Каким-то образом мне удается кивнуть.

Глотаю воздух.

Дыши, Декстер, напоминаю себе. Дыши.

Черт. Дафна Уинтроп собирается снять всю одежду со своего великолепного тела и раздеться догола.

Для меня.

Она начинает с верхней пуговицы своей рубашки с воротничком, вытаскивая одну из отверстия, затем другую.

Раз.

Два.

Мои глаза прикованы к этому участку обнаженной кожи; не отрываюсь, смотрю на нее, когда расстегивается третья пуговица, следом четвертая. Ее руки на мгновение замирают, чтобы раздвинуть шов ее рубашки, кремовое пространство декольте священно, блаженно — о, черт — наполнено. Я несколько раз слышал фразу «выпрыгивает» но никогда лично не видел, чтобы грудь выпирала из лифчика.

Я заставляю себя оставаться бесстрастным; желаю, чтобы челюсть оставалась сомкнутой.

Вместо того, чтобы расстегнуть остальную часть своей красивой, элегантной рубашки, ее руки скользят к поясу джинсов. Застежка расстегивается; молния тоже. Я наблюдаю, как ее руки скользят по бледной, идеальной коже и стягивают джинсы вниз по стройным бедрам.

Белые кружевные шорты.

Безупречная фарфоровая кожа.

Дафна снимает свои узкие джинсы, оставляя их кучей на ковре, и медленно шагает вперед, держа пальцы на пятой пуговице рубашки, когда подходит к кровати.

Затаив дыхание, я жду.

Дафна

Он не может отвести от меня глаз, и, честно говоря, он так неподвижен, что я боюсь, что он перестал дышать. Декстер совершенно… неподвижен. Дерьмо. Что, если от вида моей почти обнаженной груди парня хватит удар?

Я замираю, расстёгивая пятую пуговицу.

— Декстер?

Его невнятное «А?» вызывает застенчивую улыбку на моих губах, позволяя мне продолжить стриптиз.

Забравшись на кровать, я подползаю к нему по центру матраса и с удовлетворением отмечаю, как раздуваются его ноздри, когда я оседлываю его бедра. Голодные глаза Декстера блуждают по моему телу, пока я снимаю свою бледно-розовую рубашку, медленно стягивая ее вниз по рукам. Бесцеремонно бросаю ее на пол рядом с кроватью.

— О черт, — стонет он, когда я протягиваю руку и расстегиваю лифчик; он присоединяется к моей рубашке и джинсам в куче на полу.

Теперь нас разделяет только трусики.

Я наклоняюсь вперед, мои груди трутся о его грудь, звук его хриплого стона и мой стон наполняют воздух. Мои руки блуждают по его гладким грудным мышцам; Декстер — само совершенство. Оливковая кожа, жилистая, подтянутая и твердая, с идеальными сосками. Я провожу по ним дрожащими руками, неторопливо поглаживая один из них пальцами.… обжигающий… дразнящий.

Его бедра подо мной дергаются, и я поворачиваюсь тазом к его напрягшейся эрекции; это просто невозможно не заметить.

Выпрашивает.

Умоляющий, твердый и так мучительно приятно трущийся о мой центр, что сдавленный стон застревает у меня в горле, когда Декстер, наконец, наклоняется вперед, чтобы захватить мои губы своими.

Внезапно я оказываюсь на спине, его рот и язык повсюду.

На моей шеи.

Ключице.

Груди.

О боже, моя грудь. Я выгибаю спину навстречу его рту, пока он сосет, облизывает и сжимает, давление между ног становится таким мучительным, что, когда тяну его за волосы, мы оба задыхаемся от удовольствия.

— Ты сведешь меня с ума, черт возьми, — хрипит он, все сильнее вдавливая свой член в верхушку моих бедер, его голова все еще склонена к моей груди. Его большая рука обхватывает одну, нежно сжимая. — Господи, так хорошо.

Я опускаю взгляд между нашими телами на наши прижатые друг к другу тазы, чувствуя, как мои глаза стекленеют от возбуждения. Волнение. Желая почувствовать его, нахожу эластичный пояс его боксеров, мои пальцы скользят по краю, прежде чем нырнуть под него. Внутрь.

Обхватывая его твердую и непреклонную длину.

Поглаживаю его вверх и вниз, пока он хнычет и стонет мне в рот; это низкий, вымученный горловой звук, который заставляет меня отчаянно стягивать его нижнее белье с бедер, мои ладони гладят его упругий зад.

Декстер изгибается, когда сжимаю и разминаю, притягивая его к себе за ягодицы, в конце концов, он сбрасывает боксеры.

— Ложись на спину, — шепчу я, когда он восхитительно обнажен.

Я начинаю с его шеи, томно целуя вдоль неровно бьющегося пульса у него на горле — его сердца. Целую его живот, облизываю пресс, пупок и ниже…

Я сосу.

И кружу.

И снова сосу.

— О, черт, о, черт, черт, — повторяет он, сжимая покрывало тисками в своих фантастически больших ладонях. — Черт, о, черт.

Он бормочет и гримасничает в агонии, и это восхитительно. Его грязная ругань только усиливает покалывание в моих женских частях. До боли.

— Черт… Остановись, детка, я хочу трахнуть тебя… Остановись, Дафна… не останавливайся. О… черт.

Он кончает, его голова откидывается на подушку.

Декстер

— Ты такая красивая, — шепчу ей на ухо, мой член снова становится твердым. — Такая красивая.

Даже поверить не могу, что это дерьмо реально; что я в ее постели, а она лежит рядом, моя рука блуждает по ее гладкой обнаженной коже.

И что она мне позволяет.

Или что поощряет меня.

Мой член буквально никогда не был во рту у девушки.

И Дафна Уинтроп отсосала мне.

Намеренно.

Кстати, об этом… ее рука сжимает мою, опуская ее под одеяло к своей правой груди; я начинаю медленную ласку большим пальцем, отчего она откидывает голову на подушку и, затаив дыхание, произносит мое имя.

Не буду врать: я отбрасываю покрывало, чтобы видеть, как моя рука гладит ее грудь. Они полные и округлые в моей ладони, ее соски розовые и идеальные. Очевидно, что от того, как я ласкаю ее сиськи, мой член начинает пульсировать; ради Бога, я главный герой в собственных чертовых сексуальных фантазиях.

— Ты прекрасен. — Ее рука на внутренней стороне моего бедра, затем на моем пульсирующем члене, когда она шепчет мне на ухо. Облизывает его. — Все в тебе меня возбуждает.

— Дафна, не могу поверить, что собираюсь это сказать, но… — Дерьмо. Блядь. Черт. — У меня… нет презерватива.

Ее рука касается моей щеки.

— Все хорошо, детка. Я тебе доверяю и у меня он есть. Я имею в виду… ему сто лет, но… Я принимаю таблетки, так что…

Через пару мгновений упаковка вскрывается, презерватив надевается, и я скольжу внутрь, единственные связные мысли после этого?

Если бы я умер прямо сейчас, уже был бы на небесах.

Дафна

— Я люблю «Звездные войны», — невнятно бормочу, когда он вращает бедрами, сильнее прижимая меня к матрасу, его руки обхватывают мою задницу и сжимают. — Я их просто обожаю.

— О, да? — Хрип. Одышка. Стон.

— Да, о… о! Да. — У меня поджимаются пальцы на ногах.

— Черт возьми, да, ты любишь «Звездные войны», — стонет Декстер, сжимая и разжимая эти стройные, сексуальные бедра, его рука сжимает мой зад. Сжимая мою задницу. — Ух… боже… чееерт…

— Декстер, о боже, я….

— Дафна, детка, — его голос напряжен. — Я мог бы жить внутри тебя.

— Да, — умоляю я. — Да, пожалуйста.

Да.

Да.

Да.

***

Табита: Итак. «Испечь печенье» — это твое новое кодовое слово для обозначения секса?

Я: Да, в значительной степени. Декстер такой.… У меня даже слов нет.

Табита: Наверное, фраза, которую ты ищешь, «Оргазмический».

Я: Тебе нельзя говорить такое дерьмо. Только мне.

Табита: Хорошо. Отлично. Но я использую вашу историю в книге; прости, ничего не смогу с собой поделать…

Я: Я бы поспорила с тобой, но знаю, что это бессмысленно. По крайней мере, сделай моего персонажа красивым, умным и веселым.