64. Ягуар Странный сон увидел я сегодня: Снилось мне, что я сверкал на небе, Но что жизнь, чудовищная сводня, Выкинула мне недобрый жребий. Превращен внезапно в ягуара, Я сгорал от бешеных желаний, В сердце — пламя грозного пожара, В мускулах — безумье содроганий. И к людскому крался я жилищу По пустому сумрачному полю Добывать полуночную пищу, Богом мне назначенную долю. Но нежданно в темном перелеске Я увидел нежный образ девы И запомнил яркие подвески, Поступь лани, взоры королевы. «Призрак Счастья, Белая Невеста...» — Думал я, дрожащий и смущенный, А она промолвила: «Ни с места!» — И смотрела тихо и влюбленно. Я молчал, ее покорный кличу, Я лежал, ее окован знаком, И достался, как шакал, в добычу Набежавшим яростным собакам. А она прошла за перелеском Тихими и легкими шагами, Лунный луч кружился по подвескам, Звезды говорили с жемчугами. 65 Царь, упившийся кипрским вином И украшенный красным кораллом, Говорил и кричал об одном, Потрясая звенящим фиалом: «Почему вы не пьете, друзья, Этой первою полночью брачной? Этой полночью радостен я, Я — доселе жестокий и мрачный. Все вы знаете деву богов, Что владела богатою Смирной И сегодня вошла в мой альков, Как наложница, робкой и мирной. Ее лилии были нежны И, как месяц, печальны напевы. Я не видел прекрасней жены, Я не знал обольстительней девы. И когда мой открылся альков, Я, властитель, смутился невольно. От сверканья ее жемчугов Было взорам и сладко и больно. Не смотрел я на бледность лица, Не того мое сердце хотело, Я ласкал, я терзал без конца Беззащитное юное тело. Вы должны позавидовать мне, О друзья дорогие, о братья. Я услышал, сгорая в огне, Как она мне шептала проклятья. Кровь царицы, как пурпур, красна, Задыхаюсь я в темном недуге. И еще мне несите вина, Нерадиво-ленивые слуги». Царь, упившийся кипрским вином И украшенный красным кораллом, Говорил и кричал об одном, Потрясая звенящим фиалом. 66. Ахилл и Одиссей Одиссей Брат мой, я вижу глаза твои тусклые, Вместо доспехов меха леопарда С негой обвили могучие мускулы, Чувствую запах не крови, а нарда. Сладкими винами кубок твой полнится, Тщетно вождя ожидают в отряде, И завивает, как деве, невольница Черных кудрей твоих длинные пряди. Ты отдыхаешь под светлыми кущами, Сердце безгневно и взор твой лилеен В час, когда дебри покрыты бегущими, Поле — телами убитых ахеян. Каждое утро — страдания новые... Вот я раскрыл пред тобою одежды. Видишь, как кровь убегает багровая, — Это не кровь, это наши надежды. Ахилл Брось, Одиссей, эти стоны притворные, Красная кровь вас с землей не разлучит, А у меня она страшная, черная, В сердце скопилась, и давит, и мучит. 67 За часом час бежит и падает во тьму, Но властно мой флюид прикован к твоему. Сомкнулся круг навек, его не разорвать, На нем нездешних рек священная печать. Явленья волшебства — лишь игры вечных числ, Я знаю все слова и их сокрытый смысл. Я все их вопросил, но нет ни одного Сильнее тайны сил флюида твоего. Да, знанье — сладкий мед, но знанье ли спасет, Когда закон зовет и время настает. За часом час бежит, я падаю во тьму, За то, что мой флюид покорен твоему. 68. Воспоминание Над пучиной в полуденный час Пляшут искры, и солнце лучится, И рыдает молчанием глаз Далеко залетевшая птица. Заманила зеленая сеть И окутала взоры туманом, Ей осталось лететь и лететь До конца над немым океаном. Прихотливые вихри влекут, Бесполезны мольбы и усилья, И на землю ее не вернут Утомленные белые крылья. И когда я увидел твой взор, Где печальные скрылись зарницы, Я заметил в нем тот же укор, Тот же ужас измученной птицы. 69. Мечты За покинутым, бедным жилищем, Где чернеют остатки забора, Старый ворон с оборванным нищим О восторгах вели разговоры. Старый ворон в тревоге всегдашней Говорил, трепеща от волненья, Что ему на развалинах башни Небывалые снились виденья. Что в полете воздушном и смелом Он не помнил тоски их жилища И был лебедем нежным и белым, Принцем был отвратительный нищий. Нищий плакал бессильно и глухо, Ночь тяжелая с неба спустилась, Проходившая мимо старуха Учащенно и робко крестилась. |
