105. Больная земля Меня терзает злой недуг, Я вся во власти яда жизни, И стыдно мне моих подруг В моей сверкающей отчизне. При свете пламенных зарниц Дрожат под плетью наслаждений Толпы людей, зверей, и птиц, И насекомых, и растений. Их отвратительным теплом И я согретая невольно, Несусь в пространстве голубом, Твердя старинное «довольно». Светила смотрят всё мрачней, Но час тоски моей недолог, И скоро в бездну мир червей Помчит озлобленный осколок. Комет бегущих душный чад Убьет остатки атмосферы, И диким ревом зарычат Пустыни, горы и пещеры. И ляжет жизнь в моей пыли, Пьяна от сока смертных гроздий, Сгниют и примут вид земли Повсюду брошенные кости. И снова будет торжество, И снова буду я единой: Необозримые равнины, И на равнинах никого. 106. После смерти
Я уйду, убегу от тоски, Я назад ни за что не взгляну, Но, сжимая руками виски, Я лицом упаду в тишину. И пойду в голубые сады Между ласковых серых равнин, Чтобы рвать золотые плоды, Потаенные сказки глубин. Гибких трав вечереющий шелк И второе мое бытие... Да, сюда не прокрадется волк, Там вцепившийся в горло мое. Я пойду и присяду, устав, Под уютный задумчивый куст, И не двинется призрачность трав, Горизонт будет нежен и пуст. Пронесутся века, не года, Но и здесь я печаль сохраню. Так я буду бояться всегда Возвращенья к распутному дню. 107. Андрогин Тебе никогда не устанем молиться, Немыслимо-дивное Бог-Существо. Мы знаем, Ты здесь, Ты готов проявиться, Мы верим, мы верим в Твое торжество. Подруга, я вижу, ты жертвуешь много, Ты в жертву приносишь себя самое, Ты тело даешь для Великого Бога, Изысканно-нежное тело свое. Спеши же, подруга! Как духи, нагими, Должны мы исполнить старинный обет, Шепнуть, задыхаясь, забытое Имя И, вздрогнув, услышать желанный ответ. Я вижу, ты медлишь, смущаешься... Что же?! Пусть двое погибнут, чтоб ожил один, Чтоб странный и светлый с безумного ложа, Как феникс из пламени, встал Андрогин. И воздух — как роза, и мы — как виденья, То близок к отчизне своей пилигрим... И верь! Не коснется до нас наслажденье Бичом оскорбительно-жгучим своим. 108. Поэту Пусть будет стих твой гибок, но упруг, Как тополь зеленеющей долины, Как грудь земли, куда вонзился плуг, Как девушка, не знавшая мужчины. Уверенную строгость береги: Твой стих не должен ни порхать, ни биться, Хотя у музы легкие шаги, Она богиня, а не танцовщица. И перебойных рифм веселый гам, Соблазн уклонов легкий и свободный Оставь, оставь накрашенным шутам, Танцующим на площади народной. И, выйдя на священные тропы, Певучести пошли свои проклятья. Пойми: она любовница толпы, Как милостыни, ждет она объятья. 109 Под рукой уверенной поэта Струны трепетали в легком звоне, Струны золотые, как браслеты Сумрачной царицы беззаконий. Опьянили зовы сладострастья, И спешили поздние зарницы, Но недаром звякнули запястья На руках бледнеющей царицы. И недаром взоры заблистали: Раб делил с ней счастье этой ночи, Лиру положили в лучшей зале, А поэту выкололи очи. 110. На пиру Влюбленный принц Диего задремал, И выронил чеканенный бокал, И голову склонил меж блюд на стол, И расстегнул малиновый камзол. И видит он прозрачную струю, И на струе стеклянную ладью, В которой плыть уже давно, давно Ему с его невестой суждено. Вскрываются пространства без конца, И, как два взора, блещут два кольца. Но в дымке уж заметны острова, Где раздадутся тайные слова, И где венками белоснежных роз Их обвенчает Иисус Христос. А между тем властитель на него Вперил свой взгляд, где злое торжество. Прикладывают наглые шуты Ему на грудь кровавые цветы, И томная невеста, чуть дрожа, Целует похотливого пажа. 111. Одержимый
Луна плывет, как круглый щит Давно убитого героя, А сердце ноет и стучит, Уныло чуя роковое. Чрез дымный луг, и хмурый лес, И угрожающее море Бредет с копьем наперевес Мое чудовищное горе. Напрасно я спешу к коню, Хватаю с трепетом поводья И, обезумевший, гоню Его в ночные половодья. В болоте темном дикий бой Для всех останется неведом, И верх одержит надо мной Привыкший к сумрачным победам: Мне сразу в очи хлынет мгла... На полном, бешеном галопе Я буду выбит из седла И покачусь в ночные топи. Как будет страшен этот час! Я буду сжат доспехом тесным, И, как всегда, о coup de grâce Я возоплю пред неизвестным. Я угадаю шаг глухой В неверной мгле ночного дыма, Но, как всегда, передо мной Пройдет неведомое мимо... И утром встану я один, А девы, рады играм вешним, Шепнут: «Вот странный паладин С душой, измученной нездешним». |
