⁈

Я нервно сглотнула, стараясь не смотреть на Милко, сына Лодочника.

— Что не глядишь на меня, Звенислава? — изуродованное тело погибшего парня двинулось параллельно со мной, ступая неподалёку.

Он шёл вровень со мной, но не приближался.

— Небось стыдно тебе? А? Мучает тебя совесть за то, как поступила со мной⁈ — спрашивал Милко.

— Не отвечай ему, — предупредил Ставр.

— Я помню, — буркнула я.

Нельзя было говорить с мертвецами. Во всяком случае, в Нави.

А Милко продолжал допытываться:

— А что ты солгала Коцелу и другим? Как оправдала моё убийство⁈ А? Какая же ты паскуда, Звенислава! Такая же дрянь, как твои родители! Вот бы и тебя сварили в кипятке! Уж я с удовольствием посмотрю на твои мучения!..

Я сцепила зубы, нервно сглотнула, но промолчала. А вскоре впереди я увидела ещё одного Коцела. Десятник стоял во мгле и крутился по сторонам.

— Коцел! — позвала я. — Кто твой любимый сын?

— Чегось? — раздражённо переспросил отец Вышебора. — Нет у меня детей любимых! Всех ценю и люблю!.. А ты кто такая⁈ Откуда говоришь со мной⁈

Я облегчённо вздохнула. Нашла. Я нашла отца Вышебора, мужа Солохи и деда Власа и Коцела. Нашла.

— Умница, — протянул голос Ставра. — Теперь веди его назад.

— Коцел! Слушай меня, Коцел! — позвала я. — Ступай по лепесткам, да по тропинке из цветов. Ступая за мыслями о жене своей и о детях своих.

Я начала пятиться — поворачиваться даже сейчас было нельзя — и рвать по одному лепестку с ещё живых цветков в венке.

— Ступай, Коцел. Следуй по цветам и вспоминай, Коцел. Как улыбается твоя Солоха, когда ты ей ласковые слова на ухо шепчешь. Вспоминай, Коцел, как тебе радуется младшенькая дочурка твоя. Пусть твой разум посетят думы о Вышиборе и внуках твоих — Власе и Коцеле. Вспомни, что ты ещё ни разу не держал их на руках. Давай же Коцел… Ступай, родной.

Я сглотнула слёзы волнения и продолжила сыпать лепестки на мёртвую землю. А Кочебор медленно, неуверенно, но всё-таки ступал за мной, аккурат по нежным светлым лепесткам полевых цветов. И моё сердце ожило от надежды.

Новый хруст под левой ногой в который раз заставил меня скривиться от боли. Я чувствовала, что мои ноги сильно изрезаны острыми поломанными костями мертвецов, но нельзя было оборачиваться, нельзя смотреть за спину, я должна вернуться в Явь, вместе с Коцелом, так же, как зашла в Навь.

Цветы в венке заканчивались, а путь через Навь уже казался мне бесконечным.

«Да где же выход то⁈ — подумала я. — Ведь уже должен быть…»

— Почти… — прошептал мягко Ставр. — Ещё немного…

Я посмотрела вниз, на венок. У меня оставался последний не завядший цветочек. Я сорвала первый лепесток, второй. Ступила дальше, зашипела от боли и сорвала третий, лепесточек. Вот на пепел упал четвёртый лепесток, затем пятый, шестой… И вот руках единственный — седьмой. Я собралась с духом и опустила его.

В тот же миг я рухнула назад и меня потянуло куда-то вверх. Как будто невидимый вихрь утянул меня ввысь, прочь от мёртвой земли, засыпанной пеплом и костями усопших.

* * *

Я очнулась в объятиях Ставра. Святослав увидел, что я открыла глаза, облегчённо коротко вздохнул и сильнее прижал меня к себе.

— Ты слишком долго не открывала глаза, — произнёс он, и его кадык чуть дёрнулся.