Про таких обычно говорят «на своём месте», имея ввиду, что человек буквально был рождён для подобной работы. Коллеги, с уважением, и даже восхищением, относились к его тяге, постоянно расти и самосовершенствоваться в своём деле, и даже советовали написать докторскую диссертацию, пророча ему великое будущее. Многие высказывались, о нём, как о доброжелательном, отзывчивом и чутком человеке, с пытливым умом, который просто любит трудиться на благо общества, выявлять причины возникновения тяжелейших заболеваний, для дальнейших составлений методик, по борьбе с ними. Однако, невообразимая тяга Аркадия Борисовича к своему ремеслу, объяснялась гораздо проще — он просто любил потрошить людей.

Ещё в детстве, на уроках биологии, маленький Аркаша, поймал себя на мысли, что ему безумно интересно, не только наблюдать, за внутренним строением подопытной лягушки, но и лично участвовать, в процессе её разрезания. В то время, как некоторые детишки, из его класса, предпочитали больше наблюдать со стороны, а некоторые так и вовсе посчитали лучшим для себя решением, отвернуть свой взор, от вызывающего рвотные рефлексы в неокрепших детских желудках зрелища, сам Аркадий, проявил себя крайне инициативно, чем вызвал похвалы у учителя. А спустя годы, скучая за просмотром очередного кровавого фильма ужасов, он твердо решил, посвятить свою жизнь медицине, а именно, тем её разделам, которые непосредственно связаны с хирургией, а ещё лучше с патологоанатомической деятельностью. Ну как было не привлечь такого человека, к проекту Буркова???

— Укольчик анестезии? — обратился Аркадий Борисович, к, неподвижно сидящему на стуле Николаю.

Николай не отвечал. После беседы с Бурковым, он не проронил не единого слова, считая ниже собственного достоинства, обмениваться репликами с такой парией как этот Аркадий Борисович. Биатлонист сидел, с опущенной вниз головой, пребывая в подавленном состоянии духа, чувствуя себя сейчас, арестантом, какого-нибудь древнего острога, которого вот — вот поведут на плаху. Место, в этой лаборатории, конечно — же, совершенно не лобное, наблюдающих за казнью, как, впрочем, и сочувствующих, точно не будет, да и голову в петлю, бедолаге Николаю, разумеется никто засовывать не будет. Однако, его палач, уже суетится рядом, готовя свои хирургические орудия казни, а с его головой, как и прочими частями тела, он наверняка сделает такое — любой висельник посчитает свою участь гораздо более приятной, чем та, которую приготовили для Николая. И в эти последние минуты, биатлонист, решил не тратить понапрасну последние силы, на разговоры с наглыми подонками, вообразившими себя богами, способными изменить человечество, своими совершенно бесчеловечными, и даже извращенными методами. Он прекрасно понимал, что от его молчаливого протеста, его палачу ни холодно, ни жарко, однако, свой последний обед молчания, он готов был нести до конца. Тем более, что ждать, этого самого конца, осталось совсем не долго.

— И правильно — так и не дождавшись ответа, вновь заговорил Аркадий Борисович. — Чего зря тратить? Тебе уже будет всё равно, а нам, она ещё пригодиться. Вот сейчас, придут испытатели, помогут уложить тебя на стол, мы наденем на тебя кислородную масочку, и дадим тебе подышать. Правда, в ней не кислород. Эти психи химики… — Аркадий Борисович, отчего — то раздраженно поморщился, видимо, между ним и «психами химиками», были какие — то разногласия. — …Разработали новый вариант своего мозга-промывающего газа. Вон там содержится.

Патологоанатом садист, кивнул в сторону, крупного баллона, расположенного позади Николая.

— Будем проводить новые исследования, по воздействию этой гадости на мозг человека — Аркадий Борисович, говорил об этом спокойно, размеренно, и даже как — то лениво, словно речь шла, не о предстоящем процессе вскрытии тела, ещё живого человека, а о заваривании чашки чая с мятой, свежим осенним утром. — Да ты не переживай! Я своё дело знаю. Для тебя всё быстро закончится. Максимум, ну почувствуешь, удар по голове. Неприятно, но, быстро пройдёт, уверяю. После этого, ты как будто уснёшь, а я, тем временем, вскрою твою светлую голову, и…

— Советую не делать резких движений! — послышался нежный, и в то же время, твёрдый женский голос, за спиной патологоанатома. Николай поднял голову, и едва не вскрикнул от удивления. На входе в лабораторию, с автоматом на изготовку, стояла Велислава. Рядом с ней, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял Сан Саныч.

— Три шага назад! — скомандовала Велислава. — Иначе, я вам вскрою голову!

Аркадий Борисович, взятый под прицел, не посмел перечить, молча отступив к столу с хирургическими инструментами.

— Сан Саныч, последите за ним — распорядилась Велислава. Пожилой татарин, который как будто, всё это время ждал призыва к действию, подскочил к хирургическому столу, схватив первое что попалось под руку — пилу для костей.

— Стой ровная! — угрожающе подняв инструмент, пробормотал пенсионер, обращаясь к патологоанатому. — А то, секир башка сделаю!

Велислава, тем временем, отложив автомат, принялась освобождать Николая, от стягивающих руки верёвок. Хоть, это и были простые, полипропиленовые верёвки, однако, узлы, которыми были обмотаны руки, вязались с особым энтузиазмом, обматывая не только кисти, но и переплетая спинку стула, а тот ткач, который занимался всей этой паутиной, явно намеревался, сделать связанной жертве, побольнее. По — этому, Велиславе приходилось проявлять находчивость, для освобождения Николая, отчего иногда приходилось принимать, не самые удобные положения.

— Прости, что не послушала тебе — Велиславе пришлось облокотиться на Николая, продолжая трудиться над освобождением его кистей. — Ну что, я прощена? Мы снова друзья?

— Да, ты знаешь, учитывая ситуацию — сконфуженно пролепетал Николай, едва не упираясь девушке в грудь лицом. — Я бы сказал, мы уже, почти семья.

— Ну вот и отлично — выдохнула Велислава, когда последний узел был наконец развязан.

Руки онемели, после долгого пребывания в обездвиженном состоянии, и болтались вдоль тела как макаронины, из-за чего, Николаю пришлось некоторое время, словно ожившей марионетке, беспомощно трясти ими в воздухе, пытаясь придать затёкшим конечностям былую подвижность.

Велислава принялась растирать его руки, разгоняя кровь по венам. Сан Саныч, наблюдал за спасением своего друга, и на минутку отвлёкся от своего поднадзорного — чокнутого патологоанатома. Весьма не вовремя. Пленному потрошителю, понадобилось буквально несколько секунд, для того, что — бы незаметно для остальных засунуть руку в выдвижной ящик стола.

— Ну всё, пора уносить ноги — сказала Велислава, закончив растирания.

— Никуда вы не пойдёте! — взвизгнул ненормальный патологоанатом, рванувшись к выходу. В руке, его показался, крохотная, но весьма смертоносная малютка — пистолет системы Джона Браунинга, модели 1906 года, вернее, хорошая, рабочая, и внешне весьма точная копия старинного пистолета. И хотя, на вид, эта штучка, которая сейчас считалась у знатоков стрелкового дела и прочих оружиеведов, всего лишь архаичным пережитком прошлого, музейным экспонатом и не более, к тому — же, не самым мощным среди других своих огнестрельных собратьев, ни у кого, из стоящих сейчас в лаборатории, не нашлось желания, усомниться в боеспособности этого огнестрельного малыша.

— Сейчас, сюда придут остальные, и мы на каждом из вас испытаем новый препарат — выпучив глаза, грозился безумный учёный. — Я каждому из вас голову вскрою!

— Свой голова давно потеряла, а другая виноват — раздосадовано проворчал Сан Саныч, огорченный тем, что упустил ненормального пленника.

— Молчать! — завопил в ответ Аркадий Борисович. — С тебя старик, я и начну. А потом, переключусь на молодых. Сперва, проверю каждый орган, этого не в меру шустрого юнца. А уж потом…

Метко пущенная хирургическая ножовка, крепко приложила, ненормального любителя чужих внутренностей по лбу, оборвав его угрозы на полуслове. Кровавый эскулап, схватился за ушибленное место, и рефлекторно выстрелил наугад — копия Браунинга оказалась не только весьма рабочей, но и прекрасным образом заряженной. Звук выстрела, в закрытом пространстве, показался особенно громким. Послышался металлический лязг, а в след за ним, шипение выпускаемого газа — пуля, не задев никого из присутствующих, угодила в вентиль баллона с газом, начисто скосив его со своего места. Не успели Николай, Велислава и Сан Саныч понять, что произошло, как им пришлось затыкать нос и рот, что — бы не вдохнуть отравленные пары, химического творения «психов химиков». Жутко раздражающий слизистую горлf, заставляющий глаза слезиться, да и к тому — же, весьма дурно пахнущий, газ, повалил всех находящихся в лаборатории на пол, заставляя мучиться от удушья.