Я жду внизу лестницы, потому что теперь, когда я здесь, последнее, что я хочу делать, это заходить в этот дом.

Комната Софи там. Майлз сказал, что его мама оставила ее нетронутой, как будто надеялась, что однажды утром проснется и Софи волшебным образом вернется в свою постель. Как будто ничего не изменилось.

Есть что-то в осознании того, что с моей комнатой может случиться то же самое, что заставляет меня хотеть держаться от этого подальше.

Прежде чем Майлз успевает отпереть дверь, она рывком распахивается.

Его мать — копия Софи через двадцать лет. Тот же оттенок каштановых волос, те же бледно-зеленые глаза. Только нос у нее длинный и узкий. Она вздыхает через него.

— Сколько денег нужно твоему отцу?

— Не знаю. Пришел забрать свой рюкзак.

Ее глаза сужаются.

— Зачем?

— Потому что там спрятаны мои наркотики.

— Майлз Мар…

— Нам нужно кое-что из моего блокнота. — Он прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди.

Бровь его мамы приподнимается при упоминании нас, и она оглядывает его. В тот момент, когда ее взгляд останавливается на мне, ее поведение становится ледяным.

— Что ты здесь делаешь?

Я замираю. Я чувствую, как мои глаза выпучиваются, но ничего не могу с собой поделать. Майлз тоже смотрит на меня, такой же растерянный, как и я. Я видела ее издалека во время поиска и в новостях, но никогда по-настоящему с ней не разговаривала, так что не уверена, как она может уже ненавидеть меня.

— Я привел ее посмотреть список.

— Мне все равно. Я хочу, чтобы она ушла с моей территории. Вам обоим нужно уйти.

Ударом ладони он останавливает ее от того, чтобы закрыть дверь у него перед носом.

— Тот же самый мудак, который преследовал Софи, преследует и ее.

Майлз ждет, пока его мать поймёт, что я могу быть ключом к разгадке того, что случилось с ее дочерью.

Но ее лицо не меняется. Если уж на то пошло, ее рот из поджатого превращается в оскал.

— Я уверена, что это так.

Она такая же, как офицер Каллахан, только хуже. Каллахан, очевидно, тоже мне не поверила, но, по крайней мере, она наполовину притворилась, что воспринимает меня всерьез.

Мама Майлза думает, что я лгу сквозь зубы. Каким-то образом все это выдумываю.

Она исчезает внутри, не пригласив меня войти. Я опускаюсь на нижнюю ступеньку и жду, когда Майлз вернется со своим рюкзаком. Он бросает его на землю между ног и достает блокнот.

— Что ты с ней сделала? — спрашивает он. — Нагадила у нее во дворе?

Я пожимаю плечами.

— Без понятия. Почему она злится на тебя? За то, что тебя исключили?

Он почти незаметно качает головой.

— Долгая история.

Он открывает свой блокнот на последней странице. Список из двух колонок написанных имен, таких маленьких и неаккуратных, что их почти невозможно прочитать. Его плечо прижимается к моему, когда он придвигается ближе, чтобы мы могли вместе просмотреть страницу. Даже когда я отстраняюсь, то все еще чувствую жар его прикосновения.

Я бы хотела, чтобы от него хоть раз пахло потом, а не обычным мускусом его одеколона. Аромат настолько опьяняющий, что напоминает мне о тех днях, когда мы с Джорданом только начали встречаться, и каждый раз, когда я вдыхала запах его одеколона, все, чего я хотела, это чтобы он заключил меня в объятия, чтобы я могла вдохнуть его.

— Почему в твоем списке все чирлидерши? — Спрашиваю я.

Майлз включил сюда всех старших чирлидеров прошлого и нынешнего годов. Натали, Рейчел, Челси…

— Софи была капитаном. Возможно, они хотели занять ее место.

— Ты действительно думаешь, что кто-нибудь из этих девушек так сильно жаждет роли капитана группы поддержки, что убьет за это? — Я прикрываю рот рукой. Я только что намекнула, что кто-то убил его сестру.

Даже если это то, что с ней случилось, ради себя я должна цепляться за надежду, что она все еще жива.

— Эм. Я имею в виду… Я не имела в виду, что она…

Майлз качает головой, отвергая мою неуклюжесть.

— Не совсем, нет. Но я хватался за соломинку. Написал все возможные варианты, которые только мог придумать.

Я беру список, чтобы еще раз просмотреть его, и начинаю вычеркивать имена. Это определенно не могут быть Натали или Джордан. Когда я нахожу имя Лив в списке, я указываю на него.

— Ты думаешь, Лив могла что-то сделать Софи? Но они были лучшими подругами.

Он пожимает плечами.

— Говорил же тебе, записал всех, о ком смог вспомнить.

Этот список — тупиковый. Слишком много имен, и все в этом списке знают нас обоих. Это может быть кто угодно.

Когда я добираюсь до имени, нацарапанного внизу, у меня кровь стынет в жилах.

Мэдди.

Я проглатываю комок в горле. Что такого ужасного он слышал обо мне, что внес мое имя в этот список?

Он всегда называл меня Мэдлин. Он не знал о моем новом прозвище.

Я складываю список и возвращаю его ему. Я собираюсь оставить его таким.

Когда я прихожу в закусочную, меня ждет букет белых роз от Джордана. Я ухмыляюсь в течение первых двадцати минут своей смены, даже после того, как Мэйбл ворчит, что это не почтовое отделение, а Майлз бросает на цветы косой взгляд.

Натали заходит в "Мариано", осматривает закусочную, пока не обнаруживает, что я принимаю заказ, и подходит ко мне. Ее темные глаза обрамлены густыми ресницами, на веках переливаются золотые искорки, а в ушах она носит ожерелье и кольца в тон. Еще только десять утра, а она уже выглядит очаровательно.

— Где ты была той ночью? Мы должны были смотреть «Друзей».

Я записываю последнюю часть заказа и направляюсь на кухню.

— О черт, извини! Джордан приготовил мне ужин, мы немного подвыпили, и я разбила свой телефон.

— Ты понимаешь, что я была вынуждена посмотреть теннисный матч с Лив, потому что у меня не было веского предлога отказаться от него. Ты у меня в долгу, Мэдди.

— Да. Я заглажу свою вину, клянусь.

Майлз кладет перед ней на стойку пончик и салфетку.

— Угости ее бесплатным пончиком.

Натали корчит ему гримасу, но как только он заходит на кухню и скрывается из виду, она с легкой улыбкой хватает пончик.

— Мне нужно ехать в ветеринарную клинику, но почини свой телефон и напиши мне, чтобы мы могли пообщаться.

После того, как обеденный ажиотаж спадает, у нас с Майлзом наконец-то получается сделать перерыв, чтобы поесть. Он готовит нам бургеры и картошку фри, и я не говорю этого вслух, но бургеры даже лучше, чем у Мэйбл. Это, пожалуй, самый высокий комплимент, который может сделать человек. Это приводит в бешенство — почти невозможно ненавидеть того, кто кормит тебя вкусной едой.

Его волосы растрепаны из-за того, что он проводит по ним рукой всякий раз, когда кто-то действует ему на нервы. Он закидывает руки за голову и зевает, хлопок туго натягивается на его плечах и поднимается, обнажая мускулы на бицепсах. Он делает это нарочно.

С набитым говядиной и хлебом ртом я говорю ему:

— Мне неприятно это говорить, но тебе нужно стать шеф-поваром или кем-то в этом роде.

Он фыркает.

— Да, хорошо.

— Серьезно. Ты на самом деле… хорош в этом. — Сказать комплимент — все равно что провести кинжалом по моему языку. — Тебе следует попросить Мэйбл перевести на гриль.

— Не-а.

— Почему нет?

— Мы оба там, на кухне? Только один выживет, и это буду не я.

— Перерыв окончен! — Мэйбл кричит из-за кассы. — Приступайте к работе!

Я со вздохом запихиваю в рот горсть картошки фри.

— Над чем ты хочешь поработать сегодня? Английский, математика, естественные науки или обществознание?

Майлз вытаскивает свои огромные учебные пособия для получения общего образования и со стуком бросает их на стол.

— Боже, они все звучат так весело.

— Хорошо. Я выберу за тебя. Английский. — Я открываю запрос. — Напиши свой ответ, пока я пойду отдам чек 4-му столу.