Ж 1910 — самая большая стихотворная книга Гумилева, изданная при его жизни. Архитектоника ее весьма сложна (деление на отделы, система эпиграфов, посвящения). В качестве самостоятельного отдела в Ж 1910 входили отредактированные РЦ 1908 (переиздавая РЦ в 1918 г., Гумилев определял это издание как третье, учитывая публикацию РЦ в составе Ж 1910). Название книги устанавливает скрытую реминисцентную связь с первой самостоятельной книгой стихов Брюсова «Chefs d’oeuvre» (1895). «Основанием для того, чтобы высказать эту мысль, послужило словоупотребление во французском языке, где “perle” — “жемчуг” и “chefs d’oeuvre” — “образцовое произведение” могут употребляться в одном значении — “верх искусства”» (Слободнюк. С. 33). Помимо того, «шедевром» значился образец, поставляемый средневековым подмастерьем, претендующим на получение звания мастера.

Подобная игра смыслов в названии придавала книге общий ретроспективный, итоговый характер. Посылая 21 апреля 1910 г. книгу Брюсову, Гумилев писал в сопроводительном письме: «...Мне было бы очень важно услышать от Вас несколько напутственных слов, так как “Жемчугами” заканчивается большой цикл моих переживаний и теперь я весь устремлен к иному, новому» (Неизд 1980. С. 66).

Книгу Гумилев посвятил Брюсову («Посвящается моему учителю Валерию Яковлевичу Брюсову»).

Ю. Верховский, анализируя архитектонику Ж 1910, обращал особое внимание на редакционные изменения в отделе РЦ, в частности, на эпиграф из И. Ф. Анненского: «Не вскрывается ли эпиграфом <...> признание одного и того же внутреннего пути? И как переутонченный эстетизм Анненского глубоко связан с “возвышенной стыдливостью страданья”, так более бодрый, менее болезненный и нервно-напряженный эстетизм Гумилева покупает свою сочную красочно-пластическую гармонию ценой той же муки, но сейчас не “человеческое слишком человеческое” в фокусе его творческой идеализации» (Верховский. С. 104). В этой же работе мы находим трактовку эпиграфа к разделу «Жемчуг розовый» (из Вяч. Иванова) как эмблемы пути от «парнассизма» («прозренье глаза») к символическому устремлению в ноуменальное («окрыленье ног») (Там же. С. 113). Если вспомнить «креативную» функцию, отводимую Гумилевым художнику-символисту («жизнетворцу»), то можно трактовать подобные реминисценции как герметическую символику, свойственную магу, который, в свою очередь, оказывался связанным с Демиургом гностических учений (христианская традиция отождествляет его с дьяволом) (см.: Холл. С. 361).

Брюсов посвятил «Жемчугам» обстоятельную рецензию (см.: Среди стихов. С. 318–319), где констатировал возникновение на поэтической карте некоей «страны Н. Гумилева», его «острова» с неповторимой природой и обитателями. Отмечая, что Гумилев является одновременно учеником Анненского, Вяч. Иванова и «того поэта, которому посвящены “Жемчуга”», Брюсов подчеркнул «медленное, но уверенное» продвижение Гумилева «к полному мастерству в области формы», констатировал, что молодому поэту удалось «усовершенствовать, развить, углубить» технические приемы своих предшественников. Это, заключал Брюсов, «надо признать даже большей заслугой, чем искание новых форм, слишком часто ведущее к плачевным неудачам». В рецензии Вяч. Иванова (Аполлон. 1910. № 7. С. 38–41) была подчеркнута зависимость Гумилева от Брюсова, содержалось указание на то, что «весь экзотический романтизм молодого учителя расцветает в видениях юного ученика, порой преувеличенный до бутафории и еще подчеркнутый шумихой экзотических имен». «Когда действительный, страданьем и любовью купленный опыт души разорвет завесы, еще обволакивающие перед взором поэта сущную реальность мира... — заключал свой отзыв Вяч. Иванов, — тогда его лирический эпос станет объективным эпосом и чистой лирикой — его скрытый лиризм, тогда впервые будет он принадлежать жизни». Положительные отзывы о книге содержались также в рецензиях С. А. Ауслендера (Речь. 1910. 5 июля; подп.: С. А.), Г. И. Чулкова (Новый журнал для всех. 1910. № 20; подп.: Борис Кремнев), И. И. Ясинского (Новое слово. 1911. № 3; подп.: М. Чуносов). Более критичным был отзыв В. Л. Львова-Рогачевского, уделившего основное внимание заимствованиям и реминисценциям у Гумилева и охарактеризовавшего книгу как «крикливую, нарумяненную и надушенную» (Современный мир. 1911. № 5. С. 341–342). Наконец, совершенно фельетонно отозвался о сборнике Л. Н. Войтоловский в статье «Парнасские трофеи» (Киевская мысль. 1910. 11 июля, подп.: Л. В.). Называя Гумилева «версификатором» и «Жемчуга» — «фальшивыми камнями», Войтоловский противопоставил Гумилева Брюсову, перечислил ряд заимствований и реминисценций и, как на исключение, указал на «небольшую серию “Капитаны” и два-три стихотворения из других отделов (“Маркиз де Карабас”, “Воин Агамемнона”, “Театр”)».