– Ах, да… – невольно вырвалось у неё. – За деревенской недоучкой нужен глаз да глаз.

В эту игру могут играть двое, Призрак Оперы. Ты не единственный обидчивый зануда в этом театре.

От его улыбки повеяло холодком. Призрак не ответил на это замечание и не извинился, впрочем, Изабель и не ждала подобного от этого типа.

– Изабель, – произнёс он после затянувшегося, звенящего молчания, и его голос стал нежнее, проникновеннее, чувственнее. – Могу ли я… рассчитывать на подобные встречи в будущем?

Она так резко вздохнула, что едва не подавилась воздухом.

Этот мужчина в самом деле вселял в неё ужас и, будь она в другой ситуации, то немедленно бы ему отказала. Но с ним выгоднее было бы дружить. Изабель нужна эта работа, а Призрак запросто мог лишить её и должности, и жизни.

Ничего. Совсем скоро он поймёт, насколько она скучная и неинтересная женщина, и сам сбежит и от неё, и из театра.

– Ох…

– О, я не прошу вас задерживаться в театре до поздней ночи, – он улыбнулся. – Встретимся… когда будет угодно.

Сжав губы, она смотрела на него ещё секунду, ожидая, что он вновь засмеётся и назовёт своё предложение шуткой.

Встречаться с ним ей не хотелось, общаться – тем более.

Но… не похитит ли её Призрак Оперы, если она ему откажет?

– Хорошо, – выдохнула девушка. – Я согласна.

Призрак расплылся в улыбке, но спустя мгновение вновь взял себя в руки.

– Я не был так счастлив с того момента, когда впервые услышал ваше пение, мадемуазель Идо.

Она отвела взгляд в сторону, с хмурым видом прожевав утку. Наверное, она отвернулась слишком резко, и это не укрылось от внимания мужчины.

– Что-то не так?

Изабель сжала губы в линию. Причина, по которой она не стала певицей, а взялась за мазохистскую должность режиссёра была слишком личной, слишком тяжелой и полной утрат и лишений. Она никого не посвящала в эту тайну, и тем более не собиралась выдавать своих секретов всяким призракам.

– Если вы узнаете, почему я не пою, – она впервые за вечер улыбнулась, взглянув ему в глаза, – вы вновь меня возненавидите.

Он оценил шпильку и ответил ей недоброй ухмылкой.

– Кто вам сказал, что я перестал это делать?

Изабель содрогнулась от пробежавших по телу мурашек.

– Спойте мне, – произнёс он. – Прямо. Сейчас. И быть может появится крохотный шанс, что вы, – Призрак подался вперёд, – выберетесь отсюда живой.

Улыбка исчезла с его лица, оно вновь стало каменной маской жестокости, хладнокровия, высокомерного презрения. Изабель невольно огляделась, стиснув кулаки под столом. Она знала, что он её не убьет. Он знал, что он её не убьет. Как и любой театрал, он играл, забавлялся, внушал яркие эмоции публике в лице Изабель.

И в то же время, его приказы исполнялись неукоснительно, и в театре нет человека, который не дрожал бы от одного его появления.

Его жуткая слава распространилась далеко за стены «Lacroix» – во всём Париже ходили слухи то о трагических случаях, то о явных убийствах.

Легче подчиниться, чем разбираться с последствиями.

– Мне нужен аккомпанемент.

– Я слышал, как вы поёте. С таким даром музыка всегда должна звучать у вас в голове.

Изабель нахмурилась, посмотрев в сторону выхода. Это незначительный факт, мизерный, но чертовски точный. И девушку раздражало, что Призрак смог о нём догадаться.

Она поднялась, Призрак встал на ноги вместе с ней. Изабель застыла, мужчина тоже не пошевелился.

Девушка закрыла глаза, пальцами упираясь в стол. Она чувствовала на себе любопытствующий взгляд Призрака, впивающийся в её лицо. Глубоко вздохнув, постучав ногтем по столу, она взяла первую ноту.

И запела.

Призрак устроил ей ужин, и потому было бы нелепо отплатить ему шутливой или трагичной песней. Изабель решила исполнить мягкую, нежную, лиричную арию, которая в зале никогда не вызывала трепета у мужчин, но заставляла плакать женщин. Она пела, по привычке сжав ладони под грудью, контролируя дыхание, голос, следя за ритмом, нотами. И её песня, отражаясь от стен буфета, наполняла плотными звуками мрачный пустой воздух.

Когда Изабель закончила и открыла глаза, она вздрогнула. Лицо Призрака было полно невыразимого страдания. Он протянул к ней дрожащую руку, но не посмел коснуться лица девушки.

Их взгляды встретились. И перед Изабель стоял уже не устрашающий, загадочный мужчина, а юноша с разбитым сердцем, полный чувств и эмоций.

– Изабель…

Она мотнула головой, ничего не ответив. Призраку потребовалась пара мгновений, чтобы взять себя в руки и вновь стать не человеком, но мраморной статуей оперного театра.

Призрак не говорил ни слова, в то время как лицо Изабель пылало от стыда и сдерживаемых слёз. Петь для работы и исполнять серенады для единственного слушателя – разные вещи.

И то, и другое давалось ей тяжело. Навевало давно похороненные воспоминания.

– Уже поздно, – наконец, прервал тишину он. – Я провожу вас.

– Не надо!

Он улыбнулся.

– Я сделаю это вне зависимости от вашего желания. Решайте сами, хотите вы видеть, откуда я нападу, или нет.

Он взял трость, надел цилиндр, прошёл с Изабель до кабинета. И, пока она собиралась, чтобы как можно быстрее сбежать, Призрак уже облачился в тёплое пальто.

– Предупреждаю, – произнёс он. – Если вы по дороге не возьмёте меня под руку, я подхвачу вас за талию.

Изабель вновь встретилась с ним взглядом. Она была слишком уставшей, чтобы спорить, да и пение уничтожило её последние душевные силы.

Взяв Призрака под локоть, она ожидала ощутить холод и твёрдость мрамора. Но мужчина оказался тёплым и вполне себе… человечным.

Изабель спрятала лицо под шарфом, зажмурившись от колючего мороза улицы. Призрак не повёл её к станции метро, не остановил такси и не пошёл с ней пешком. Он привёл Изабель на одну из крытых парковок к чёрному автомобилю.

Сжав губы в линию, девушка на всякий случай запомнила номер машины. Это ничего бы ей не дало – полиция пробивает номер по базам данных только в случае угона – но всё равно было приятно знать и помнить хоть что-то такое о Призраке, что было недоступно для других.

Она села в автомобиль, ожидая ощутить внутри запахи сырости, гниения, разложения, но в салоне пахло только парфюмом Призрака.

Он прогревал салон, в то время как Изабель не сводила с него взгляда.

– Что такое, дорогая Изабель?

– …в водительских правах вы тоже в маске?

Он расхохотался. Только сейчас, едва оправившись от ужаса, Изабель услышала, какой у него мелодичный и приятный смех, какой красивый голос. А может, она уже слишком устала, чтобы бояться.

– Смею вас заверить, там я тоже П.О..

Изабель вздохнула. На честный ответ она и не надеялась.

– Изабель.

– Что?

– Вы одиноки?

Так! Это ей уже совсем не нравилось!

Призрак мельком взглянул на её сложенные на коленях руки. На безымянных пальцах не было колец.

– Вы же меня ненавидите, – прохрипела она.

– Так и есть, – кивнул он, выезжая с парковки. – Искренне и пылко.

Бесполезно у него что-либо спрашивать, он лжёт так, будто был не Призраком Оперы, а призраком казино!

– Что если не одинока?

– Что ж, – улыбнулся он. Свет уличных фонарей скользил по его спокойному лицу, блестел в маске, – тогда готовьтесь к похоронам.

Он хмыкнул, скосив на неё взгляд. Странно, почему от его шутки Изабель не свалилась от хохота.

– Одинока, – ответила она, отвернувшись к окну. – И не хочу ничего менять. Я должна сосредоточиться на работе.

– Разве я предлагал это исправить?

Лицо Изабель вспыхнуло от очередной улыбки Призрака.

– Но я принял к сведению, что вы рассматриваете меня, как спутника жизни.

Она провела рукой по лицу, пряча вспыхнувший в нём жар. Теперь он дразнился, хотя сначала был злым, как чёрт, а потом манерным, как Дьявол в постановках. Очевидно, его настроение менялось из-за голоса Изабель.

Она протяжно вздохнула. Чёртов голос. Как бы он не довёл до очередной беды…