— Я должна нанять его!

— Эм. — Я надеваю фартук, не уверенная, что действительно хочу участвовать в этом. — Я могу приготовить тост.

— О, отлично, — говорит Мэйбл, протягивая тарелку мне в руки. Честно говоря, тост твердый, как камень. — Ты нам нужна.

Прежде чем она успевает исчезнуть обратно на кухню, я говорю ей:

— Спасибо за брауни. Они были восхитительны. Мама уже сьела их.

Брови Мэйбл хмурятся.

— Какие брауни?

Я поворачиваюсь обратно к Майлзу, который сейчас без особого энтузиазма вытирает стойку и выглядит так, словно ему было бы веселее застрять в пробке.

— Э-э, неважно. Кто-то оставил нам брауни, и мама решила, что это ты.

Мэйбл поджимает губы.

— Тебе не следует есть еду, которая просто валяется без дела, когда ты не знаешь, кто ее приготовил. Кто знает, что в ней. — С этими словами она направляется обратно на кухню и рявкает, приказывая нам приступать к работе.

Я кладу в тостер два свежих ломтика хлеба.

— Ты испек эти брауни?

Майлз пожимает плечами. Вытирая столешницу, он все еще смотрит на нее, и я не могу не испытывать благодарности, что он смотрит не на меня.

— Возможно.

— Так почему же ты пытался подкупить нас?

— Не тебя. Только твою маму. Тебя я бы подкупил книгой.

Мое лицо теплеет. Есть что-то почти тревожное в том, насколько хорошо он все еще знает меня.

— Тогда зачем ты пытался подкупить мою маму?

— Подумал, что ей пришлось бы ненавидеть меня чуть меньше, если бы у нее были брауни.

— Она не ненавидит тебя, — автоматически отвечаю я, хотя не совсем уверена, что это правда.

Он фыркает.

— Все в этом городе так делают. — Он опирается руками на стойку и ухмыляется мне. — Значит, они были восхитительны, да?

— С ними все было в порядке. — Я сдерживаю улыбку, тронувшую уголки моих губ.

— Думаю, мне просто придется приготовить еще одну порцию.

— Я не могу представить, что ты готовишь. — Я пытаюсь представить Майлза, парня с темными волосами, татуировкой, в джинсовой куртке и с пропавшей сестрой, который проводит вечера, перепачканный в муке. Но я не могу. Я не могу совместить эту его версию с той, которую я знаю, с той, которую видят все остальные.

— Просто представь меня в одном фартуке, и ты сможешь.

Мое лицо начинает гореть, даже когда я говорю:

— Фу, нет, я это не буду представлять.

Но теперь, когда он вложил этот образ в мою голову, я не могу остановиться. И чем больше я говорю себе не думать о Майлзе голым под фартуком, тем больше этот образ врезается мне в память.

— Выпечка была чем-то вроде семейного занятия, — объясняет он. — Папе это всегда нравилось, и это было практически единственное время, когда мы с Софи ладили.

Ему, вероятно, не стоит признаваться в подобных вещах вслух, когда другие люди могут его услышать. Они уже думают, что он убил свою сестру. Ему не нужно давать им еще одну причину верить, что он это сделал.

Утренняя суета начнется с минуты на минуту, поэтому я проверяю свой телефон в последний раз. От Джордана по-прежнему ничего. Его молчание сводит меня с ума. Как и болтовня моего онлайн-тролля. У меня от него шесть новых уведомлений.

— Что случилось? — Низкий, чувственный голос Майлза звучит слишком близко.

Когда я смотрю на него, одна его рука лежит на стойке, а другая свободно свисает вдоль бока. Гладкие черты его лица расслаблены, но его глаза… Боже, эти глаза. Почему я не могу встретиться с ним взглядом, не желая растечься в лужицу?

— Я в порядке, — быстро отвечаю я и засовываю телефон под стойку.

— Верно. Вот почему ты выглядишь так, словно твоя собака сдохла.

Я не хочу рассказывать ему о проблемах с моим парнем или о моем онлайн-тролле, поэтому вместо этого я выбираю другую часть правды.

— Я подумываю о том, чтобы найти вторую работу. Мне действительно нужны деньги на колледж, но я не думаю, что кто-нибудь в городе возьмет меня на работу.

— Будь дружелюбнее, пока работаешь, и ты будешь получать чаевые получше.

— Я очень дружелюбна, — огрызаюсь я.

— Да, ты определенно приняла меня с распростертыми объятиями.

— Просто подожди, пока не увидишь парад, который я устрою.

Когда начинается утренняя суета, я работаю за кассой, пока Майлз разносит тарелки и принимает заказы. Я не знаю, почему Мэйбл настаивает на том, чтобы подвергать этому его и наших посетителей. Она должна держать его в подсобке, чтобы он готовил. По крайней мере, он знает толк в кухне. Но они, вероятно, убьют друг друга.

Прыщавый второкурсник передает Майлзу его заказ.

— Ты можешь сделать так, чтобы мой бекон был хрустящим, но не слишком? Например, только с хрустящей корочкой.

Майлз закатывает глаза, одна ручка у него за ухом, а другая крутится между пальцами.

— Я…

— И я хочу, чтобы яичница-болтунья была с легким оттенком коричневого.

— Парень…

— А ты можешь сделать из моих блинчиков квадратики? Так их готовила моя прабабушка. И я хочу домашнюю картошку фри, но…

— Чувак, если моя бабушка не убьет тебя за этот заказ, это сделаю я.

Седовласая женщина вмешивается.

— Может быть, тебе не стоит угрожать своим клиентам, молодой человек!

Майлз, прищурившись, смотрит на нее.

— Может, тебе стоит не лезть не в свое дело.

У нее отвисает челюсть, как будто он только что велел ей упасть замертво. По крайней мере, работать здесь стало намного интереснее, когда рядом Майлз.

Когда он проходит мимо меня, чтобы передать заказ Мэйбл, он бормочет:

— Убей меня.

Прошло десять минут, а он все еще не вернулся, поэтому я отхожу от кассы, чтобы принять заказы. Он выскользнул через заднюю дверь, чтобы передохнуть, или чтобы сбежать от этого?

Я вытираю стол, покрытый панировочными сухарями и кетчупом, после беспорядка, устроенного тремя мальчиками в возрасте от двух до пяти лет, когда Майлз возвращается с двумя дымящимися тарелками в руках. Он с грохотом ставит тарелки перед второкурсником, который жадно хватает ломтик бекона и отправляет его в рот.

— Черт возьми, это вкусно! — Кусочки бекона слетают с его губ. — Передай своей бабушке, что я сказал спасибо.

— Я тот, кто приготовил это дерьмо для тебя. Так что тебе лучше оставить самые большие чаевые в своей жизни.

Я прикрываю свой смех притворным кашлем.

Час спустя, во время редкого затишья, когда новые клиенты не заходят, никто ничего не проливает, и Майлзу не нужна помощь, чтобы понять, в каком порядке нажимать кнопки кассы, я снимаю фартук и засовываю его под стойку.

Я заглядываю на кухню и спрашиваю Мэйбл:

— Могу я сделать перерыв?

— Подожди секунду. — Мэйбл отходит от плиты, чтобы обратить свое внимание на меня.

Это никогда не было хорошим знаком.

Она складывает руки на груди. Меня собираются уволить? Я здесь со второго курса, и она только сегодня утром сказала мне, что я ей нужна. Меня не могут уволить за то, что я бросила свой пост из-за пятиминутной стычки с Эш. Я не могу потерять эту работу. Мне нужны деньги.

— Я хочу попросить тебя об одолжении, — говорит Мэйбл. — Ты не могла бы заниматься с Майлзом?

Возможно, это последнее, чего я ожидала.

— Обучать его?

— Он не закончил школу, так что ему нужно получить аттестат зрелости. — Она закатывает глаза. — В основном ему просто нужно с кем-то учиться. Держать его в правильном направлении. Я, конечно, заплачу тебе.

Моей инстинктивной реакцией является желание сказать Мэйбл "черт возьми, нет" и вернуться тем же путем, которым я пришла. Майлз вызывает у меня желание либо рвать на себе волосы, либо дать ему пощечину, так что я точно не хочу проводить с ним больше времени, чем мне уже приходится. Но я не могу отказаться от денег.

— Эм… ладно. Конечно.

— Спасибо. Я действительно ценю это. — Мэйбл возвращается к грилю. — Иди на перерыв. У тебя есть десять минут. Или пока не появится Тесс, потому что я не собираюсь иметь с ней дело.