— Но, Леша! — начала девушка и запнулась, осознав, что я не смотрю на нее.

Девчонка крепко вцепилась в мою ладонь, затаила дыхание и медленно повернулась. Уж не знаю, что она собиралась обнаружить за своей спиной, но побледнела знатно. Не увидев ничего подозрительного, Лена тихонько выдохнула, но руку мою не отпустила.

— Леш? — и все-таки напряжение сквозило в девичьем голосе.

— Да, Лен?

— Но ведь это же неправильно? — не удержалась девчонка.

— А об этом лучше мы у Сидора Кузьмича спросим. Что скажете, Сидор Кузьмич? Что дальше делать будем?

— Ничего, Алексей, — мичман вытащил руку из кармана, и я немного расслабился. — Для начала оглядимся и осмотрим ящики. А потом видно будет.

— Чтобы пересмотреть все, что здесь есть, понадобится недели две. А то и месяц! — воскликнула Лена, всплеснув руками.

Опять она оседлала своего конька справедливости. Вот что ты с ней будешь делать!

— Сейчас наша задача вскрыть все ящики и отсмотреть, что мы отыскали. Заодно примерно оценить, что это и чьё это. По возможности, — четко произнес особист. — Я понимаю, мы не специалисты в этой области, но примерно прикинуть сумеем.

Мы по-прежнему играли с ним в гляделки.

— Но мы не историки! — снова начала Лена.

— Согласен, — поддержал я девушку. — Максимум сумеем по знакомому гербу определить, и то вряд ли.

— Вот и я говорю! Специа…

— Лена, остановись и послушай, — я оборвал девушку, легонько сжав женское плечо, предупреждая и останавливая неугомонную комсомолку.

Плечо дернулось под моей ладонью, но девушка все-таки послушалась.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Сидор Кузьмич в ответ на наши возражения. — Затем я все здесь опечатаю, возьму с вас расписку о неразглашении, и вы благополучно забудете обо всем что видели и узнали. Это — государственная тайна. Решение будет приниматься не вами. И не мной. И даже не на уровне Энска. Не исключено, что местный горсовет останется в неведение.

— Но… так же нельзя… — простонала Лена. — Это же народное достояние!

Я снова сжал девичье плечо, призывая успокоиться.

— Хорошо, Сидор Кузьмич. Приступим? — и выдохнул, когда особист шагнул вперед и протянул мне топорик.

— Давай, Алексей, ты моложе, сил больше, быстрее вскроешь ящики. Лена, с тебя беглый осмотр и, желательно, короткая опись, —

— Но я же не специалист! — на девчонку было жалко смотреть. Слезы блестели в глазах, губы искусаны, руки сжаты в кулачки.

— Не суть, — отрезал особист. — Твоя главная задача подписать на коробах номера, просмотреть содержимое и написать коротенько справку: украшения, документы, меха. В таком духе. Справишься? — Сидор Кузьмич уставился на комсомолку.

— С-справлюсь, — Лена дернула плечом, скидывая мою ладонь. — Только чем писать и отмечать?

Особист скупо улыбнулся, наклонился, достал из рюкзака синий химический карандаш и толстую тетрадку в клеенчатой обложке, протянул их девчонке. После секундного колебания девушка шагнула вперед, приняла орудия труда и двинулась к первому от входа вскрытому ящику…

— Ну что, приступим?

И мы приступили.

Вскрывать ящики оказалось делом непростым. Первый ряд стоял в один слой, так сказать. А вот во втором короба размещались друг на друге. Пришлось для начала проложить проходы, выдвинуть передние ближе к центру. Места стало меньше, но другой возможности расположить ящики поудобней мы не придумали.

Освободив место, мы с Сидором Кузьмичом решили все-таки снять второй ряд и спустить на землю. Прикинули размеры оставшейся площади, и снова принялись играть в интересную игру, которая появится в нашей стране в середине восьмидесятых. Кто не играл в тетрис, тот не умеет впихивать невпихуемое.

Кузьмич, ясное дело в глаза такую игрушку не видывал. Но в две головы мы быстро сообразили, куда и как передвинуть ящики, чтобы разместить их в три ряда. Не знаю, сколько ушло времени на эти перестановки, но устали мы знатно. Лена все еще возилась с одним из коробов, который Сидор Кузьмич успел вскрыть до моего прихода. Заглядывала внутрь, что-то записывала в блокнот, морщила нос от явно не очень приятного запаха, что-то пересчитывала и снова записывала в тетрадку, что и где лежит.

— Перекур? — тяжело дыша, предложил мичман.

— Поддерживаю, — опускаясь на ящик, выдохнул я. — Надеюсь, оно того стоит, — похлопав по крышке, пробурчал я.

— Что именно? — уточнил Кузьмич, оглядываясь в поисках своего рюкзака.

Лена коротко на нас взглянула, но не подошла и не заговорила, демонстративно продолжив выполнять поручение особиста по переписи. Я мысленно изобразил жест «рука-лицо» и поднялся за рюкзаками. Как-то так получилось, что в процессе перестановки мы с мичманом отпихнули их ближе к входу.

Я добрался до мешков, подхватил оба, и шагнул было назад, но какой-то звук заставил меня остановиться. Я замер, стараясь не делать резких движений.

— Что? — начал было Сидор Кузьмич, но я резко мотнул головой, мичман понял и замолчал.

— Леш? — впервые за все время Лена подала голос.

Я грозно зыркнул в её сторону, медленно наклонился, очень тихо положил рюкзаки на пол, выпрямился, прижал палец к губам, требуя тишины. К этому моменту особист уже соскользнул с ящика, на котором удобно расположился на отдых, и бесшумно подошел ко мне.

Кинув взгляд в сторону девчонки, увидел, как Лена испуганно застыла, прижав блокнот в груди, и не сводила с нас глаз. Я еще раз жестами попросил не шуметь и тихо двинулся в сторону приоткрытой двери.

Мичман двинулся следом, стараясь не наступать мне на пятки. Вход в комнату, в которой мы находились, остался полуоткрытым, чему я не сильно обрадовался: проскользнуть тихо в коридор мы не сможем, петли заскрипят.

Я замер возле дверного полотна, вслушиваясь в темноту по ту сторону, но ничего, кроме грохота собственного сердца, не услышал. Неслышно появился Сидор Кузьмич и застыл рядом, едва не касаясь меня плечом. Так мы и стояли, практически не дыша, старательно слушая.

Минуты через три мичман кивнул головой в сторону двери. Я вздрогнул, когда увидел в руках Кузьмича небольшой пистолет. Черт, только этого не хватало! В голове сразу всплыл максимально негативный сценарий дальнейших событий.

Особист снова кивнул головой в сторону двери. После секундного колебания, я кивком подтвердил, что понял его приказ. Сидор Кузьмич поднял кулак и принялся считать. Один палец, второй, на третьем я резко толкнул створку и скользнул вбок, к стене.

Мичман же наоборот рванул вперед, подсвечивая себе тонким лучом небольшого фонарика. И когда только успел достать и включить? Я даже внимания не обратил. Секунды длились мучительно долго. Я смотрел то на перепуганную Лену, которая уронила блокнот и теперь обеими ладошками зажимала себе рот, чтобы не закричать, то на темный овал прохода. Тишина угнетала и заставляла сильнее вжиматься в прохладную стену. Каждую минуту я ожидал услышать выстрел, но надеялся, что все обойдется.

Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как Сидор Кузьмич ушел в темноту, но я решил все-таки проверить, что происходит в тоннеле. Оставаться в неизвестности — хуже не придумаешь. Мало ли вдруг мичмана стукнули по голове, и он сейчас лежит, истекая кровью, возле второго прохода. Если его подловили именно там, то сюда точно не долетел звук падения тела.

Я отлип от стены, снова прижал палец к губам, призывая девушку точно так же хранить молчание. Стараясь не шуметь, подошел к одному из ящиков, желая вооружиться чем-нибудь тяжелым на всякий пожарный случай. Заглянув внутрь короба, я чуть не присвистнул от удивления.

Вместо золота, украшений и всякой-разной богатой княжеской утвари, в сундуке, замотанное в промасленные тряпки, лежало оружие времен Гражданской войны семнадцатого года. Я коротко глянул на Лену, и все встало на свои места. Я понял, почему не было слышно восторженных девичьих охов и ахов, пока мы с мичманом возились с ящиками, переставляя их для удобства. Девочки редко восхищаются оружием, и в других ситуациях.