— Пересчитывать папки надо? — деловито уточнила девушка, не скрывая своего желания переместиться к одному конкретному ящику.

— Сначала закончи, что начала, потом решим, — велел особист.

Девушка огорченно вздохнула и обиженно удалилась в свой угол. А мы продолжили вскрывать чертовы ящики. Я сбился со счета на пятнадцатом. И вот вроде помещение небольшое, а коробов чертова дюжина, точнее, не меньше двух.

— Сидор Кузьмич, послушайте, ну вот, правда, нафига этот… хм… так заморачиваться? Ну, вызовите своих, пускай считают, описывают, вскрывают. И вам проще, и нас бы отпустили.

— Все не так просто Алексей, — перехватывая крышку, ответил Кузьмич.

— А в чем сложность-то?

— Здесь может быть другой выход, к примеру.

— В смысле?

— В коромысле, — схохмил уставший особист. — Ты можешь поручиться, что в одном из ящиков нет такого же прохода, как наверху?

— Так в сундуке и не было никакого прохода, он как бы роль замка играл, скорее даже двери.

— Вот и я говорю. Неспроста сюда ящики напихали с ненужным хламом, — срывая следующую крышку, пробурчал Кузьмич.

— Так мы все равно способом ничего не отыщем, — орудуя топориком, проворчал я в ответ.

— Это еще почему?

— Во-первых, света мало, запросто можно знак какой пропустить или клеймо. Во-вторых, чтобы в этом скоплении коробок и оружия что-то отыскать, нужно все содержимое выпотрошить, тщательно осмотреть каждое дно. А на это суток точно не хватит. А если мы не вернемся к завтрашнему вечеру, нас начнут искать, — напомнил я мичману наш уговор.

— Не начнут.

— В смысле? Мы так не договаривались, — не ожидая такой подставы, я резко развернулся лицом к Кузьмичу, держа топор навесу.

— Поосторожней, не игрушка, — напрягся особист.

Я перевел взгляд вниз, и до меня дошло, чего так испугался начальник. Спрятав инструмент за спину, я продолжил сверлить Кузьмича взглядом.

— Да вернетесь вы домой, вернетесь. Обещаю.

— Когда? — подала голос Лена.

— Сегодня и вернетесь, к ночи. Закончим и отпущу. Ломай, давай, — велел Кузьмич.

— Я-то поломаю, но все равно не вижу смысла в этой работе.

— Нужно убедиться, что ничего ценного в ящиках нет. Потом доложу начальству, и уже оно будет решать, что делать дальше.

— То есть вы все-таки решили рассказать про наши приключения?

Сидор Кузьмич не ответил. Я искоса глянул в его сторону, и понял, мужик не уверен в нашей с Леной лояльности до конца, решает про себя, говорит, что думает или поостеречься. Докладывать начальству он точно не станет. А нас решил использовать как бесплатную рабочую силу. Одному-то здесь и до морковкиного заговенья не справится. Разговор стих, мы с мичманом продолжили игру в дровосеков. Остался последний ряд в шесть ящиков.

Честно говоря, никто из нас уже не ожидал отыскать среди бесконечного количества оружия и залежей старого полицейского архива хоть что-то интересное. В одном из коробов попались полусгнившие шкурки пушных зверей. Лена торопливо поставила на них букву «Ш», и мы с Кузьмичом прикрыли находку, спасаясь от неприятного запаха.

Меня, кончено, посещала мысль, что в ящиках могли сделать двойное дно, и по-хорошему, их нужно потрошить по полной программе, простукивать на предмет пустот и отсматривать клейма, знаки и прочие шифры.

Но фанатов, болеющих княжескими сокровищами, в зале находилось только двое, и я в их число не входил. Мне эти тайны и даром не надо, и за деньги тоже. Я тут случайный зритель, вынужденный участник. Если бы не смерть архивариуса, и не моя идиотская поездка в Лиманский, Сидор Кузьмич обо мне бы и знать не знал.

Да и вообще, какого черта эти таинственные хранители спрятали здесь оружие? Вот нафига оно им здесь в разобранном виде?

Лена перебирала третий или четвертый ящик, когда мы с мичманом сообразили, что во всех коробах только винтовки, в одном — пулеметы, а вот патронов нет ни одного. Стаскивали в них все, что под руку попадалось, когда красные к власти пришли? Или, наоборот, прятали, чтобы белогвардейцам не досталось? Хотя, скорей всего, заранее, про запас, который не понадобился. Но пули? Почему без них?

Мысли ездили по накатанной дорожке, пока я машинально вскрывал деревянные крышки. От скрежета и грохота начала побаливать голова. Хотелось на свежий воздух, к солнышку, на бережок да с разбега в море. Хотя на Кирпичиках с разбега не получится, мелко слишком.

Я сдвинул очередную крышку, чтобы Кузьмичу было удобней её подхватить, и шагнул к предпоследнему ящику, когда взгляд зацепился за что-то странное внутри. Вместо привычных промасленных тряпок или пожелтевших бумаг, я увидел нечто прямоугольное. Вернулся, скинул крышку на пол, не заботясь о шуме, наклонился и вытащил узкую, примерно сантиметров тридцать в ширину, полуметровую деревянную лакированную шкатулку.

— Сидор Кузьмич, Лена, — почему-то шепотом позвал я.

Сердце отчего-то подпрыгнуло в груди, лицо обдало жаром. Приличный размер, тяжесть и изящество узоров на крышке внушали надежду на то, что внутри окажется хоть что-то ценное, а не очередной оружие. Например, какие-нибудь дуэльные пистолеты.

— Ставь сюда, — негромким напряженным тоном велел мичман.

Я оглянулся и обнаружил импровизированный стол. Сидор Кузьмич, недолго думая, накрыл крышкой один из ящиков позади меня. Я осторожно поставил шкатулку на доски.

— Тяжелая, однако, — выдохнул я, покрутив плечами.

Мы втроем смотрели на ящичек, как мыши на сыр: и хочется открыть, и надежда разом вспыхнула, прогнав усталость и чувство бессмысленно потерянного дня. Но страх разочарования не давал протянуть руку и откинуть крышку.

— Можно, я… — внезапно охрипшим голосом попросила Лена.

— Давай, — также с хрипотцой ответил Сидор Кузьмич.

Девушка робко огладила лакированные бока длинной шкатулки, а затем, глубоко вздохнув, резким движением поддела карандашом затейливо выкованный крючок, плотно сидящий в дужке.

«Без замка», — мелькнуло в голове, а разочарованный внутренний зануда тут же загудел песню о том, что сокровищ внутри точно нет. Кто же станет хранить богатства в незапертой коробке?

Крючок негромко стукнул по деревянной стенке, Лена двумя руками взялась за кромку шкатулки и осторожно приподняла крышку.

— Ох… — вырвался недоверчивый выдох из девичьих губ, а затем девушка полностью открыла шкатулку.

— Твою ж мать…

— Ох, ну нифига ж себе…

Выдохнули мы с Кузьмичом одновременно. Перед нами, переливаясь в тусклом свете подземного зала, лежали воистину княжеские сокровища. Жемчуга, изумруды, бриллианты, сапфиры переливались на изящных диадемах, подмигивали разноцветными огоньками с колец и серёг. Тускло светили золотые монеты, вальяжно мерцали браслеты и прочие украшения, названия которых я не знал. А на внутренней стороне крышки скромно сиял знакомый герб. Точно такой же, как у меня на брелоке, который отдал мне архивариус.

— Твою ж дивизию…

— Я, кажется, вспомнила, чей это герб, — прошептала Лена, благоговейно трогая кончиками пальцев искусно вырезанный рисунок.

— Чей? — хрипло уточнил я, уже догадываясь, что скажет девчонка.

— Князей Юсуповых, — Сидор Кузьмич опередил девушку.

— Да, — выдохнула Лена, восхищенно обводя герб пальчиками по контуру, словно боясь прикоснуться к драгоценным изделиям.

— Никогда не видел… такого… — я не нашел слов, чтобы описать свое восхищение, удивление, изумление.

— И не увидишь больше, — раздался жесткий уверенный голос за нашими спинами.

— Что? — я недоуменно глянул на Кузьмича, но мичман смотрел вовсе не на нас с Леной.

— А? — вскинула голову подруга, не понимая, что происходит.

— Спокойно, не делаем резких движений. Особенно вы, Сидор Кузьмич. Спокойно я сказала!

В груди ёкнуло, горло отчего-то пересохло, в висках заработали острые молоточки. Медленно, как в плохом кинофильме, я развернулся и посмотрел на ту, что сейчас нами командовала непривычно жёстким тоном. Я помнил этот голос совсем другим — бархатным, глубоким, томным, срывающимся от страсти.