36. Сомнение Вот я один в вечерний тихий час, Я буду думать лишь о вас, о вас. Возьмусь за книгу, но прочту: «она», И вновь душа пьяна и смятена. Я брошусь на скрипучую кровать, Подушка жжет... нет, мне не спать, а ждать. И крадучись я подойду к окну, На дымный луг взгляну и на луну, Вон там, у клумб, вы мне сказали «да», О, это «да» со мною навсегда. И вдруг сознанье бросит мне в ответ, Что вас, покорной, не было и нет, Что ваше «да», ваш трепет, у сосны Ваш поцелуй — лишь бред весны и сны. 37. О признаниях Никому мечты не поверяйте, Ах, ее не скажешь, не сгубя! Что Вы знаете, то знайте Для себя. Даже, если он Вас спросит, Тот, кем Ваша мысль согрета, Скажет, жизнь его зависит От ответа; Промолчите! Пусть отравит Он мечтанье навсегда, Он зато Вас не оставит Никогда. 10 июня 1911 г. 38. Память Как я скажу, что тебя буду помнить всегда, Ах, я и в память боюсь, как во многое, верить! Буйной толпой набегут и умчатся года, Столько печали я встречу, что радость ли мерить? Я позабуду. Но, вечно и вечно гадая, Буду склоняться над омутом прежнего я, Чтобы припомнить, о чем позабыл... и седая, Первая прядка волос, помни, будет твоя. 12 июня 1911 г. 39. Страница из Олиного дневника Он в четверг мне сделал предложенье, В пятницу ответила я «да». «Навсегда?» — спросил он. «Навсегда», И конечно отказала в воскресенье. Но мои глаза вдруг стали больше, Тоньше руки, и румяней щеки, Как у девушек веселой, старой Польши, Любящих обманы и намеки. 12 июня 1911 г. 40. Борьба Борьба одна: и там, где по холмам Под рев звериный плещут водопады, И здесь, где взор девичий — но, как там, Обезоруженному нет пощады. Что из того, что волею тоски Ты поборол нагих степей удушье; Все ломит стрелы, тупит все клинки Как солнце золотое равнодушье. Оно — морской утес: кто сердцем тих Прильнет и выйдет, радостный, на сушу, Но тот, кто знает сладость бурь своих, Погиб... и Бог его забудет душу. 16 июня 1911 г. 41
Вечерний медленный паук В траве сплетает паутину, — Надежды знак. Но, милый друг, Я взора на него не кину. Всю обольстительность надежд, Не жизнь, а только сон о жизни, Я оставляю для невежд, Для сонных евнухов и слизней. Мое «сегодня» на мечту Не променяю я и знаю, Что муки ада предпочту Лишь обещаемому раю, — Чтоб в час, когда могильный мрак Вольется в сомкнутые вежды, Не засмеялся мне червяк, Паучьи высосав надежды. 42. Райский сад Я не светел, я болен любовью, Я сжимаю руками виски И внимаю, как шепчутся с кровью Шелестящие крылья Тоски. Но тебе оскорбительны муки; Ты одною улыбкой, без слов, Отвести приказала мне руки От моих воспаленных висков. Те же кресла и комната та же... Что же было? Ведь я уж не тот: В золотисто-лиловом мираже Дивный сад предо мною встает. Ах, такой раскрывался едва ли И на ранней заре бытия, И о нем никогда не мечтали Даже Индии солнца — князья. Бьет поток; на лужайках прибрежных Бродят нимфы забытых времен; В выем раковин длинных и нежных Звонко трубит мальчишка-тритон. Я простерт на песке без дыханья, И меня не боятся цветы, Но в душе — ослепительность знанья, Что ко мне наклоняешься ты... И с такою же точно улыбкой Как сейчас улыбнулась ты мне. ...Странно! Сад этот знойный и зыбкий Только в детстве я видел во сне. 17 июня 1911 г. 43. Ангел-хранитель Он мне шепчет: «Своевольный, Что ты так уныл? Иль о жизни прежней, вольной, Тайно загрустил? Полно! Разве всплески, речи Сумрачных морей Стоят самой краткой встречи С госпожой твоей? Так ли с сердца бремя снимет Голубой простор, Как она, когда поднимет На тебя свой взор? Ты волен предаться гневу, Коль она молчит, Но покинуть королеву Для вассала — стыд». Так и ночью молчаливой, Днем и поутру Он стоит, красноречивый, За свою сестру. |
