Тропа резко оборвалась, и дальше дорога вела в пещеру, освещенную красивыми вкраплениями в стенах. Серебристые жилы испускали таинственное свечение, и прохлада просторной пещеры, потолок которой смыкался куполом над нашими головами, дарила мнимое успокоение.

Я шла за Дариникой, замыкая наше странное шествие, и впервые в жизни полагалась не на себя, а на Бога. Если Всеотец не поможет мне преодолеть испытание Круга, то никто не поможет, и я останусь в этой пещере навсегда.

Взгляд метнулся по стенам, полу и потолку, с которого свешивались сталактиты, и остановился на затылке Форга. То ли он почувствовал, что я смотрю на него, то ли просто захотел обернуться, но мы столкнулись взглядами и не отводили до тех пор, пока в пещере не раздался голос.

— Мы ожидали вас, — сказал высокий сухопарый мужчина с вытянутым землистым цветом лица. Он возник словно ниоткуда, явив себя перед широкой развилкой. Нанда сразу же застыла статуей, Лея и Дариника одним шагом оказались по обе стороны от меня, а я сама пристально вглядывалась в странное лицо незнакомца.

Его рот, похожий на тонкую бесцветную линию, впалые щеки и глаза, напоминавшие светящийся пепел, воронкой закручивающийся в зрачке, приковался ко мне. Вместо белка — темное пространство с точками-звездами, а на шее черные змеи-татуировки, шевелящиеся беспрестанно. Это существо — жуткое, потустороннее, с глазами, напоминающими небеса темной ночью, смотрело в мою сторону. Зрачок вспыхнул алым, и меня обдало жаром.

В тот самый день, когда я встретила темного эльфа, зависшего в небесах надо мной, сердце пронзила тоска. Не моя, а его. Темный эльф кричал от боли, и я плакала, упав на колени и расцарапав себе ладони, испытывая на себе магию чужого разума. Сейчас же мое тело пронзило иглами света, принося оцепенение и, вместе с тем, безболезненное, но четкое осознание чужого взгляда. Древний словно не в лицо мне смотрел, а в самую душу.

— Первой пойдет дитя человеческое, — произнес он тихим шепотом, прозвучавшем, как раскат грома.

Я сглотнула, сделав шаг вперед, а Форг оттолкнул Нанду и схватил меня за руку.

— Она пойдет только со мной, — твердо произнес он, и раскрыл ладонь, на которой полыхнул живой огонь. — И я не отступлюсь от своего решения.

Насколько велико королевство Оскол, насколько оно необъятно, не знал никто, кроме древних, способных охватить своим волшебным взглядом не только одно-единственное королевство, но и все ныне существующие на этой крошечной, но такой яркой, зеленой и густонаселенной планете.

Создания, рожденные в магический праздник Остарот от серебристой пыльцы — дара богов, высшие существа, сошедшие на землю, как посланники небес, хранители всего живого: рек, лесов, морей, они издревле селились глубоко в реликтовых лесах, наблюдая за жизнью людей со стороны, не вмешиваясь в ход событий, не неся с собой ни правды, ни лжи, лишь требуя, чтобы их ценили, уважали и чтили, потому что никто не способен сохранить равновесие, кроме них самих: ни маги, ни ведьмы, ни колдуны, ни темные эльфы, ни нимфетты и прочие порождения этого мира.

От самой крошечной букашки и до самого могучего животного на планете — все подчинялось единому разуму древних, пока они сами не разделились, не рассорились между собою. Одни жаждали создать пары и жить, подобно людям. Они жертвовали долголетием и своим даром, чтобы стать «нормальными» и уйти, затерявшись в огромном мире. Другие же чтили свое предназначение и жили сотнями лет, оставаясь в одиночестве, третьи не считали зазорным принимать человеческий облик и радоваться жизни, как этому радовались люди, но при этом теряли божественность и силу, а четвертые нарушили завет родителей и создали своих детей: ведьм, колдунов, темных эльфов, нимфетт. И пока эти создания держались вместе, единой силой, выстояли они против людей, но стоило им разделиться, разбрестись по всему свету, и люди уничтожили их. Большинство поглотило разрозненное меньшинство, оставляя после себя реки крови и пепел. Древние смогли уберечь у магического источника лишь тех немногих, кто пришел к ним за помощью, а где искать остальных, того теперь не знали даже сами древние.

Годы летели, как мгновения, сотни лет проходили, как один день, и древние начали вымирать. Боги осерчали на своих детей, которые посмели ослушаться и нарушить законы бытия, и оставили мир выживать на плечах тех, кто еще не ушел за грань.

— Нас осталось не так много, — с грустью произнес Веном — один из древних, восседающих на высоком троне, созданном из прозрачного мерцающего сплава, — и никто не знает, что станет с этим миром, когда за грань бытия уйдет последний из нас.

Форг оглядывал огромные своды пещеры, на стенах которых яркими красками сосуществовали целые эпохи, а самая грандиозная битва, выполненная красными мазками и изваянная из камня, окрашенного кровью, показывала им Век Кровавой Луны — ушедшее столетие, которое унесло с собой многих детей древних.

— Эти стены — сама история, — печально сказал Веном, тяжело поднимаясь на ноги и спускаясь по многочисленным ступеням к основанию пьедестала. — Но не мы создаем эти шедевры, они появляются здесь по велению богов. Это, — он трепетно коснулся кроваво-красных мазков, в натуральную величину изобразившись колдуна и ведьму, пронзенных копьями людей — закат нашей истории. Наши дети мертвы, а те немногие, что остались в живых, страдают без магии, которая покидает этот мир. Будет ли новая эпоха после того, как последний из нас уйдет за грань, забрав с собой всю магию до последней капли, не ведает никто, кроме богов, но они давно не разговаривают с нами.

Звенящая гулкая тишина повисла после слов, сказанных древним, и Форг стоял, вцепившись в ледяную влажную ладонь Розали, которая слушала, не смея шевельнуться.

— Твой отец тоже мертв, дитя, — сказал Веном, отворачиваясь от стены и тяжело опираясь на руку того мужчины, который их встретил. Молодой, по сравнению с Веномом, он держал спину прямо, а страшный взгляд — черный с серебристыми горящими точками, еще не потух, жадно мерцая и пронизывая толстые стены пещеры, чтобы охватить весь мир, лежащий за пределами священной долины.

— Я ничем не могу тебе помочь, ты зря пришла, — сказал он дребезжащим голосом, прикрывая дряблыми веками потухший взгляд. Лишь серый пепел тлел внутри его зрачка — воспоминания о Веке Кровавой Луны.

— Не может быть, — отчаянно прошептала Розали, а Форг крепче сжал ее дрожащую ладонь.

— Мы предупреждали тебя, дитя, чтобы ты не тратила зря время и силы, но ты не послушалась нашего совета, — произнес Веном, кивая помощнику, который помог дряхлому старику вновь подняться на трон.

Форг только сейчас заметил, что основание трона, которое напоминало корни могучего древа, уходящего в самый камень, мерцало и шевелилось. Веном положил руки на подлокотники и откинул голову, становясь полупрозрачным. Его сущность менялась, как меняются блики солнца на поверхности озера.

— Он уснул, — твердо произнес мужчина, который привел их в пещеру. — И никто не сможет разбудить Венома раньше, чем он не напитается магией. Мне жаль, но вам придется уйти.

— Нет, — твердо возразил Форг. — Мы пришли сюда за ответами, и мы их получим!

Древний медленно кивнул, показывая рукой на одно из ответвлений пещер, находящееся в противоположном конце тому, откуда пришли они сами.

— Меня зовут Дух. Я — последний из древних, способный проводить души, когда те жаждут узнать свое предназначение. Ты, Форг, — дитя, рожденное от нашего племени, и я покажу тебе твой путь, но тебе, Розали, я ничем не смогу помочь. Твой отец нарушил закон, приняв человеческий облик и ступив за пределы священной долины. Он зачал ребенка, проклятого самими богами, и Нанда не имела права приводить тебя к нам.

— Но она привела, — отчаянно прошептала Розали, глотая слезы, которые непроизвольно потекли по ее щекам. — Я не просила, я хотела остаться с братом…