Большие снега Где здешняя лебединая пара зимует? – Не в лебяжьих снегах Патриарших прудов. Вязнут в них собачонки в куцых попонках. А спортивный бег упорной девчонки – по вычищенным, припорошенным дорожкам. Уже не первый квадрат по периметру пруда ею протоптан – жду, когда пробежит мимо. Нравится мне эта девчонка в дорогих кроссах, похожих на модели лайнеров – тех, что я видела позапозапрошлым летом в витрине яхт-клуба, куда забрела ненароком. Не теряю из вида красный помпон на ее шапчонке и растянутый свитер на неспортивных формах. Помню самовязанные платья из ровницы, и мохеровые кофтенки на худеньких плечах ровесниц, и свитер любимого, пропахший табачным дымом. Где они зимуют, эта пара с Патриарших? Пара лебедей без выводка. Мой спутник мне признается, что не единожды снились ему виденные нами наяву стаи лебедей на морских побережьях. Поутру непривычно тихо в больших снегах Патриарших прудов. 7 февраля 2022, понедельник Пора… Пришлось отвечать за былые привычки – к весне забираться к чертям на кулички. Судьба отменила случайный приют у моря, где яхты чужие снуют. Всего тяжелее прощаться с привычным, забыть при финале о старте отличном, с упорством держать неизбежный удар и грустно на мелочи выпустить пар. Пора водворяться в проулке горбатом, от грохота уши закладывать ватой, соседских клопов дихлофосом встречать, обои сменить и права подкачать. Гремит мегаполис мобильным железом, скрипит ветеран неудобным протезом, грохочет музы́ка в окне дурака, пока грозовые молчат облака. 15 февраля 2022, вторник Две дорожки следов От льдины, что под ногами, до звезды у меня за плечом – всюду ночь без единого лишнего звука. Не мучай меня, не спрашивай ни о чем. Всюду зимняя оторопь, имя которой – скука. За горизонт ушел последний баркас. В каменном лабиринте спряталось эхо. Две дорожки следов остались от прежних нас: тень улыбки и горечь смеха. До предела Александровский сад заметён до предела. Слишком рано зима, не таясь, поседела. Снег надолго залег, не отступит мороз. Я забросила краску свою для волос. Спят ненужные рифмы, как сытые мыши. Спит узор на стекле и тарелка на крыше. Вереница авто утонула в снегах. Удивляюсь себе, что еще на ногах, что ковер по старинке я снегом почищу, что подобных занятий придумаю тыщу. А тебя на прогулку я вытащу в сад, над которым холодные звезды горят. Часть Вторая. Мне нравятся поэтессы
От автора[1] «Мне нравятся поэтессы, Их пристальные стихи, Их сложные интересы, Загадочные грехи…» Стихотворение Владимира Соколова «Мне нравятся поэтессы…», строчку которого вынесла в заголовок, я часто слышала на вечерах поэзии из уст товарок разных поколений. В последний раз, кажется, из уст Тамары Жирмунской. Она уверена, что стих – о ней и ее ровесницах. А ровесница стихотворения, кстати сказать, Галина Нерпина… Родилась в тот год, когда Соколов его написал. Я не боюсь слова «поэтесса», люблю понятие «вечная женственность» и всё, что с ним связано. И не выношу гендерных разборок. Подборка собралась сама собой. Стихи написаны в разные годы. Среди героинь этих стихотворений нет ныне живущих. Здесь только одна моя ровесница – Раиса Романова. Она не была моей близкой подругой и единомышленницей, но после первого шока от печального известия я долго потом перебирала в памяти всё, что нас, ровесниц, связывало. И в этой турбулентной зоне обозначились прежние и будущие мои героини, три поколения поэтесс. Не говоря уж о звездных именах, принадлежащих вечности. Свеча Светлане Памяти Светланы Кузнецовой Уже пылит безумный мельник. Земли угрюмый черновик вдруг перебелится на миг. И наследит на нем бездельник. Твоей свечи забрезжит свет, когда тебя на свете нет. Но твой готовится сочельник. Сквози, бесплотна и горда. Твои настали холода, пути воздушные без края. Осмелюсь я свечу зажечь. Не отвращайся, не перечь. Я буду зеркало стеречь. И звать, от страха замирая. Сад камней Жила же Вера Маркова в саду камней. Их было многовато. И я не по стопам ее бреду, а только окликаю виновато рис поливной да ирис голубой, бамбуковые палочки для смака, колонию моллюсков и прибой, который их кусает, как собака. Я всё сама найду на берегу. По мне стихи без «эль» – сплошная мука. Не стану каллиграфом. Ни гугу – во славу иероглифа, но – звука. Поблажка Пальцы серых обезьян… З. Гиппиус Множа морок и обман, неправдоподобно тонки пальцы серых обезьян, их нечистые ручонки, их змеистые хвосты, позвоночный хруст удавки. Мне невинно лгут цветы на невинной нежной травке. Но, святой и крепкий Бог, велика Твоя поблажка: слышу детский голосок, сходный с жалобой барашка. вернутьсяПоследняя прижизненная подборка, подготовленная автором в декабре 2022 года, накануне ухода. – И. Ф. |
