Николай взвыл, заливая ковролин своей кровью, ползком пытаясь спастись, от приближающегося к нему Буркова.

— Ты, тварь! — яростно разорялся депутат. — Жалкая шваль, слюнтяй, хлюпик, поломал все мои планы!!!

Схватив Николая за горло, депутат вдавил его в стенку. Николай предпринимал отчаянные попытки, оказать хоть малейшее сопротивление, своему, пусть и гораздо более старшему, но всё ещё крепкому, и прекрасно подготовленному противнику. Твердые как древесина таёжного кедра пальцы, всё плотнее сжимались на горле биатлониста, выдавливая из него жизнь. Уже в полуобморочном состоянии, в памяти Николая, всплыла та полянка, на которой он, Велислава и Сан Саныч, останавливались для привала, а в ушах, четко зазвучали слова: «Рассмотрим другую ситуацию, когда вас хватают за горло руками…Наша задача, просунуть свою руку, вот в это пространство, между двух его руку, которые держат вас за горло…Делаем удар по глазам, или нажимаем одним пальцем.» Стиснув зубы, Николай схватился за голову депутата, и надавил большими пальцами прямо в глаза, озверевшему депутату. Бурков взвизгнул, как будто наступил босыми ногами на раскалённые угли. «Если противник, после этого не отпускает захват, своим локтем, давим на его локтевой сгиб. Видите, он не отпустил захват, и после моего действия, приблизил ко мне голову. Берём той рукой, которой давили на сгиб его за челюсть, а второй за затылок, делаем поворот, заставляя его потерять равновесие, делаем шаг в ту сторону, в какую выполняли поворот, и противник падает. Можно при падении, приложить его головой о землю…»

Резко двинув Буркова по локтевому сгибу, заставляя его приблизить голову, Николай схватил его за челюсть и затылок, поворачивая вокруг, одновременно сделав шаг в сторону. Бурков шатнулся, и потеряв равновесие, и беспомощно повалился на пол. А при падении, Николай буквально воткнул его головой, в журнальный столик. Послышался треск. Нет, голова выдержала, а вот стол, переломился напополам, столкнувшись с через-чур непреодолимой для себя стихией. Ну, и крепкая же башка, у этих десантников!

Николай отступил в сторону, согнувшись пополам, упираясь руками в колени, пытаясь отдышаться. Депутат Бурков, хоть и не без труда, но поднялся на ноги, нетвёрдо покачиваясь.

— Это…что сейчас…было… — морщась спросил он.

— Айкидо — немного отдышавшись, ответил Николай. — Второе, чем займусь, после шахмат, когда выберусь отсюда.

— Да никуда ты, отсюда, не выберешься! — взревел Бурков, вновь бросившись на Николая.

«А можно и вот так» — звучал в голове Николая, голос Велиславы, когда он на ходу, подхватил налетевшего на него депутата за плечи, и завалившись на спину, уперев ногу Буркову в живот, с силой швырнул его через себя. Николай Сергеевич, ловко запущенный, точно спортивный метательный снаряд, влетел в дверь кабинета, сорвав её с петель, и вылетев вместе с ней наружу.

Николай перекатился на живот, наблюдая за поверженным противником. А тот, корчась в дверных обломках, беспомощно барахтался на полу, словно пытающийся подняться майский жук, которого озорной ребёнок, забавы ради, перевернул на спину.

— Ты…да кто ты такой? — бормотал депутат, копошась в обломках. — Сирота…неудачник…ботаник…даже в армии не служил…и такое ничтожество…испортило весь мой план…

— И черепаха обгоняла зайца — поднявшись на ноги, парировал Николай. — А ты, напрасно решил, что ты выше Бога. Люцифер тоже так думал, и вспомни, насколько низко он упал.

— Я не упаду… прошипел Бурков, всё ещё пытаясь подняться, ухватившись за перила.

Снизу раздался звон разбитого стекла, и такое, уже знакомое, нечленораздельное мычание — белоглазые ворвались в здание банка. Бурков, едва сумев подняться, в испуге отпрянул дальше от поручней, стараясь не попасть в поле зрения, их бесцветных глаз. Его нога, наступила на куски битого стекла, того самого, которым Николай выманивал его из кабинета. Его начищенные до блеска туфли, заскользили на осколках. Депутат всплеснул руками, не успев сгруппироваться, словно из-под его ног, резко выдернули ковер, на котором он устойчиво стоял, и потеряв равновесие, упал на перила, перевалившись через них. Николай Сергеевич Бурков, кричал, падая вниз, но совсем не долго. Ровно до тех пор, пока его крик, не утонул в яростном рычании белоглазых, в лапы которых, буквально с неба свалилась новая добыча.

Николай подошел к перилам, взглянув вниз. Всё было кончено. Белоглазые, в форме врачей, военных, и деловых костюмах референтов, в мгновении ока сделали своё дело, и теперь озирались вокруг, в поисках новой жертвы. Один из них, догадался, поднять голову вверх. Увидав Николая, бестия, издала чудовищный рык, и уже в следующее мгновение, вся разномастная компания упырей, объединённая одним инстинктом убийства, мчалась вверх по лестнице.

Николая ринулся обратно в кабинет. Прятаться здесь было негде. Распахнув панорамное окно, биатлонист, быстро, насколько позволяла ситуация, огляделся. Слева, была голая стена. Справа, в паре метров от окна, располагалась, металлическая пожарная лестница. Выбирать долго не пришлось.

Выбравшись на подоконник, подойдя как можно ближе, Николай глубоко вздохнул, и взмыл в воздух, в тот самый момент, когда белоглазые уже ворвались в кабинет. Не рассчитав траекторию прыжка, да ещё и, подхваченный не пойми откуда взявшимся, резким порывов ветра, Николай едва не промахнулся, в последний момент ухватившись за грубо сваренные металлические ступеньки. Депутата Буркова, наверняка устроил бы такой исход. Ну, наелся этот Колька таблеток непонятных, залез себе на окно, а давай с него скакать, с песней водяного «а мне летать охота». Биатлонисты, они ж такие…

Под яростное мычание белоглазой нечисти, от которой, так не вовремя улизнула добыча, словно рыбка, в последний момент сорвавшаяся с крючка рыболова, Николай, карабкался вверх. Силы начали оставлять, уже на самом подступе к крыше. Да, тяжелые побои, причинённые покойным депутатом, даром не прошли. Каждое новое движение, давалось с ещё большим трудом. Наконец, у самого козырька крыши, Николая обессиленно повис, вцепившись в холодную металлическую поверхность ступеней. Стараясь не смотреть вниз, он плотнее прижимался к лестнице, как вдруг, чья — то рука, схватила его за запястье, и знакомый, бархатистый голос произнёс:

— Держу!

Николай поднял голову, и увидел Велиславу. Девушка лежала на крыше, крепко ухватив его за руку.

— Тянись! — велела она. — Ещё немного!

Совместными усилиями, путь на крышу наконец был покорён, и молодые люди, тяжело дыша, устало повалились на её поверхность.

— Ты мне мерещишься? — бормотал Николай, глядя в небо.

— Хочешь ударю, что — бы ты поверил — точно так — же, глядя в небо ответила Велислава.

— Но как ты тут оказалась? — недоумевал биатлонист.

— Вернулась за тобой, глупый — призналась девушка. — Через главный вход не пошла. Влезла по лестнице. Хотела открыть чердачную дверь, и по ней уже войти внутрь. Почему ты пошел сюда один?

— А почему ты, не ушла с остальными? — вопросом на вопрос ответил Николай.

— Потому что, я говорила, что мы теперь вместе — напомнила девушка. — Или опять назовёшь меня лгуньей?

— Никогда — коротко ответил Николай.

Немного отдышавшись, молодые люди поднялись на ноги. Оглядевшись по сторонам, Николай понял, что едва не заставило его, промахнуться в прыжке мимо лестницы. Здоровенные промышленные вентиляторы, не сбавляя оборотов, раздували воздух, отгоняя черное облако, от здания банка. Один из вентиляторов, то ли плохо прикреплённый, то ли в силу других неизвестных обстоятельств, завалился на бок, свесившись с крыши, и теперь, повиснув на одних лишь проводах, со всей своей промышленной сознательностью, дул вниз, прямо под окна, ныне покойного депутата.

Звук рассекаемого вертолетными винтами воздуха, заставил обоих насторожиться. Николая и Велиславу обдало сильным ветром, и в следующее мгновение, к крыше банка, немного неуклюже, и опасно покачиваясь, подлетел вертолёт. И если Николай был, по меньшей мере сильно удивлён, когда встретил Велиславу здесь, на крыше, то, каково же было его удивление, когда он увидел человека, сидящего за штурвалом вертолёта.