— Если бы я была там, наверху, с ним, ты бы уже точно знала, где он. Он может быть громким, если ты будешь правильно вести себя с ним. Но я думаю, ты этого не знаешь, да, Мэдди?
Эш хватает бутылку водки, которую, должно быть, искала, и исчезает за дверью. Она лжет. Но… я должна знать наверняка.
Я поднимаюсь по покрытой ковром лестнице, двигаясь так быстро, как только могу, не производя ни малейшего шума. Каждая из дверей закрыта: в комнату Натали, комнату для гостей, комнату ее мамы, кабинет, ванную и их домашний тренажерный зал. Я начинаю с ближайшей комнаты — гостевой — и прижимаюсь ухом к двери. С другой стороны никаких звуков. Я прислушиваюсь к каждой спальне, но во всех тихо.
Я знала это. Эш лгала. Конечно, лгала. Просто пыталась залезть мне под кожу, как обычно.
Но тут из комнаты в конце коридора — офиса — доносится тихий стук.
Я тихо иду по коридору, сердце бешено колотится, когда я поворачиваю ручку, сантиметр за осторожным сантиметром.
Освещенные только светом снаружи, льющимся через огромное окно, стоят два человека — один из них склонился над столом, а другой толкается в нее сзади. Ее стоны высокие и плаксивые, и она визжит:
— Да, да, да!
Он издает низкий, гортанный стон каждый раз, когда его бедра ударяются о ее задницу.
Челси обнажена, но единственная одежда, которую Джордан потрудился снять, — это его куртка от letterman.
Мне кричать на него? Бросить чем-нибудь? Я в нерешительности. Я хочу причинить ему боль так же сильно, как он причинил мне, но для этого мне придется убить его.
Челси стонет.
— Да! Сильнее, Джордан! — Затем она поворачивается, чтобы посмотреть на него, и замечает меня. — Дерьмо!
Она отталкивает его от себя и пытается прикрыться. Он резко оборачивается, и когда находит меня, его глаза расширяются.
Я хлопаю дверью и сбегаю вниз по лестнице.
Он наступает мне на пятки.
— Мэдди! Стой! — Я выхожу на улицу прежде, чем ему удается догнать меня и рывком остановить. — Позволь мне объяснить.
— Какого хрена тут объяснять, Джордан? — Огрызаюсь я. — Я видела тебя!
Мы привлекаем внимание наших друзей — нет, его друзей, но впервые мне стало совершенно наплевать на то, что кто-то из них думает.
Он ни за что не выкрутится из этой ситуации. Он изменял мне с Челси. И с Эш тоже. И бог знает, сколькими еще девушками. Он, наверное, занимался этим все лето. Может быть, даже дольше.
— Я пьян! — говорит он, его льдисто-голубые глаза безумны. — Она была повсюду на мне. Она…
Я поднимаю руку.
— Она со мной не встречается. Ты. Ты точно знал, что делаешь.
Сейчас все смотрят на нас.
— Я думал, это ты! Я запутался. Ты же знаешь, каким я становлюсь, когда напиваюсь. — Его щеки все еще раскраснелись от алкоголя и секса.
— Я иду домой. — Я поворачиваюсь к нему спиной, и первая из многих слез проливается наружу.
— Ну же, Софи…
Я поворачиваюсь к нему.
— Как ты меня назвал?
Его глаза пусты, губы сжаты в тонкую линию.
— Что ты имеешь в виду? Я назвал тебя Мэдди.
— Нет. Ты назвал меня Софи. — Лед наполняет мои вены. Он назвал меня Софи.
Он назвал меня именем своей бывшей девушки.
Джордан смотрит на меня красными, прищуренными глазами.
— Нет, я этого не делал.
Впервые при виде него я не таю. Холодные голубые радужки, небольшая ямочка на подбородке, тонкие губы, белый шрам на щеке, густые брови-гусеницы. Ничто из этого больше не вызывает ноющего желания внизу моего живота. Он далеко не тот идеальный парень, каким я его себе представляла.
Он мошенник. Он лжец. Он такой, каким его описывал Майлз — будущий член студенческого братства с проблемами с алкоголем, трахающийся с каждой девушкой из женского общества, которая захочет его заполучить.
И все же, как бы я ни была зла на Джордана, мое сердце все еще разбивается, когда я говорю ему:
— Между нами все кончено.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Несмотря на то, что он, должно быть, ненавидит меня за то, что я ему наговорила, Майлз появляется, когда я отправляю сообщение с просьбой подвезти меня домой.
Его «Мустанг» с грохотом подъезжает ко мне, и все, что он говорит, это: «Садись».
Я запрыгиваю на пассажирское сиденье и выдавливаю благодарную улыбку, несмотря на то, что мои глаза и нос уже распухли от слез.
— Спасибо, что забрал меня.
Кончик его носа и кожа вокруг глаза стали темно-фиолетовыми. Я морщусь. Джордан сделал это с ним. И за что? Он ревновал меня к Майлзу с первого дня, хотя именно он мне изменял. Майлз искушал меня много раз с тех пор, как переехал в мой двухуровневый дом, но я никогда не реагировала на это. Никогда даже не целовала его, не говоря уже о том, чтобы трахнуть.
Но сейчас? Все ставки отменены.
За исключением того, что теперь, когда я действительно хочу, чтобы он был в моей постели, я последний человек, с которым он хотел бы ее делить.
— Убить тебя намного легче, когда ты добровольно садишься в мою машину. — Его голос ровный.
— Мне не следовало говорить о том, что ты позволил Софи пойти на вечеринку одной, — бормочу я. — Ты не несешь ответственности ни за что из того, что произошло той ночью.
Я не могу поверить, что сказала ему это, зная, как глубоко его ранят эти слова.
Он пожимает плечами, стиснув зубы. Он ничего не говорит, и я не могу его винить.
— И прости, что я не рассказала тебе раньше о том, как помогла Софи сбежать. Я не хотела тебя расстраивать, но… ты заслуживал знать. Это было эгоистично с моей стороны.
— Скрывать это от меня было хреново, — соглашается он. Он стискивает зубы, и сухожилие на его шее дергается, пока он борется сам с собой. — Но по какой-то причине… я не могу перестать думать о тебе.
Маленькая птичка надежды трепещет в моей груди. Я всю свою жизнь ждала, когда он скажет это.
— Ты в моей гребаной голове. Днем и ночью. И я продолжаю думать, что, может, когда ты дала моей сестре эти деньги — ты спасла ей жизнь.
— Надеюсь, что так и было. — И я не шучу. Впервые я надеюсь, что Софи вернется в Бомонт. Я надеюсь, что она жива и здорова, и Майлз сможет перестать жить со своим чувством вины.
Но она пока не может вернуться. Это небезопасно. Наш преследователь все еще на свободе.
— Ты тоже в моей голове, — шепчу я.
— Держу пари, твоему парню это нравится.
Я снимаю кольцо-обещание, которое дал мне Джордан.
— У меня нет парня.
Майлз выгибает бровь и, наконец, отрывает взгляд от дороги, чтобы взглянуть на меня.
— Да?
— Да. Оказывается, он действительно изменяет мне. На этот раз с другой девушкой. — Я невесело усмехаюсь. — Я идиотка.
— Рад, что ты наконец-то поняла. — Но намек на улыбку тронул уголок его рта. — Он никогда не заслуживал тебя. Даже когда твоя личность — отстой.
— Моя личность никогда не была отстойной.
— Когда у тебя не было индивидуальности, да, так и было. — Он сжимает руль рукой. — Почему ты поменялась ради него? Вот чего я не понимаю. Это его деньги? Образ придурка, парня из братства?
— Я… изменилась, чтобы стать девушкой, которую, я знала, он хотел. Он больше, чем просто деньги и приятная внешность. Он относился ко мне как к королеве. — Образ того, как он трахает Челси, и звуки его тяжелого дыхания и стонов всплывают в моей голове. — По крайней мере, я так думала. Он купил мне одежду, цветы, шоколад, платье для выпускного вечера, мой телефон.
— Итак… его деньги.
— Нет. — Мои руки сжимаются в кулаки, и я ненавижу, что Майлз заставляет меня защищать мои отношения с Джорданом, когда это последнее, что я хочу делать прямо сейчас. — Это был его способ показать, что я ему небезразлична. Это то, что я любила — он так сильно заботился обо мне. Он хотел быть со мной вечно.
Заботился. Хотел. Мы уже в прошедшем времени.
Майлз молчит несколько секунд, прежде чем говорит:
