Мы поднялись на второй этаж. Совсем близко к лестнице комната. Она открыла дверь и жестом пригласила внутрь.

— Можешь располагаться здесь. Мои, как ты выразился, засранцы уже все тут почистили и подготовили ко сну. Белье свежее, подушки взбиты, перина тоже вычищена и без клопов. Подъем ранний, предупреждаю.

— Так все звучит, а по их поведению можно предположить, что наволочкой они жопу предварительно подтерли.

Мия выдохнула со смешком, а губы растянулись в мягкой улыбке. Почти незаметной от усталости и охмеления.

— Может быть и такое. Я не могу исключать этот момент. Доброго ночи, подселенец.

— И тебе, жрица смерти.

Ответил ей той же монетой. Она стояла в проходе, скрестив руки под грудью, после чего закатила глаза, развернулась и покинула покои. Теперь мои покои.

Как я уснул — уже не помню. Помню только, что лег на кровать, положил голову на подушку и нахер потерял сознание. И меня не волновало вытирали ли ее гремлины свои задницы о мои подушки или нет. Да пусть хоть членами поводили вот настолько я устал.

И среди блаженной тьмы, в которую я погрузился, ощущалось присутствие. Сначала мой спящий мозг смахнул это ощущение на наличие жителей этого имения. Кто его знает, что тут еще водилось. Но чем дольше я находился во сне, тем отчетливее становилось это присутствие.

— Ты спишь? Эй, проснись. Открой глаза, пока время не вышло.

Я ощутил легкое прикосновение за плечи. Словно дуновение ветра.

— Да очнись ты, хуеплет нездешний. Эй! ПРОСНИ-И-И-ИСЬ!

От этого вопля, что врезался мне в ухо, как удар Роналда, я подкинулся на месте. Мир вокруг был серым и монохромным. Да уж, настолько крышей посунулся, что уже и снится междумирье это треклятое.

— Кхм-кхм, — раздалось рядом со мной. Я повернул голову и дернулся в сторону. Передо мной стоял я. Или я стоял перед собой. Мы перед нами. В общем, сложно, запутанно.

— Ну, привет, — сказал тот, кто, судя по всему, когда-то был Вильгельмом Аскании.

— И тебе не хворать, если ты на это еще способен.

— Ага, значит не зомби. Еще и язвишь да шуточки отпускаешь. Здорово. Кто ты?

— Саша. Как сказала твоя женщина, подселенец, — сказал я. Страх улегся сам собой. Хотел бы он меня убить — давно бы это уже сделал. Да и были у меня сомнения на этот счет, что так просто это возможно.

— Тогда все встало на свои места. Что же, Саша, позволь представиться, — он сделал шаг назад, после чего отпустил реверанс, отставив ногу перед собой, оттопырив носок и правую руку в сторону, а левую на грудь, — Вильгельм Аскании. Младший из рода Аскании и, пожалуй, последний.

— Ну а я Саня. Просто Саня. Мои фамилия и прочее-прочее для тебя ничего не значат. Если для духа вообще может хоть что-нибудь иметь значение.

— ХА! — выкрикнул он. — Вот тут-то ты абсолютно прав! Я чего и пришел, мой дорогой друг-подселенец. Да-да, не удивляйся, именно друг! — чем дольше я его слушал, тем все больше он напоминал мне кота в сапогах. Манеры, замашки, движения. Или это так посмертие сказывается? — Видишь ли, я по нелепой случайности, я был убит и, вполне вероятно, что Мия могла бы привести меня в чувства, но тут появился ты. По такой же нелепой случайности. Я бы может и хотел выдворить тебя, взять там за шиворот, набить морду, но!.. Я не могу — он как-то сверхартистично приложил кисть тыльной стороной ко лбу, словно в жесте драмы. И что только Мия в нем нашла? Он же гребаный паяц.

— Но-но, не паяц, я самый настоящий бард, актер и немножечко женский обольститель. Не удивляйся, я слышу все, что ты думаешь. Тело-то мое, — он дернул себя за нить, что соединяла его тело и его душу. — Я не злюсь на тебя за подобные мысли, многие задавались этим вопросом. Многие хотели бы быть на моем месте, но я был лучшим среди всех. Такие дела, — он сделал паузу, давая мне отдышаться от своего напора речи. — Но, в общем-то, я здесь из великого чувства, мой дорогой друг.

— Чувства жизни?

Он хохотнул и его смех резонансом разошелся по этому измерению.

— Жизнь? Не говорите мне о жизни! Нет, ни в коем случае. Ни чувства желания жизни, ни любви. Любовь, что есть любовь? О съеденные вшами косы; ключица, выпирающая косо; прыщи; обмазанный селедкой рот, да шеи лошадиный поворот. — размахивал он руками и замер. — Стоп, время-время-время. Так, слушай меня, друг. Я здесь из чувства мести. Не спрашивай меня, как я сюда вернулся, как вырвался из посмертия и тэдэ и тэпэ. Я НЕ ЗНАЮ. Хоть убей. Ха! Вот это я каламбур отпустил, простите. Так вот, у меня к тебе сделка. Посмертная сделка, такие самые крепкие. Можешь потом Асмодея за хвост поймать, он тут любит ошиваться, рогатый такой.

— Да мы уж повстречались, — ответил я.

— Оу, и как рогатый?

— Нормально. Сегодня его вытащили из гроба для Отца Лаврения.

— Ох и выдумщик Асмодей. Стой. СВЯТОЙ ОТЕЦ ЛАВРЕНТИЙ УМЕР?

— Ну-у-у… Да? Я думал, что тебе явно виднее будет.

— Како-о-о-о-ой кошмар… но нет, мой дорогой друг. Так, снова отклонился от темы. Слушай сюда, я хочу заключить с тобой договор: выясни, кто меня убил, кто убил всю мою семью и сжег поместье. Выясни это и ОТОМСТИ. ЖЕСТОКО. УБЕЙ ИХ ВСЕХ. Понял? Я предлагаю тебе все свои навыки: я хороший кулачный боец, я прекрасно сражаюсь на полуторном бастарде и на рапире. Не недооценивай рапиры, это грозное оружие. К тому же я прекрасно пою, умею забивать уши так, что мало не покажется, и вообще я тот еще умелец заговаривать зубы.

— Я заметил, — буркнул ему в ответ. Ситуация все больше снова напоминала мне ММОРПГШки. Опять кто-то дает квест. Ну тупо один в один стандартная ерунда. С другой стороны, раз я тут, мне нечего делать, кроме как тягать камни у реки, не на что жить и я ничего не умею, кроме как быть просто удачливым… почему нет? — Ладно, какая поя часть договора?

— О, все просто! Ты выясняешь кем были эти мудаки и просто их убиваешь. Тогда моя душа станет спокойна, а я вернусь обратно во тьму и не буду доебывать тебя по ночам своим присутствием и вопросами: ну шо там ну шо та мну шо там? И даже не сведу тебя с ума за то, что ты трахнул Мию. Ну, или она тебя, если уж детальнее посмотреть на положение дел. В любом случае, что скажешь? Выбор невелик, соглашайся.

Он протянул мне свою правую руку для рукопожатия.

— Ты уверен, что это сработает? — спросил я его, глядя на призрачную ладонь.

— НУТРОМ чую. ХА! Давай, время уходит.

Я протянул ему свою руку, и он в нее ухватился с такой силой, что я даже малость прифигел, что в междумирье так можно влиять физически… духовно? Испытывать, короче, хоть что-то. Он держал долго. Не знаю сколько, но держал. Затем я ощутил жжение. Буквально. Опустив глаза, заметил, что между нашими ладонями выходит легкое свечение.

— Это нормально? — спросил я его, слегка кривясь от неприятных ощущений.

— Куда более нормально, чем триппер, герпес и голубянка. И-и-и-и-и… Все! Вуа-ля, теперь ты — это я. Полноценный я.

— Отвратительно, — съязвил я.

— Ха! Ты мне нравишься, Саша. Ну, сам понимаешь, насколько это возможно в моем положении. Потому что НИЧЕГО СИЛЬНЕЕ СУКА КРОМЕ ЖЕЛАНИЯ ПОРВАТЬ ГЛОТКУ ЭТИМ УРОДАМ, ВПИТЬСЯ ЗУБАМИ И ВЫРВАТЬ ИХ СЕРДЦА я не испытываю. Но в целом, да. Думаю, мы могли мы подружиться. Ну, или хотя бы иногда собираться перекинуться в карты и ебнуть по пивку. Сам знаешь, как оно бывает.

— Понимаю, — отозвался я и взглянул на свою ладонь. На ней красовалась теперь эмблема. Какой-то герб. Герб рода Аскании, как я предположил.

— Именно он. Что ж, приятно было пообщаться и заключить такой чудесный договор. А теперь ты проснешься с криком от кошмарного сна, который только что увидел через три… два… один…

Я подорвался с кровати. Сердце бешено колотилось, а тело было влажным и липким. Я хватал воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. За окном ярко светило солнце и этот свет проникал ко мне в комнату, падая на ноги.