Мать насмешливым и уничтожительным взглядом осматривает меня с ног до головы. Скользит взглядом по татуировкам на руках и ее губы кривятся в отвращении.

— Что ты с собой сделала? Посмотри на себя.

Она встает и медленно обходит меня. Каждый стук ее каблуков надрывает затянувшуюся рану в истерзанной годами душе и самые потаенные страхи рвутся наружу. Постепенно пробираются, сковывают тело, заставляя вновь превратиться в маленькую девочку, которой так отчаянно нужна была защита.

— Ты испортила свое тело, — мать касается моей руки и с губ срывает всхлип.

Я не должна ей верить. Не должна поддаваться. Я была ребенком. Я повторяю себе эти слова, но они не успокаивают меня.

— Я испортила? А может, мне не пришлось бы ничего из этого делать, если бы не он? — кричу я, когда она снова смотрит на шрамы на ребрах.

Даже сквозь майку я чувствую ее взгляд на себе. На фениксе. На самом больном месте.

— Ты сама во всем виновата. Надо было меньше перед ним крутиться.

— Я не виновата. Я была ребенком!

Она продолжает насмешливо смотреть на меня, погружая в то состояние, из которого я выбиралась годами.

— Что происходит? — слышу я позади себя голос Богдана.

Он оказывается рядом и притягивает меня к себе. Я чувствую спиной его твердую грудь. Плечи немного расслабляются под его теплыми ладонями. Но взгляд моей матери за секунду возвращает меня на землю.

Она увидела его. И теперь заберет.

Богдан возненавидит меня.

— Пошла вон, — хрипло говорю я.

Мне едва удается сдерживать растущий внутри ком.

Она переводит взгляд на Богдана позади меня, а затем на его руку на моем плече. Загородив меня своей спиной, он сжимает мою ладонь в своей, переплетает наши пальцы. Тело пробирает дрожь. Я прислоняюсь к нему лбом, из последних сил стараясь не потерять самообладание.

— А он знает? — спрашивает она, ухмыляясь.

Я ничего не могу сказать. Я молча стою и смотрю, как она рушит мою жизнь, а я снова позволяю ей это сделать.

— Вам лучше уйти, — голос Богдана звучит угрожающе тихо.

Я крепче сжимаю его руку.

— Ты знаешь мой номер. Хорошенько подумай, прежде чем так поступать. Ведь я не шучу, — предупреждает она, и я понимаю, что так и есть.

Я слышу цокот каблуков и хлопок двери. Она ушла.

Делаю несколько шагов назад, разрывая наш контакт.

— Мира, поговори со мной, — просит Богдан.

Он обеспокоено смотрит на меня, протягивает руку, но я продолжаю пятиться. Мне нужно убежать. Мне нужно сделать что-нибудь, чтобы спасти его и не потянуть за собой. Все было слишком хорошо, чтобы казаться правдой.

— Мира, — тихо зовет меня Богдан.

Я машу головой, разворачиваюсь и забегаю в ванную. Открываю кран и плескаю в лицо ледяной водой.

Я уйду. Придумаю план, как оттолкнуть его и в этот раз у меня все получится. Я не должна была позволять всему происходящему случиться. С губ срывается всхлип. Как глупо было верить, что все может быть иначе. Но это не так. Я не заслуживаю счастья. Хорошие сны рано или поздно заканчиваются, а кошмары длятся вечность, лишь иногда давая легкую передышку и ложную надежду на счастливый конец. Но они всегда выигрывают. Таков закон.

И моя мать в очередной раз доказала это. Она никогда меня не отпустит.

Выйдя из ванны, сразу замечаю Богдана. Он нервно меряет гостиную шагами.

— Сейчас приедет Макс.

Я игнорирую его, молча захожу в комнату и вытаскиваю из шкафа первую попавшуюся одежду. Мне нужно убраться отсюда, пока Макс не приехал.

Богдан следует за мной, подходит ближе, но не касается меня.

— Куда ты собираешься? — взглядом он следит за каждым моим движением.

Я обхожу его, но Богдан хватает меня за руку и притягивает к себе.

— Отпусти меня, — прошу я.

— Нет.

К горлу подступает ком. Я сглатываю, не давая ему вырваться наружу. Если он выйдет, следом за ним последует тьма, которая уже почти поглотила меня. Я резко отталкиваю Богдана и, выбежав в коридор, обуваюсь.

— Я не отпущу тебя, — он перехватывает ключи от моей машины.

— Отпусти, — у меня из груди вырывается крик.

Богдан машет головой и с уверенностью смотрит на меня. Входная дверь распахивается, и в квартиру вбегает Макс.

Он вымок до нитки и с тревогой всматривается в мое лицо.

— Что она сказала? — прерывисто спрашивает он.

Я машу головой и сжимаю ладонь в кулак, сильно впиваясь ногтями в кожу. Так и должно быть. Только боль удержит меня на плаву.

— Я хочу уйти, — шепчу я.

Но они продолжают стоять на месте. От безвыходности я кричу. Мне нужно уйти. Они насильно держат меня. Он тоже держал меня и не давал уйти, несмотря на мои мольбы. Он держал меня, пока я не перестала сопротивляться и он не смог взять свое.

Хватаю с полки рамку с фотографией и бросаю ее в стену.

— Отпустите меня! — кричу я снова.

Богдан смотрит на меня, широко раскрыв глаза. Сейчас он видит меня настоящую. Та девушка, которая смеялась и полюбила, — не я. Это обертка, которой я хотела казаться. На самом деле вот я — слабая и испытывающая полное отвращение к себе.

Прислоняюсь спиной к стене и делаю судорожные вздохи. Макс подходит ближе. Я снова хочу закричать, но он протягивает мне ключи от своей машины.

Он понимает, что мне нужно уйти.

— Ты спятил? Какого хрена ты творишь?! — кричит на него Богдан.

— Ей нужно уйти, — говорит Макс, смотря мне в глаза, и слабо кивает.

Он слишком часто видел, чем все может закончиться, если преградить мне путь. Сжав в ладони ключи, я обхожу Макса, но Богдан хватает меня за руку. Каждый мускул в его теле напряжен. Челюсть так сильно сжата, что ходят желваки.

Он не должен через это проходить. Касаюсь его щеки и поворачиваю к себе, чтобы взглянуть ему в глаза.

— Отпусти меня, — шепчу я.

— Нет! — он упрямо машет головой.

— Прошу тебя. Я вернусь, — говорю я, обманывая его.

Богдан прислоняется ко мне лбом. Его дыхание прерывисто. Едва уловимо касаюсь его губ своими. Скольжу рукой по груди, касаюсь щеки и закрываю глаза.

Всего пару секунд. Последнее прикосновение.

Потом он возненавидит меня. Но сейчас есть всего пару секунд.

Его хватка на моем запястье ослабевает, и я пользуюсь этим. Отталкиваю его от себя и выбегаю в подъезд.

— Мира! — слышу я крик позади себя.

Перепрыгиваю через несколько ступенек, вылетаю на улицу и открываю машину Макса, стоящую посреди дороги. Дождь за доли секунды пронизывает меня насквозь.

— Мира!

Я поднимаю голову и вижу Богдана. Он стоит под дождем и смотрит на меня, моля взглядом остановиться. Но я все решила. Сажусь в машину и блокирую двери. Он подбегает и пытается ее открыть, бьет рукой по стеклу. Смахиваю бегущие по лицу слезы и отъезжаю.

Только сейчас я даю волю страху и ком боли рвущийся наружу, выходит обдирающим горло криком. Я кричу громко. Сильно. Кричу от безысходности. С силой бью по рулю.

Я должна была предугадать, что она вновь появится в моей жизни. Она никогда не оставит меня в покое. Сколько бы денег я ей не давала, сколько бы не умоляла забыть обо мне, она каждый раз появляется в моей жизни и напоминает, что я — самое ужасное, что с ней могло произойти. Моя собственная мать — женщина, которая должна была меня любить, — самый худший кошмар моей жизни.

Слезы застилают глаза, и я смахиваю их ладонью. Из груди рвутся рыдания. Все снова повторилось. Моя жизнь снова разрушена. И я так слаба и безвольна, что позволила этому случиться.

Останавливаюсь на красный свет светофора и с такой силой сжимаю кожаный руль, что он начинает трещать. Делаю глубокие вдохи и стараюсь успокоиться. Мне нужно привести мысли в порядок и решить, как дальше быть. Я не могу поехать в клуб или к Полине: Богдан с Максом слишком быстро меня найдут.

Дождь все сильнее хлещет по лобовому стеклу, и дворники едва с справляются с таким потоком. Когда загорается зеленый свет светофора, я нажимаю на педаль газа, но притаившееся безумие все больше накатывает на меня. Сердцебиение учащается, дышать становится еще труднее и я, прислонив руку к груди, надавливаю на нее. Будто это поможет сделать мне вдох. Но это обман. Как и вся моя жизнь.