— Хорошо, лично для тебя, Свирепый рык, для гордого и могучего воина, защитника последних разумных хищников, а так же героя, о подвигах которого наслышаны даже боги, я сделаю исключения. — Мои льстивые речи, а также восхваление его, вновь вернули здоровяку прежний, заинтересованный вид. Впервые на лице его я заметил удовлетворённый оскал, поставив руки на стол, он, дабы не пропустить ни слова, наклоняется, напрягает уши.

— Мир не меняется в одночасье, потому обозначим территории и первостепенные цели. От Озёрного форта и до пастбищ му вся земле принадлежит богам и под нашей защитой, вся остальная земля — ваша. Ловите для меня хищных изгоев, если кто-то из живых забредёт на ваши земли — не убивайте, приводите ко мне. Мы будем менять их на еду, одежду, знания о выращивании мяса… Это сейчас мы скромны и малы числом, но, поверь мне, уже на второй месяц весны вы не узнаете эти места и, поторговав с нами, быть может, даже откажетесь от своей охоты.

— Хм… — Волколак задумался. — Я не сосчитаю, сколько племён живёт за пределами новых Божественных угодий. Мои охотники умелые и искусные, мы будем приводить многих, и мяса у тебя точно не хватит заплатить за всех.

Кажется… что-то идёт не так. Где-то план мой свернул не туда, и с праведной цели я вот-вот создам первый работорговый пакт.

— Не чините погромов за зря, не убивайте ради удовольствия, приводите строго по нужде в еде и по моему заказу. И тогда будет вам еда, и воины твои забудут о слове голод. — Заключил я. Из поселения начали выводить связанных хищников. Видя Свирепого, те радостно и благодарно кивали ему при встрече, и тот так же удовлетворенно скалился им в ответ.

— Теперь давай вернемся к моим пленным. Как на счёт трёх коров за Мудагара, сына Мудра.

— Того плечистого му? Шесть коров… — Вернув взгляд на меня, выдал волколак. Настрой его сменился, теперь я даже почти угрозы в нём не чувствовал.

— Четыре. — Сбавил цену я.

— Пять… — Не сдавался Рык.

— Четыре коровы и четыре ковша картошки. Она ведь тебе понравилась? Храни её в прохладном недоступном к свету месте и четырех ковшей хватит одному взрослому на целый месяц.

— Не испортится? — Удивился хищник.

— Её даже через полгода можно будет есть, только от кожуры чистите и варите в воде, пока разваливаться не начнёт. Даю слово, нет отравитесь.

— Меняю. — Прорычал Свирепый. Блять… знал бы, то дал меньше коров и больше картошки… — А теперь, об охоте… она ведь всё ещё не под запретом, на нашей земле, верно? Матвеем, переспрашиваю, правильно ли я тебя понял. Мы уходим за ручей. Мы ловим для тебя пленников, изгоев, других травоядных, низкоросликов и прочих, в обмен ты даёшь нам еду, мясо, молоко, странные жёлтые плоды, в размере грязного веса тушки с костями требухой и дерьмом, верно?

— Верно. — Наверное, дерьмо в тушке — это как налог на доставку.

— Хорошее предложение. Мои парни не станут охотиться в ваших божественных угодиях и в рощи Хранителей не полезут. Только за рыкунов я говорить не буду. Наши пути с ними разошлись, и они точно останутся. Они понимают только силу и… мы не сможем их заставить.

— Рыкуны враги и вам и нам. По весне, когда еды станет больше, я сделаю тебе ещё одно предложение, уверен, твоему поселению оно понравится. А пока, что на счёт Кобаго?

Волколак заинтересованно потёр большие ладони. От каждого моего предложения он чувствовал себя в выигрыше. Сам того не понимая, Свирепый рык продал свой народ… продал их будущее, за рыбу.

— Он мой пленник. До тех пор, пока я не буду уверен, что ты нас не обманул и не отравил меня всеми этими мясными угощениями.

— Ну что вы, торговый друг, мы ведь теперь друзья, а друзья друг друга не обманывают… — Разведя руки в сторону, заставил волколака смеяться. Ему мой широкий жест и простетски наивный тон пришёлся по нраву. — Ступай торговый друг, Свирепый рык, верни мне моего Мудагара и бойцов, а я пока распоряжусь приготовить коров и картофель. Пусть твои парни заберут его как будут готовы.

Волколак одобрительно прорычал, поднялся, а затем, когда я уже собирался уходить, тихо спросил:

— Я убил много твоих слуг, ты меня ненавидишь, Бог?

Бог… бля-я-я-я, к этому титулу придётся привыкать.

— Зови меня как и все, Матвеем. Ты мне неприятен, Свирепый рык, но я тебя не ненавижу… я ведь тоже убил много ваших братьев и сестёр.

— Хе-хе, не обиженка, хорошо… хищная порода, значит точно не обманишь… — Усмехнулся волколак, отправляясь решать свои дела.

В условиях, когда неугомонная малышня вечно бегает, а взрослые движутся по своим делам, подсчитывать население приходилось путём опроса глав семей. Сначала на деревянной дощечке выцарапывал название рода. Затем проводил опрос о численности. Хорошо, когда глава семьи молод, и память его ещё нормально функционирует. Хреново, когда старикан с деменцией, и имени своего не помня, детей настругал, что на целый взвод хватит. Несколько раз приходилось прям в следователя играть, выяснять кто от кого и сколько. Кролли были очень многочисленным народом и, к тому же, плодовитым. Дети у них вынашивались не девять месяцев, а гораздо быстрее, да и рождались обычно не по одному, а по двое-трое и больше. Война отняла у нас многих, но при обходе кролли я видел, что это ни чуть не повлияло на женщин и их готовность рожать. Многие были беременны, и несмотря на это, работали как и другие.

Собрав информацию о роде кролли, записав число каждой из семей, двигаюсь к общаге му. Детей у них в разы меньше, чем у кролли, из-за большого количества задействованных в армии мужчин (по причине их силы), в поселении преобладают числом женщины и старики. Посчитал и записал их довольно быстро, после на пальцах пересчитал решивших остаться с нами хищников и отправился в дом, складывать общие, полученные данные.

Разложив на столе деревянные таблички, в первую очередь посчитал детей.

Девяносто семь грудничков и ползающих… Восемьдесят семь от кролли, десять от му. Нацарапав число на деревяшке, перехожу к следующей, главной прослойке населения, к работоспособным и полезным. Четыреста сорок. Из них триста двадцать кролли, сто двадцать му. В числе их дети от, примерно, годиков восьми и до шестидесяти-семидесяти лет. Ну и в конце… старики, а с ними оставшиеся без конечностей после боёв инвалиды (они у нас тоже были). Общим числом их набралось лишь два десятка. Девять пенсионеров, в число которых Мудра попросил его не заносить, и одиннадцать калек, лишившихся ноги, руки, а кто-то и того, и того разом.

Итого, общее число племён му и кролли составляло пятьсот пятьдесят семь жителей. Информацию о выр-выр пока не собирал. Многие, поддавшись паники, разделились во время боя, кто-то остался в Озёрном, кто-то пропал, кто-то прибыл с нами в деревню. Старейшина выдр почти ничего не знал о числе племени. Потому и выискивать их, подсчитывать, бегая за каждым из их сородичей по деревне, я не стал. Дав поручение главе выр-выр вечером собрать всех своих сородичей, попросил их самих посчитаться и потом назвать мне число. После, с первым караваном в Озрёный, я отправлю кого-нибудь смышлёного, чтобы тот так же подсчитал выдр и вместе с рыбой доставил мне информацию.