Николай Гумилев. Полное собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Стихотворения. Поэмы (1910–1913) Стихотворения. Поэмы 1910–1913 1. Баллада Влюбленные, чья грусть как облака, И нежные задумчивые лэди, Какой дорогой вас ведет тоска, К какой еще неслыханной победе Над чарой вам назначенных наследий? Где вашей вечной грусти и слезам Целительный предложится бальзам? Где сердце запылает, не сгорая? В какой пустыне явится глазам, Блеснет сиянье розового рая? Вот я нашел, и песнь моя легка, Как память о давно прошедшем бреде, Могучая взяла меня рука, Уже слетел к дрожащей Андромеде Персей в кольчуге из горящей меди. Пускай вдали пылает лживый храм, Где я теням молился и словам, Привет тебе, о родина святая! Влюбленные, пытайте рок, и вам Блеснет сиянье розового рая. В моей стране спокойная река, В полях и рощах много сладкой снеди, Там аист ловит змей у тростника, И в полдень, пьяны запахом камеди, Кувыркаются рыжие медведи. И в юном мире юноша Адам, Я улыбаюсь птицам и плодам, И знаю я, что вечером, играя, Пройдет Христос-младенец по водам, Блеснет сиянье розового рая. Посылка Тебе, подруга, эту песнь отдам, Я веровал всегда твоим стопам, Когда вела ты, нежа и карая, Ты знала всё, ты знала, что и нам Блеснет сиянье розового рая. 2 Всё ясно для тихого взора: И царский венец, и суму, Суму нищеты и позора, — Я всё беспечально возьму. Пойду я в шумящие рощи, В забытый хозяином сад, Чтоб ельник, корявый и тощий, Внезапно обрадовал взгляд. Там брошу лохмотья и лягу И буду во сне королем, А люди увидят бродягу С бескровно-землистым лицом. Я знаю, что я зачарован Заклятьем сумы и венца, И если б я был коронован, Мне снилась бы степь без конца. 3 Нет тебя тревожней и капризней, Но тебе предался я давно Оттого, что много, много жизней Ты умеешь волей слить в одно. И сегодня... Небо было серо, День прошел в томительном бреду, За окном, на мокром дёрне сквера Дети не играли в чехарду. Ты смотрела старые гравюры, Подпирая голову рукой, И смешно-нелепые фигуры Проходили скучной чередой. «Посмотри, мой милый, видишь — птица, Вот и всадник, конь его так быстр, Но как странно хмурится и злится Этот сановитый бургомистр!» А потом читала мне про принца, Был он нежен, набожен и чист, И рукав мой кончиком мизинца Трогала, повертывая лист. Но когда дневные смолкли звуки И взошла над городом луна, Ты внезапно заломила руки, Стала так мучительно бледна. Пред тобой смущенно и несмело Я молчал, мечтая об одном: Чтобы скрипка ласковая спела И тебе о рае золотом. 4. Ослепительное
Я тело в кресло уроню, Я свет руками заслоню И буду плакать долго, долго, Припоминая вечера, Когда не мучило «вчера» И не томили цепи долга; И в море врезавшийся мыс, И одинокий кипарис, И благосклонного Гуссейна, И медленный его рассказ, В часы, когда не видит глаз Ни кипариса, ни бассейна. И снова властвует Багдад, И снова странствует Синдбад, Вступает с демонами в ссору, И от египетской земли Опять уходят корабли В великолепную Бассору. Купцам и прибыль, и почет. Но нет, не прибыль их влечет В нагих степях, над бездной водной; О тайна тайн, о птица Рок, Не твой ли дальний островок Им был звездою путеводной? Ты уводила моряков В пещеры джинов и волков, Хранящих древнюю обиду, И на висячие мосты Сквозь темно-красные кусты На пир к Гаруну аль-Рашиду. И я когда-то был твоим, Я плыл, покорный пилигрим, За жизнью благостной и мирной, Чтоб повстречал меня Гуссейн В садах, где розы и бассейн, На берегу за старой Смирной. Когда-то... Боже, как чисты И как мучительны мечты! Ну что же, раньте сердце, раньте, — Я тело в кресло уроню, Я свет руками заслоню, И буду плакать о Леванте. 5. Военная Носороги топчут наше дурро, Обезьяны обрывают смоквы, Хуже обезьян и носорогов Белые бродяги итальянцы. Первый флаг забился над Харраром, Это город раса Маконена, Вслед за ним проснулся древний Аксум И в Тигрэ заухали гиены. По лесам, горам и плоскогорьям Бегают свирепые убийцы, Вы, перерывающие горло, Свежей крови вы напьетесь нынче. От куста к кусту переползайте, Как ползут к своей добыче змеи, Прыгайте стремительно с утесов — Вас прыжкам учили леопарды. Кто добудет в битве больше ружей, Кто зарежет больше итальянцев, Люди назовут того ашкером Самой белой лошади негуса. |
