Когда на столе одно за другим появляются блюда и напитки, женщины, выпучив глаза, задерживают дыхание.

Асмодей с величавым видом перечисляет:

-- Гренки с яйцами, правда, своих мне было жалко, так что взял куриные. Овощный салат, заправленный тараканьим маслом и немного моим потом. Сами понимаете, выжимать масло из тараканов дело нелегкое. Впрочем, как и крысиную кровь для сока. Крыс в этом гадюшнике было не так уж и много.

Гримасы отвращения и омерзения на лицах дам демон принимает, похоже, за комплимент. Он расплывается в довольной улыбке и бросает грязный фартук прямо на стол.

-- Я бы с удовольствием выслушал вашу похвалу, но у меня еще есть дела по дому. Приятного аппетита, сучки!

От вида и запаха нашего завтрака Анна отходит не сразу. Поэтому девушка пропускает привычное для Асмодея обращение мимо ушей, а когда она возмущенно оборачивается, от демона уже и след простыл.

-- Это что вообще было… -- Анна брезгливо отодвигает посуду и, возмущенная, набрасывается на меня. -- Ты кого в дом привел, Гриш? Это же живодер какой-то, а не дворецкий! Еще и уродливый, как разломная нечисть!

-- Милая, внешность в людях не главное, -- Маргарита строгим тоном одергивает дочь, а затем поворачивается ко мне. -- Но в чем-то Анна права. Этот… Асмодей, правильно? Какую академию слуг он окончил? Британскую? Нет? Может, тогда училище? Хотя бы курсы?

Беря пример с женщин, я отодвигаю поварские изыски демона подальше и делаю неопределенный жест рукой.

-- Асмодей правил целым королевством. С нашим поместьем как-нибудь да управится.

Где-то в соседних комнатах начинает шуметь пылесос. Следом раздается негодующий возглас демона:

-- Не смей рычать на короля, дрянь!

Спустя несколько звонких ударов копытом бедная машина понимает свою ошибку и замолкает.

-- Вот именно, что "как-нибудь", -- фыркает Анна.

-- Стало быть, вы ему поможете, -- я безразлично дергаю плечом.

Мои мысли сейчас заняты совершенно другим.

-- Да уж придется, -- вздыхает Маргарита.

-- Но я не могу! -- тут же подкидывается Анна. -- У меня Академия! Скоро закончится отпуск из-за… твоих похорон…

На последних словах девушка мрачнеет и виновато отворачивается. Наверное, считает, что мне неприятно вспоминать свою смерть.

Парадоксально, но из всех своих смертей я не помню только смерть юного Гоголя. Хотя, казалось бы, должен, ведь его тело-то теперь принадлежит мне.

-- Кстати, об этом, -- встревает Маргарита. -- Раз уж ты жив, Гриша, то тебе нужно заявить об этом в царскую канцелярию и как можно скорее вернуться в Академию. Иначе военная комиссия за прогулы по головке не погладит. И еще нужно разобраться с делами книжного издательства, оно вот-вот обонкротится. И, раз уж речь зашла о деньгах, Гриша, ты молодец, что оплатил счета за поместье, но остаются еще долги твоего отца ростовщикам. Мы с Анной, конечно, не торопим, и готовы помогать в меру своих сил. Но с долгами надо что-то делать. У нас ведь так и поместье могут отобрать!

Голова распухает от вылитого ушата проблем. Но все мое внимание тут же забирают Гончие Тьмы.

Они выскакивают из-под стола, встают посреди обеденного зала и навостряют уши куда-то на северо-запад.

В следующий миг, перекликаясь, борзые наперегонки ныряют в тени.

Они взяли след. Довольно скоро, но не стоит обольщаться.

Даже в случае с Ольгой похитители пытались подчистить следы. Если дочерей Мары тоже похитили, то это должен быть либо другой бог, либо кто-то равный по силе богам. А такое существо предпримет методы сокрытия совершенно иного уровня.

Потому на распутывание следа у моих гончих даже с моей помощью могут уйти дни, недели и, скорее всего, даже года. Но чем раньше начнем, тем раньше закончим.

Я окидываю недоумевающих женщин усталым взглядом и встаю из-за стола.

-- Дело у меня здесь только одно.

Покинув зал, я быстрым шагом направляюсь к выходу из поместья. На ходу призываю гримуар, чтобы связаться со своим водителем Остапкой. Прыгать за гончими по теням будет быстрее, но слишком накладно по мане.

Уже в парадном я сталкиваюсь с Асмодеем и Остапкой.

-- Тут к тебе какие-то хмыри… Григорий Иваныч, -- покосившись на незванных гостей, сообщает демон.

Один из незнакомцев, мужчина в шинеле и с ухоженными усами, вскидывает подбородок.

-- Попрошу без оскорблений! Я Архипов, Филимон Филимонович, судебный пристав из Управления жандармерии!

-- Я им говорю: не пущу! Грудью стоять буду! -- встревает запыхавшийся извозчий. -- Как так можно, чтоб к дамам с позаранку да без предупреждения! -- наклонившись, Остапка переходит на шепот. -- Но у них того… ордер…

Чиновник окидывает меня оценивающим взглядом. Мой костюм от Тигрофа слегка сбивает с него спесь, и он подчеркнуто вежливо произносит:

-- Нам необходимо переговорить с представительницами рода Гоголей, Маргаритой Михайловной и ее дочерью Анной Святославной. Они сейчас здесь?

На последних словах назойливый пристав оглядывается и повышает голос, чтобы его точно услышали в соседних комнатах.

-- Со мной говори, -- я щелкаю пальцами у него перед носом.

-- А вы, собственно..? -- морщится чиновник.

-- Патриарх рода Гоголей.

-- Григорий Иванович? Но я слышал…

Я тычу в нос приставу палец с родовым перстнем. Такой есть у каждого дворянина.

Зачарованные магией крови, эти кольца могут носить только члены рода. Есть также особые виды для слуг и патриархов.

Поскольку у меня именно перстень патриарха, а у оный у Гоголей был только один, сомнений у чиновника не остается.

Лицо пристава вытягивается от удивления. Он бросает взгляд на своего спутника, но тот выглядит невозмутимым. Тогда чиновник берет себя в руки и делает ко мне размашистый шаг.

-- Прошу, Григорий Иванович, -- он вручает мне папку с документами. -- Решение Петроградского городского суда от девятого апреля сего года. За систематические просрочки процентных выплат и неуплату долгов в общей сумме на двести десять тысяч триста тринадцать рублей сорок копеек, суд постановил конфисковать все движимое и недвижимое имущество рода Гоголей в пользу заимодавца, князя Романова, Александра Николаевича. Ознакомьтесь и распишитесь.

Я пробегаю глазами по документам и поворачиваюсь к спутнику пристава.

Высокий и худой. Несмотря на преклонные лета и трость, старается держать осанку. Лысая голова, но густая седая борода с завитыми усами. Знакомые прямые брови и большие глаза со старческими мешками.

Простые, с виду, пальто и костюм-тройка небрежно распахнуты. Но качество ткани и покроя говорит о цене такого гардероба: как минимум, половина долга Гоголей. Еще столько же накидывают спрятанные в кармане жилетки золотые часы на цепочке. Судя по плотным магическим эманациям, защитный артефакт.

Из тех, что на виду.

На правом мизинце сидит патриарший перстень с гордым двуглавым орлом.

-- Князь, надо полагать?

Романов отрывается от изучения парадного моего поместья. Окидывает меня небрежным взглядом и хмыкает:

-- Приятный сюрприз, Григорий Иванович. Общество будет радо узнать, что кровная линия такого значимого для российской культуры рода не прервалась.

По-царски неторопливый и вкрадчивый. Несмотря на возраст, фигура князя источает особую властность, которую из бывшего императорского рода так просто не вытравить.

Вопреки своим словам, Романов не выглядит ни удивленным, ни обрадованным. Более того.

Не видно даже, чтобы он скорбел об утрате единственного сына и наследника.

-- Что-то не припомню в списке заимодавцев Гоголей ваше имя, -- говорю я.

Князь пожимает плечом.

-- Ко мне пришли с деловым предложением выкупить долги вашего рода. Я усмотрел в этом некоторую выгоду и согласился.

-- Стало быть, суд задним числом без присутствия ответчика тоже сам к вам пришел? -- фыркаю я.

Романов усмехается.

-- Попрошу без инсинуаций в сторону государственных служб! -- встревает возмущенный пристав. -- Если вы недовольны решением суда, вы можете попытаться обжаловать его, а в случае отказа подать аппеляцию в вышестоящую инстанцию…