Вспоминая эту картину, мое сердце сжимается. Глаза обжигают слезы. Богдан чувствует это. Он приподнимается, проводит тыльной стороной ладони по мокрым следам на щеках и нежно целует меня. Я крепко его обнимаю и плачу, освобождаясь от этого груза. Я больше не хочу никаких напоминаний. Я открылась. Доверилась. И теперь прошлому нет места в моей жизни.

Я отпустила его.

Богдан целует меня в лоб, вытирает мои щеки и снова целует.

— Что с ним стало?

Я пожимаю плечами.

— Его поймали и дали заслуженное наказание, но оно не вечно.

Богдан поворачивается ко мне, берет мое лицо в ладони и покрывает его поцелуями.

— Больше никто не причинит тебе вреда. Никогда, — заверяет он меня.

И я ему верю. Теперь у меня есть Богдан. И больше мне бояться нечего.

Богдан

Неконтролируемая ярость наполняет меня, как яд разливается по венам и добирается до сердца, заставляя его биться в тысячу раз сильнее. Мне хочется найти этого подонка и убить собственными руками. Он истязал Миру много лет. Каждый божий день он заставлял ее проходить через ад.

Я крепче сжимаю Миру в объятиях. Она дрожит и всхлипывает, а по щекам текут слезы. Рядом с ней никого не было. Господи, в то время как ей надо было просто радоваться детству, она подвергалась насилию со всех сторон. А мать? Да что за человек может так поступить с собственным ребенком?

Касаюсь подбородка Миры и, мягко подняв ее голову, целую в лоб. По ее щеке скатывается одинокая слеза, и я осушаю ее своими губами.

— Она права, я виновата.

— Нет! Нет! — яростно заявляю я. — Ты ни в чем, не виновата. Виновата твоя психичка мать и маньяк, который с тобой это сделал.

— Я виновата в том, что послушала его и отказалась рассказывать всем, что со мной происходит. Я ведь видела, как относятся ко мне родители Макса, и все равно молчала.

Мира опускает голову.

— Посмотри на меня, — прошу я.

Провожу рукой по щеке, и она прислоняется к моей ладони.

— Ты не виновата и не должна была что-то кому-то доказывать. Твоя мать должна была делать это за тебя. А ты была ребенком.

Суть всего нашего чертового общества — если проблемы не касаются тебя, значит, можно их игнорировать. Сколько раз ее соседи слышали крики, мольбы помощи? Сколько чертовых раз они могли прийти и спасти ее? Но проще закрыть глаза и притвориться, что ничего не было. Ведь так не придется брать на себя ответственность.

Мира переводит дыхание.

— Родители Макса забрали меня жить к себе. Я благодарна им за все, что они сделали для меня. Папа был на каждом допросе у следователя, и как только видел, что я начинаю выходить из себя, то сразу прекращал его. Макс спал каждую ночь рядом со мной, точнее притворялся, что спал, он молча наблюдал за мной. А мама всегда пыталась как-то взбодрить, но я молчала. Они так много сделали для меня.

Мира обнимает меня так крепко, словно я могу испариться через мгновение. Целую ее в шею и ласково провожу ладонью по спине.

Хрупкая. Нежная. Сумасшедшая. И моя.

Больше не отпущу ее и никому не позволю причинить вред.

Мира проводит рукой по моему лицу, скуле и кладет ее на грудь.

— Дальше ты знаешь. Я уехала из города. Училась, играла в группе, встретила Полину. Иногда мать напоминала о себе, и я шла на все требования, лишь бы не видеть ее.

— Ты могла отказаться от этого. Я понимаю, ты боялась, но все же.

— Могла. Но я столько лет была под ее гнетом, все ей всегда верили. Поэтому я боялась, что ты поверишь так же, как и остальные, а потом откажешься от меня, — она с опаской смотрит мне в глаза. — Я сломана, понимаешь? Я слабая, поддаюсь страхам. Я не хочу тебя терять, но пойму, если ты вдруг уйдешь. Это слишком тяжелый груз. Не знаю, пройдут ли мои кошмары когда-нибудь. Я вижу, как сломала жизнь Максу. Он не показывает этого, но это так. Он от многого отказался, чтобы быть со мной. И я не хочу, чтобы ты тоже это делал.

Мира смотрит на меня с надеждой, что я не скажу тех самых слов, которые она боится услышать. Она привыкла, что от нее отказываются. Но я не откажусь. Беру ее лицо в ладони и нежно целую.

— Послушай меня внимательно и запомни это своей упрямой головой раз и навсегда. Я люблю тебя. Ты нужна мне, словно воздух. Я люблю тебя всю и не важно, есть у тебя кошмары или нет. Хочешь отталкивать меня? Хорошо. Но запомни, я все равно тебя верну. Так что ты можешь сократить время на побеги и просто довериться мне. Если будет приступ или твоя мать снова объявится — я буду рядом, — говорю я ласково. Глаза Миры блестят. — Мы вместе, ты часть моей жизни, и я никогда не откажусь от тебя. Обещаю, я никогда тебя не оставлю.

Мира судорожно выдыхает и кидается мне на шею, крепко обняв. Чувствую, как по коже стекает слеза. Я глажу ее по спине, давая возможность выплакаться. Она освободилась, разделила со мной свой кошмар. И я приму его. Каким бы тяжелым этот кошмар не был, я разделю его вместе с ней.

Мне плевать, если нужно будет сотню раз встретиться с ее психичкой мамашей или ночами искать по городу, когда она в очередной раз испугается. Я больше никогда не позволю этому нас разделить. Если у Миры не останется сил бороться, я буду рядом и буду делать это вместо нее. Мы вместе. Одно целое.

Мира отстраняется от меня, вытирает с глаз слезы.

— Все это время я старалась держать каждую секунду своей жизни под контролем. Я столько лет загоняла себя во тьму, а ты вывел меня, — Мира кладет руки мне на грудь, где бешено колотится сердце, и оно начинает биться еще быстрее. — Все эти годы я боялась сделать лишний вдох. Я боялась полюбить. Но рядом с тобой я больше не боюсь. Ты научил меня дышать.

— А ты меня.

И это правда.

Я дышу Мирой.

Мы соприкасаемся лбами, Мира подается вперед и нежно целует меня. На губах чувствую соленый привкус ее слез. Я дышу Мирой. Она оживила меня после стольких лет. Я хочу жить и дышать с ней одним воздухом и оставаться воздухом для нее.

Провожу кончиками пальцев по ее щеке и оставляю легкий поцелуй. На ее губах появляется улыбка. И это самая прекрасная улыбка, которая только может быть. Улыбка девушки, которая отпустила прошлое и обретает светлое настоящее.

***

— Когда ты собираешься в НьюЙорк? — спрашивает Майк и из динамика доносится гул голосов. — Мне нужно, чтобы ты через пару недель отснял один материал. Я могу доверить его только тебе.

— Для меня это очень лестно, но если помнишь, то ты мне не босс. Или я что-то пропустил?

Открываю почту и скачиваю файл, который Майк прислал несколько минут назад.

— Богдан, я серьезно, мне нужна твоя помощь. В редакции творится настоящая чертовщина. Мне пришлось взять на стажировку парня, чей отец хорошо знаком с моим.

— Попахивает функцией «услуга за услугу».

Он недовольно фыркает.

— Мне было все равно, когда он шатался по редакции без дела и торчал около моей секретарши. Но он провалил интервью с художником, которого я добивался несколько месяцев.

Захожу в папку, щелкаю по изображению и сразу понимаю, о чем говорит Майк. Каждый снимок смазан. Единственные четкие кадры получились с изображением его напарницы, сам же художник находится далеко за пределами фокуса. Из пятнадцати фотографий ни одна не подходит для печати на первой полосе.

— Я могу их подправить, но даже этого будет недостаточно. К тому же, помимо твоего горе-фотографа, в редакции есть еще сотрудники.

— Есть, — сквозь зубы говорит Майк. — Но ни один из них не собирается исправлять ошибки избалованного засранца, потому что он увел у них из-под носа репортаж.

— Надо же, тебе отказали, — усмехаюсь я и кладу ноутбук на кровать.

— Заткнись. Мне необходимо, чтобы ты вернулся.

— Не хочу тебя огорчать, но Нью-Йорка нет в моих ближайших планах.

Повисает короткое молчание.

— Что-то с сестрой?

Раздается хлопок двери и по ту сторону динамика воцаряется тишина.

— Нет, с Викой все отлично, — бормочу я.