-- Мой брат прав, господин Ворон, -- произносит патриарх Зиминых. -- Наша контрразведка не нашла в его действиях ничего подозрительного. Встреча Севера с похитителями просто совпадение, и я в это верю.
-- И все же я настаиваю, Буран Казимирыч.
Патриарх устало отмахивается.
Я заглядываю Северу в глаза. За показным сарказмом в них плещется страх.
-- Повторите, будьте добры, почему вы посреди бала в честь совершеннолетия Ольги сняли охрану внутреннего периметра?
-- Повторяю в который раз: я хотел побыть в одиночестве! -- резко отвечает дворянин.
Одна из моих Гончих Тьмы навостряет уши и сдержанно рычит.
-- То есть, вы не имели злого умысла и не собирались намеренно помогать похитителям вашей племянницы?
-- Нет.
Теперь рычат уже обе борзые.
-- Хотите сказать, вы никоим образом не причастны к похищению Ольги?
-- Нет! Не причастен! -- сорвавшись на крик, подскакивает Север. -- И заткните уже ваших псин!
Гончие Тьмы уже лаят в обе глотки, и только мои руки у них на холках сдерживают темных тварей от броска в сторону лживого дворянина.
Ледовикин делает в мою сторону предупредительный шаг. Я щелкаю пальцами, и борзые затыкаются.
-- Прошу прощения, -- говорю я со скромной улыбкой. -- Видите ли, у лжи слишком отвратительный запах, а у моих бедных собачек слишком хороший нюх. Ладушки, на этом у меня все, так что вынужден попрощаться…
Я встаю и, подзывая борзых, шагаю к выходу. Но тут Буран подает свой густой бас:
-- Нет уж, теперь извольте остаться и объясниться!
Чего и следовало ожидать.
Вернувшись, я по-хозяйски разваливаюсь на диване и бросаю взгляд на Севера. Кажется, он не дышит. Только мечет напряженные взгляды от моих гончих на меня, Бурана и заканчивает начальником родовой гвардии.
Последний стоит почему-то крепко задумавшийся.
-- И что же вам непонятно? -- заламываю я бровь.
На лицо патриарха Зиминых ложится тень, ладони до хруста сдавливают дубовые подлокотники кресла.
-- Ваши слова, господин Ворон, это практически прямое обвинение моего брата в предательстве рода, -- тяжелым тоном объясняет Буран. -- Либо я жду прямых доказательств, либо извинений для Севера.
Брат патриарха наконец-то отмирает. Он едва сдерживает вздох облегчения, который скрывает, садясь обратно на диван. Смеряет меня презрительным взглядом, уголки его губ приподнимаются в победной улыбке.
Агата, стоя за спиной у мужа, смотрит на меня с нескрываемой надеждой. Она верит, что у меня припасен очередной финт, который обличит предателя рода.
К сожалению, она ошибается.
Семейные дрязги Зиминых мне порядком поднадоели, а вскрывшийся секрет моей невесты сулит мне только увеличение головной боли. Так что я уже мысленно прощаюсь с Ольгой, готовлюсь встать и без всяких извинений покинуть имение Зиминых, возможно, навсегда, но всеобщее внимание к себе вдруг привлекает Ледовикин.
Начальник родовой гвардии Зиминых кладет ладонь на плечо патриарху и тихо произносит:
-- Простите, что вмешиваюсь, глава, но…
Мужчина бросает на Севера тяжелый взгляд.
-- Думаю, я могу подтвердить обвинение.
Брат патриарха замирает. Его лицо стремительно бледнеет. Буран молчит, ожидая продолжения, а его жена вся обращается в слух. Если уж сам глава родовой гвардии говорит такое, то без везких доказательств обойтись не может.
Набрав полную грудь, Ледовикин говорит:
-- Помните, в прошлом месяце Север Казимирович уехал в Великий Новгород в командировку на две недели по делам вашей деревообрабатывающей фабрики? Он тогда еще отказался от охраны, взял только личного слугу...
-- И что? -- нервно усмехается Север. -- Хотите сказать, только из-за этого…
Патриарх молча поднимает ладонь, и его брат покорно замолкает.
-- Я тогда на всякий случай проверил его маршрут по городу, -- продолжает начальник родовой гвардии. -- Гостиница, рестораны, фабрика, под конец несколько борделей. Я тогда подумал, что Север Казимирович из-за них не захотел брать лишних свидетелей и закрыл на это дело глаза. Но пару часов назад со мной связался один мой знакомый должник из Конторы...
На лице Бурана впервые за весь рассказ мелькает удивление, как и у его жены. Лица Севера же не разглядеть, он опускает голову, но, судя по дрожащим рукам, упоминание некой "конторы" впечатляет и его...
Это Тайный Приказ, подсказывает мне память юного Гоголя. Неофициальное, но едва ли не самое могущественное ведомство, занимающееся государственной безопасностью и личными поручениями правящей семьи.
-- Мой знакомый объяснил, -- говорит мрачный Ледовикин, -- что за всеми членами семьи Романовых еще по указу прошлого царя ведется постоянное наблюдение. Так вот, один из агентов Конторы утверждает, что видел в одном из Новгородских борделей Романова-младшего в компании с… Севером Зиминым. Мои люди уже допрашивают его личного слугу и проверяют информацию на местах. Но повода не доверять моему знакомому у меня нет, он человек проверенный. А до этого момента я не упоминал о нем, чтобы не наводить клевету. Но, к сожалению, господин Ворон подтвердил мои худшие опасения.
Бросив на меня тяжелый взгляд, Буран с каменным лицом поворачивается к брату. Тот весь сжимается под давлением беспокойной ауры патриарха, которая с головой выдает эмоции последнего.
Север, не поднимая головы, подает сдавленный голос:
-- Буран, я…
-- Просто назови место, -- перебивает обманчиво спокойный граф. -- Любое, где ты мог быть во время якобы встречи с Романовым. Или имена бордельных девок, с которыми ты был. Да хоть мужиков. Даже это не так страшно, как…
Патриарх стискивает зубы, не желая вслух упоминать саму возможность предательства со стороны родного брата.
-- Просто назови, хорошо? Что угодно. Любое алиби. Но если его у тебя нет…
Голос Бурана вздрагивает. Заботливая Агата сжимает плечо мужа в попытке успокоить, но холодная ярость прорывается в свистящем шепоте патриарха.
-- Беги, Север. Так далеко из империи, как сможешь.
Зимин-младший вскидывает голову, мнется, желая что-то сказать. На лице его брата даже успевает мелькнуть радость надежды, но...
Так ничего и не сказав в свою защиту, потому что нечего, Север подрывается с дивана и исчезает из гостиной.
Начальник родовой гвардии шагает было следом, но его останавливает молчаливый жест патриарха.
Обреченно прикрыв глаза, Буран сползает по креслу. Агата шепчет что-то успокаивающее, пытается обнять мужа, но тот грубо толкает ее и тянется за бутылкой коньяка.
Тянутся томительные минуты ожидания. Правда, я без понятия, чего именно, но от того только любопытнее.
Наконец на гарнитуру в ухе Ледовикина поступает сообщение.
-- Ваш брат покинул территорию поместья на своем автомобиле и двинулся в сторону аэропорта. С его счета списаны деньги на два билета. Один из Петрограда в Варшаву, другой из Варшавы куда-то во Французскую империю.
Буран отпивает прямо с горла.
-- Блять… этого просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Подорвавшись с кресла, граф вдребезги разбивает невинную бутылку дорогого алкоголя об стену. Агата вздрагивает и, вжимая голову в плечи, пятится в мою сторону.
У меня по телу пробегают мурашки. Не из-за душещипательной сцены, а из-за бесконтрольной ауры, вырывающейся из мага холода Седьмого уровня.
-- Заблокируй… его счета… -- приказывает тяжело дышащий Буран. -- И забудь о нем… просто забудь…
Ледовикин кивает и в спешке покидает комнату. Первое поручение еще ладно, но не думаю, что он исполнит второе. Плох тот начальник родовой гвардии, который забывает предателей этого самого рода.
К тому же, Север -- это всецело просчет Ледовикина и его разведки. Начальника гвардии Зиминых я знаю недолго, но даже так могу сказать, что ошибок он себе не прощает.
Пока граф ищет в баре новую бутылку, его жена присаживается на диван рядом со мной. Ее аура мага огня приходится очень кстати и быстро согревает нас с нечистью.
