Утро следующего дня наступило непривычно поздно. На улице царил полумрак. Густые снежные тучи по-прежнему держали небо в серости и хмурости. Через ставни, завешанные и закрытые шкурами, завывая, поддувал сквозняк. В комнате властвовал мрак, давно погасли лучины, да и феечка не спешила просыпаться. О наступлении утра меня оповестила Хохо, она же, подняв нас, позвала на завтрак.

Когда я, спустившись, через двери глянул на улицу, меня охватил ужас. Сугробы, они почти что достигали высоты окон первого этажа и были мне почти что по бороду. Если ничего не предпринять, нас точно заметёт к херам собачим. На первом этаже нахожу ответственного за печку и мою охрану Боба. Парень, с ходу, дабы я не расслаблялся, сразу поделился со мной своими переживаниями по поводу общежитий му и кролли. Проблема была связана с дровами, местные, не знакомые с понятием «отопительный сезон», попросту не рассчитали нужную кубатуру и… быстро привыкнув, что в их домиках тепло, завыли. Себе то я дров заготовил прям на зиму и весну хватит, а вот у моих подопечных с этим возникли проблемы. Главы семей буквально гонят детей в лес, а… в лесу сейчас хер пройдешь, снега, сугробы. Да и враг, если где притаился, тоже хрен заметишь, в общем, поделиться просят.

— Я их ещё до зимы предупреждал… — Хлебая супчик, не желая делиться дровами, ответил я.

— Так… не знали от чего отказываемся, да и снега эти, погода прям неистовствует. — Ответил Боб. Парень выглядел максимально растерянно, по тому как он весь съежился и неохотно выговаривал слова, было видно, ему неловко меня просить о дровах.

— Не переживай, Боб, решим мы этот вопрос. Сколько у вас ещё осталось? — Думая о том, что сначала делать: сани, лыжи или снегоступы — спросил я.

— Нисколько… кончились. — Ответил он.

— Вы б мне ещё весной сказали… ой бля… — Отодвинув опустевшую тарелку, накидываю куртку, капюшон, влезаю в свои меховые ботинки и, в сопровождении увязавшегося за мной Боба, шурую в дом кролли. Топились они там уже не дровами, а корой и веточками, соскребая весь мусор со своих полов. В экстренном порядке собираю бригаду, с кролли топаем к му, от му к выр-выр, и, толпой в человек сто, прорубая в снегу для себя дорогу, пиздуем на опушку, в сторону храма Эсфеи.

Вырубая там лес, объяснил богине происходящее вокруг её «дома», как выполнение своего обещания и подготовку земли вокруг храма под дальнейшую застройку. Эсфея мне не поверила, хмыкнув, используя свою силу, по воздуху перенесла на мороз с десяток готовых стекол, а после, требуя, чтоб ей принесли еды, громко захлопнула за собою двери. Мои будущие окна выглядели, как обратившаяся в лёд чистая и прозрачная вода Байкала. Лишь лёгкая рябь, искажавшая происходящее по ту сторону стекла, отличала их от стекол моего мира. Хорошая работа, чёрт возьми, качественная!

Следующие пол дня я провёл на морозе. С топором в руках, заваливая дерево за деревом, разделял их на брёвна, которые потом, одно за другим, тянули в поселение плечистые и сильные мужики и женщины му. Потом, ближе к вечеру, находясь на улице и всё так же ожидая прибытия отряда разведчиков, упрощая труд моих крестьян, рублю стволы на колодки, а те уже работяги сами колют на дрова и растаскивают по своим общежитиям.

Когда начало темнеть, я поднялся на стену, вместе с часовыми глядя во мрак, стал задумываться об отправке в Озёрный ещё одной группы. Отговаривая себя от глупой затеи, взглядом зацепился за хижину Эсфеи и вырывающийся из той не стабильный, странно пульсирующий свет.

— Бля… забыл еду ей передать.

Дорогу вытоптанную за день ещё не замело. Желая ещё разок прогуляться, собрал пару смельчаков, из запасов своих набрал картошки, овощей, скинул их в котелок и отправился в гости. Наверняка богиня думала, что её будут кормить всем готовеньким, но хуюшки, сама пусть учится.

Холодный храм, как и его озлобленная богиня, выглядели неприветливо.

— Почему ты не распорядился выдать мне дров! — Встретив на пороге, кинула в меня обвинением Эсфея.

— Потому что ты и не просила! — Парировал я грубость. — Ты ж бог, как ты можешь мёрзнуть⁈

Вырвав котёл с едой, она прям у меня перед носом хлопнула дверью. Ой бля… стерва стервой, просто пиздец.

Возвращаясь, прошу парней принести той пару охапок моих, сухих и колотых дров. Хоть я её и ненавижу, но совесть у меня таки ещё осталась. К тому же, стекол она сделала гораздо больше, чем я просил, а значит заслужила. С частью сопровождавшей меня группы работяг иду в теплицы, там, быстренько соорудив оконные рамы, вставляю стекло в ставни и… при лёгком свете магия моя, как и ранее, всё делает сама. Вуаля… прозрачные окна, а за ними моя поднимающаяся рассада. Через окно глядя на освещённую лучинами, чуть подросшую за день зелень, прям как бабулька какая, не мог нарадоваться своим успехам. Радость мою так же разделяли и жители. Для них подобное казалось диковинным чудом, в общем то как и всё то, что я творил при помощи своей магии.

Создав лопаты для уборки снега за дополнительные пайки, нашёл пару добровольцев, согласившихся в ночное время прочистить в поселении главные улицы, а так же подходы к общежитиям. Стоя на улице Центральной, любуясь тёмной ночью, с наслаждением наблюдал, как через щели завешенных ставень, из общежитий вырывается слабый свет от лучин. Как мужчины кролли и му очищают свои дворы от остатков порубленных дров, коры и ветоши. Как женщины снимают растянутые на веревках, превратившиеся в лёд, вымытые и отстиранные шкуры. Несмотря на погоду, жизнь в нашей деревне кипела. С каждым новым днём, каждой новой неделей, поселение всё больше и больше становилось похоже на мой собственный, родной мир.

— Сейчас получишь!

— Нет, это ты получишь! — Кидаясь снежками, весело гоготала проносящаяся мимо меня толпа детишек.

— Дети, быстро домой, кому сказала! — Кричала кому-то с порога сердитая, обеспокоенная женщина му. Едва разминувшись с той, на улицу выходит Белая. Держа в руках корзинку, с бурдюком и какими-то припасами, она, пожурив пальчиком мальчишек, направляется к моему дому, а после, на пол пути замечая меня, меняет направление. Несмотря на тёплую шкуру, прикрывавшую её плечи, большой вырез на её груди был неприкрыт. Словно по заветом и советам Муррки, му была одета в короткую, прям как ремешок, набедренную повязку, ниже которой виднелись только длинные, меховые ботинки, чем-то напоминавшие сапоги.

— Ой, Староста Матвеем, а я вот тут с гостинцами, к вам на ужин решила заскочить… — Стреляя глазками, под грудью поджав ручки, отчего молочные железы, приподнявшись, оголились ещё больше, пролепетала Белая.

Ох… знаю я, на какой ты «ужин» так вырядилась, красавица… знаю.

— Таким гостям мы всегда рады. — Жестом руки предложив той пройти к дому, ответил я.

«Молодая и горячая кровь». Это выражение, как и все сопутствующие ему происшествия, касаются не только мужчин, но и женщин. Сидя с нами за ужином, Белая почти не прикоснулась к еде. Ножкой своей, длинной и шаловливой, она под столом касалась меня, привлекала внимание, и когда я смотрел на неё, глазками своими блестящими предлагала нам подняться на второй этаж. Белой казалось, что делает это она незаметно, беспалевно, но вот хихикающие над нами Кролли и хищники, коих усмешек она не замечала, говорили об обратном.