— Ты пахнешь вишней.

Нервно сглатывает, а я шумно выдыхаю, видя, как пульсирует вена на ее шее. П*здец, какая она красивая. Шарахает каждую клеточку разрядом тока. Отодвигаю волосы и впиваюсь губами в шею. Звездец. Меня разрывает, разлетаюсь на частицы, позвоночник пробивает таким разрядом, что перехватывает дыхание. Жадно хватаю воздух в миллиметре от ее кожи. Воздух с ее ароматом.

— О черт… Моя сладкая… девочка…

— Ром… — шепчет так робко и так страстно одновременно. Так, как может только она.

Идеальная и только для меня. Только для меня и только от меня она должна так дрожать, так прерывисто тяжело дышать, так выгибаться и стонать. Только со мной, а я только с ней, потому что не смогу уже с другой, уносит так только от ее. Не оторвать. Веду языком по шее к бархатной коже за ушком. Бельчонок дергается, выгибается, еле слышно стонет и с силой впивается пальчиками в мои руки. Только от таких касаний кожа горит, что будет, когда Бельчонок проведет своими пальчиками под футболкой. Штормит от этой мысли. Не выдерживаю и сдергиваю с себя футболку. Девчонка мгновенно меняется. Сжалась вся, замерла, глаза опустила в пол.

Смущается? Боится? Не обижу… Но и отпустить не смогу.

Распускаю ремень на джинсах и расстегиваю ширинку — давит уже нещадно.

Понимаю, что ей неудобно, а может и страшно, но б*дь моя гадкая натура хочет спровоцировать ее на эмоции, на которых я так подвисаю с самого первого дня нашего знакомства.

— Бельчонок, можно смотреть. Подними глаза…

До одури. До сладкой боли. До потери сознания. Вот как я ощущаю ее взгляд на своем теле…

Катя

Ветров был так близко. Я боялась дышать, но обоняние все равно уловило его парфюм. Запах, который всегда будет в моей памяти и всегда будет ассоциироваться с Ромой. Запах первой любви. Да, это были мои первые сильные чувства. Сейчас я не могла сказать «ты мне нравишься». Мне хотелось кричать во всё горло «я люблю тебя», но я молчала. Я всё время тормозила себя, чтобы сохранить свою личность, не раствориться в Роме. Оставляла для себя шанс не разбить своё сердце вдребезги, когда наши отношения закончатся.

Рома хотел меня. Это читалось во всем: во взгляде, в прикосновениях, в сбившемся дыхании, в словах, даже в воздухе, окружающем нас. И я хотела его. Хотела парня впервые. Хотела именно Ветрова. Хотела, потому что любила. Хотела, потому что он мой мир, мой наркотик, мой воздух, моя кровь. Он в каждом вздохе, в каждом биении сердца, в каждой мысли, в каждой фантазии. Прочно. С первого поцелуя. Навсегда. Для меня все игры закончились, для меня всё по-настоящему. Но как для Ромы? Кто я для него? Настоящая девушка? Фиктивная девушка? Девушка для постельных утех? Тысячи вопросов, которые требуют ответа.

— Ром, у тебя одиннадцатого декабря день рождение?

На левой ключице парня была небольшая татуировка с римскими цифрами. Это была не единственная татуировка — ниже справа было большое тату с изображением разъяренного тигра, готового к броску. Оно ему очень шло.

— Бельчонок, я думал ты рассматриваешь моё сексуальное тело… — Ветров провел своей рукой от ключицы с тату до расстёгнутой ширинки брюк. — А ты всего лишь изучаешь моё тату, притом не самое притягательное.

Я горю. Сижу, не двигаясь, почти не дыша, но по ощущениям всё вокруг несётся по кругу с бешеной скоростью. Головокружение, температура, озноб и тягучая боль внизу живота. Я заболела? Что это за болезнь и как ее лечить? Неужели эта незнакомая мне реакция моего организма связана с Ромой, с его обнажённым торсом, с его очевидным возбуждением в паху, которое так явно упирается мне в бедро. Рома ощущается так близко, практически кожа к коже. Тепло. Тяжесть. И опасность, потому что я не могу сопротивляться ему. Тело жаждет его, сердце мечтает стучать в один такт с его сердцем, а мозг расправился как воск от огня между нами. Нет больше сил и желания сопротивляться ему и себе. Особенно сейчас, когда Рома, накрыв мои ладони своими, ведет ими медленно вниз по своей груди. Я готова отдаться ему без его признания в любви, отдаться без уверенности в завтрашнем дне, отдаться без каких-либо обещаний. Я всегда не понимала девушек, которые соглашались на секс без обязательств, на секс без взаимных чувств, секс на одну ночь. Девушки-однодневки. Но в этот момент я была готова быть в их рядах, готова переспать с Ромой прямо сейчас.

Ветров укреплял мою решимость с каждым новым миллиметром своего тела. Я ощущала, как напрягаются его мышцы под моими ладонями, чувствовала насколько горяча его кожа. Я не дышала, а Рома не останавливался, ведя мои руки ниже к своему плоскому твердому животу. Слежу, не отрываясь, за своей ладонью, а Ветров зависает на моем лице. Я не вижу, но предугадываю усмешку на его лице. Эта надменная усмешка ответная реакция на мою неуверенность. Вряд ли Ветрову приходилось иметь дело с такими неопытными дурочками как я. Может я бы и попробовала быть смелее, но смятение и испуг парализуют меня. Рома словно считывает мою состояние и отнимает руку вместе с моей.

— Дыши, Бельчонок. — говорит он, когда я поднимаю на него глаза.

В его взгляде нет ни грамма насмешки как я думала, огонь вперемешку с нежностью заполняет его глаза. Это вселяет в меня уверенность, и я возвращаю свою руку на его литой живот. Едва прикасаясь, веду дрожащими пальцами по его коже, обрисовывая очертания тигра на тату правее его пупка. Скольжу по чернильным линиям выше к груди и огибаю ее по нижнему контуру. Тело Ромы напрягается так, что кажется ни одной расслабленной мышцы на нем не остается, каменеет каждая клеточка. Хрипловатый тихий стон парня и я сильнее вжимаю пальцы в кожу. Пробегаю по ложбинке между грудей и скольжу, легонько царапая ногтями кожу, вверх к надписи на ключице.

— Ты не ответил? — спрашиваю я, чтобы отвлечься от желания, которое резью бьет между ног.

— О чём? — бормочет парень и нервно сжимает ткань моей байки на спине.

— Что это значит? Это дата твоего рождения? — уже немного увереннее говорю я, усиливая нажатие на татуировку.

— Да. — резко выпаливает парень и, хватая за запястье, снимает мою руку с себя. — Если ты не остановишься, то мне придется закрыть эту дверь на ключ и….

Его голос настолько другой — хрипкий, прерывистый, робкий, что я неосознанно поднимаю на него глаза, чтобы убедиться, что это Рома, и чтобы понять, что с ним. На его лице полный раздрайв, противостояние, смятение и вызов одновременно. И я принимаю его вызов, ложа другую свободную руку ему на грудь, и спрашивая, не дав ему договорить:

— Какай подарок ты хочешь?

— Я хочу тебя… Сейчас и потом, и еще много раз в разных местах и разных позах. — выкрикивает он, схватив меня за подбородок.

— Ты всегда на день рождения получал, то что хотел?

Его глаза море, которое поглощает меня. И сейчас от моего вопроса это море темнеет.

— Нет… — не хотя, говорит он, изучающе следя за моим лицом. — Это твой ответ?

— Нет. — говорю я после минутной паузы.

— Богданова. Не зли меня. Я сейчас не в том состоянии, чтобы играть с тобой… — рука соскальзывает на мою шею. Ветров одним рывком запрокидывает мою голову и впивается в мои губы с такой жадностью, словно умрет, если не прикоснется. Я отвечаю со всей страстью, на какую только способна. Но я не поспеваю за ним — он слишком резок, слишком напорист, слишком дик. Я сдаюсь, позволяя ему насытиться. Но Ветров только еще больше воспламеняется. Влажно скользит языком по моей шее, прикусывает, а затем, словно извиняясь, целует.

— Бельчонок, мне нужно прикоснуться к тебя… — говорит, оттягивая мочку моего уха, а затем заглядывает в глаза, ища там ответа.

Я отстраняюсь от парня и, хватаясь за низ байки, снимаю ее через голову. Под кофтой спортивный топ, поэтому я не умираю от смущения, а только дрожу под обстрелом его ярко-голубых глаз. Время замирает. А мы изучаем друг друга глазами. Каждую родинку, каждый изгиб, каждый дюйм…

— Бельчонок… Я не могу… Я не прикоснусь к тебе… Я не хочу так… — с болью выплёвывает из себя каждую фразу, а я смелею настолько, что беру его руку и провожу ей по своей шее, веду вниз также как делал он. — Нет… Наш первый раз будет не таким… Ни на столе в клубе…